Вперёд в прошлое - Аркадий Арканов

Собственно говоря, официальной войны между Демократической Республикой Вьетнам и Соединенными Штатами Америки не было. Выражаясь дипломатическим языком, США применяли к ДРВ необходимые военные санкции. Дело в том, что, когда в Южном Вьетнаме началась настоящая гражданская война, Северный Вьетнам немедленно неофициально стал оказывать военную и экономическую помощь южным братьям, которые выступали за свержение буржуазного, проамерикански настроенного правительства и за воссоединение с северными братьями, поклонявшимися коммунистическому режиму Хо Ши Мина. Америка и южно-вьетнамское правительство были связаны договором, по которому обе стороны обязаны были оказывать друг другу помощь в случае необходимости. И сначала по просьбе правительства Южного Вьетнама американцы ввели в страну военный контингент, вступивший в войну с партизанами, а затем предъявили северянам ультиматум, согласно которому, в случае непрекращения помощи южанам Америка прибегнет к необходимым военным санкциям. Помощь не прекратилась, и начались санкции. Американские солдаты не переходили границу с Северным Вьетнамом, и санкции осуществлялись регулярными массированными налетами американской авиации на все главные и второстепенные магистрали, мосты и переправы. Естественно, что близлежащие города и селения страшно страдали от этих бомбежек...

Трудно передать словами, что это была за езда по изувеченным вьетнамским дорогам. Если и можно с чем-то сравнить, то, пожалуй, надо представить, что вы ехали по ребру огромной шестеренки.

Американцы видели, что дороги шли среди рисовых полей, болот и озер. Они прекрасно понимали, что организовать объезд в этих условиях крайне трудно.

Поэтому они бомбили дороги по протяжению.

Движение по этим дорогам разрешалось только ночью, до наступления рассвета – с рассветом начинались бомбежки. Ночью тоже бомбили, но значительно меньше. И в светлое время суток мы проводили встречи, дарили детишкам подарки, которые уместились в багажнике, посещали школы, больницы, позиции противовоздушной обороны, а с наступлением ночи ехали дальше, совершая немыслимые объезды, трясясь и ударяясь о переборки нашего «газика», галлюцинируя от бессонницы и усталости. Ползли в полной тьме – включать фары было строго запрещено, чтобы не привлекать внимание «фантомов». Курил я по той же причине «в рукав». Лишь в переднюю ось была вмонтирована лампочка от карманного фонарика, которая слабенько освещала полметра дороги, чтобы мы не угодили в какую-нибудь воронку. Помню, я задремал и очнулся от сильного удара снизу – да так, что головой ударился о металлическую переборку. На мой вопрос, что это было, охранник-переводчик без всяких эмоций ответил: «Мы переехали большого удава».

Âúåòíàìñêèé ìàëü÷èê ïîëó÷èë â ïîäàðîê òó ãëàâíóþ ìå÷òó ìîåãî äåòñòâà.

Òðóäíî ïðåäñòàâèòü , ÷òî ÿ áûë â ñðàæàþùåìñÿ Âüåòíàìå...

Кстати, о змеях. Мы ожидали наступления ночи в одном маленьком селении в джунглях. Сидели и курили возле бамбуковой хижины. Вдруг раздался привычный шум, и над селением пролетели два «фантома». На всякий случай местный «председатель» всполошился и стал умолять нас спрятаться в укрытии. Укрытие представляло собой яму, заполненную грязной водой (сезон дождей), а сверху были навалены бамбуковые ветки. Мы вежливо отказались и продолжали курить. И в этот момент в укрытие нырнула красноватого цвета змея. «Ядовитая?» – спросил Ткачев у водителя. «Да, – спокойно ответил водитель, – ее укус смертелен». Но это так, к слову...

Однажды в районе двух часов ночи мы подъехали к переправе. Переправу обслуживал один паром. Он забирал две машины, переправлял их, забирал на противоположном берегу две машины и доставлял их на нашу сторону. Перед нами скопилось машин сто пятьдесят с топливом и боеприпасами. За нами пристроились еще машин пятьдесят. Движение в два ряда – к реке и от реки. Справа болота, слева болота. Паром работал до шести часов утра. В шесть часов утра его заводили под берег и укрывали от «посторонних» глаз американских летчиков. До войны здесь стоял мост...

Машины, которые не успевали переправиться, разъезжались, как могли, и прятались в течение дня в джунглях... Мы сидели, курили «в рукава», дожидаясь своей очереди... И вдруг километрах в двух от нас раздались страшные взрывы, и небо осветилось гигантскими вспышками – мечта фотографа. Но нам было не до красот. Стало ясно, что американцы накрыли переправу, подобную нашей... Шансов на спасение в случае, если бы накрыли нас, не было. И этот вариант моей жизни мог оказаться последним. Но у меня на тот момент и на много лет вперед выработалось философское понятие пассивности – «от меня ничего не зависит – как будет, так и будет». А нервы, если все обойдется, пригодятся в будущем...

Поездка во Вьетнам еще один раз могла повести меня по побочному варианту, который тоже мог стать последним. Мы уже были на юге, в непосредственной близости от пограничной параллели. Водитель выбрал какую-то объездную дорогу, пролегавшую между болотами. Светало. Надо было торопиться, чтобы добраться до какого-нибудь селения. И в этот момент над нами возник «фантом». Снизился, стал кружить. Водитель и охранник выскочили из машины и бросились куда-то бежать. «Фантом» покружил и, видимо, не найдя в нашей машине ничего интересного, удалился. Я сидел на переднем сиденье, утомленный Ткачев спал на заднем – мертвым сном. Вдруг справа и слева, словно призраки, стали появляться вьетнамцы явно партизанского вида. Кто с автоматом, кто с карабином, кто с дубиной... Они начали окружать машину, с недобрыми улыбками поглядывая на меня. На мне была защитного цвета рубаха, на глазах – сомнительные темные очки, на голове – пилотка. Лицо окаймляла умеренной величины бородка – во Вьетнаме было не до бритья. Почему-то мне стало не по себе. Я попытался разбудить Мариана Ткачева, чтобы он спросил у вьетнамцев, что им надо, – бесполезно. Он что-то пробурчал и продолжал спать. Партизаны начали передергивать затворы... И тут появились вымоченные в болотной жиже водитель и охранник. Они что-то стали кричать на родном языке, жестикулировать и оттеснять партизан от машины. Те опустили ружья, дубины, разулыбались, стали приветливо махать руками... И мы поехали.

«Кто эти люди?» – спросил я у охранника. «Партизаны, – ответил он легко и просто. – Они приняли вас за пленного американца. Партизаны очень часто не регистрируют его как пленного, а расстреливают. При этом начинают с промежности – если американец выживет, то чтобы от него никогда больше не было детей. Хорошо, что мы подоспели».