Звезда волхвов - А. Веста

   Егор вновь схватил ее вялые, словно пустые руки.

   – Я понял, Аленушка, мы были счастливы с тобою, очень счастливы, но слишком по-человечески. Я не умел ценить это счастье. Судьбе угодно было протащить нас сквозь боль, сквозь потерю самого дорогого, чтобы мы стали сильнее и мудрее. Я узнал эту спасительную боль, я многое понял, я стал лучше и чище через наше страдание, через нашу разлуку. Теперь я вижу: не устоял бы наш дом посреди разрухи и запустенья. Аленушка, не уходи! Только бы видеть тебя, хотя бы изредка. Не ломай мою жизнь...

   – Твою жизнь? Ты думаешь, что для меня нет ничего важнее твоей жизни? А как же его жизнь? – Алена провела ладонью по опавшему животу. – Это во мне случилось, когда она сломала ветку. Она всего лишь сломала ветку, а во мне оборвался плод.

   – Аленушка, умоляю, – шептал Севергин, но голос разбивался об ее сопротивление.

   – Отпусти! Прощаю, не виню... Люблю.... – И она вдруг обмякла и подалась к нему, обхватила его шею, целуя в лоб и глаза. – Но больше не смогу быть с тобой. На, возьми...

   Алена вложила в его ладонь крохотную иконку.

   Постовой давно отпер дверь и теперь старательно разглядывал галдящих птиц за окном, а Егор, все еще удерживая руки Алены, говорил:

   – Алена, я почти раскрутил это дело с пропавшей актрисой. Язычники здесь ни при чем. Это дело касается монастыря и владыки Валерия. Он знает о «золотой книге». В ней все дело! Девушка искала ее! Ты должна мне помочь... Не уходи! Послушай...

   Но Алена испуганно перекрестилась и покачала головой.

   – Нет! Я не хочу ничего знать об этом!

   Она торопливо набросила на голову упавший платок и вышла, не оборачиваясь.

   После допросов Егора перевели в камеру, где коротал дни и ночи язычник Будимир. Кукер был отправлен на психиатрическую экспертизу, и о нем ничего не было известно. Две жены Будимира исправно носили передачи, и «бывший служитель культа» был рад поделиться их заботой с бывшим следователем.

   Севергин не сводил глаз с иконки, зажатой в ладони. Видя его угнетенное состояние, Будимир без устали читал свои языческие проповеди. Эти заклинанья тоже были частью его веры, и не будь Севергина, он говорил бы с крохотной звездочкой, которая заглядывала в камеру по ночам или с синим небом за маленьким зарешеченным окошком:

   – Встань, пробудись, брат! Мы с тобою – создания Божии. Поэтому вымаливать у Него что-либо, кроме того, что Он уже дал, – недостойно. Бог сотворил чудный мир и божественно прекрасного человека! Мы с тобой хранители Божественного света и высшей чистоты. В наших синих глазах – небо, в наши золотые волосы навек вплетено солнце. Русичи, не сгибайтесь униженно, как рабы, не становитесь на колени! Стойте прямо и гордо. Пойте веселящие душу гимны, танцуйте бодрящие тело танцы, свершайте красочные обряды в воспоминаниях о деяниях ваших героев-предков. Они видели Бога так же ясно, как солнце и звезды! Им не нужны были крещения, упражнения йогов, посты, молитвы, самоистязания, умерщвления плоти и посвящения в «таинства», чтобы осознать свое кровное единство с Богом. Мы русские! С нами Бог!

   И Егор невольно расправлял опущенные плечи и с неясной надеждой думал о будущем.

   Глава 34    

Квиты

   Выжать рожь на черниговских пашнях,

   Волгу-матку разлить по бутылям,

   С питухов барыши загребая...

    Даже опытный разведчик может ошибаться, если слишком доверится правилам игры.

   Несколько дней Квит был уверен, что подхватил паранойю: спиной и затылком он ощущал неотступную слежку. Прежде чем провалиться в свой короткий, взбаламученный сон, он прятал пистолет с досланным патроном под подушку. Среди ночи он вскакивал, подкрадывался к окну гостиницы и наблюдал из-за занавески тусклую, едва подсвеченную фонарями площадь.

   Из-за правого плеча бронзового Ильича смотрела мертвенная магнетическая луна и нервировала чувствительного Квита. Днем, проезжая по городу, он больше смотрел в зеркало заднего вида, чем на дорогу. По пути осторожно оглядывался и «фотографировал» случайных прохожих и, наконец, убедился, что за ним и в самом деле следят. Так терпеливо и нагло ведут себя самые высокооплачиваемые мировые спецслужбы. Эмиссары тайного ордена повсюду следовали за ним на тихих машинах с черными стеклами. Они, как пауки, караулили его в ночных дремотных переулках, затканных лунной пряжей. А по утрам бодро встречали у дверей гостиницы и вели до управы. А однажды вечером он обнаружил в багажнике своего автомобиля осьмушку белого порошка, упакованную в целлофановый пакетик: элегантный привет от «свояков», демонстрирующих свою власть и тайную осведомленность. Квит давно пристрастился к наркотикам, но предпочитал аристократический кокаин, от которого его орлиный профиль уже начал терять свои античные очертания. А если за него взялись спецслужбы или люди из внутреннего надзора, пиши пропало. Из медноклювого орла он быстро превратится в зайца-тумака, с прогорклым мясом и шкурой, не годной даже для стариковских онучей. Доведенный до озверения неназойливой постоянной слежкой, он решил положить конец издевательствам и встретить врагов с открытым забралом. Проехав Сосенцы насквозь, он вышел из машины в тихом безлюдном проулке, заросшем чистотелом и одуванчиками. С горьким прощальным чувством он в последний раз вдохнул воздух свободы и растроганно посмотрел по сторонам. Вдоль дороги паслись козы, на старушечьих окошках цвели герани, в черемуховых палисадах свистели птахи. Стоя на обочине, Квит терпеливо и обреченно ждал, пока из-за поворота выползет тяжелая, приседающая на ухабах колымага.

   «Хвост» затормозил метрах в тридцати. Жабры двух черных джипов одновременно встопорщились, и в белую лунную пыль высадились люди в черном.

   «Зловещая классика», – привычно съязвил Квит и приготовился к худшему.

   – Ну что, корешок, поехали, – устало предложил Квиту старшой , похожий на усталую Смерть.

   В машине ему завязали глаза гуттаперчевой повязкой и крепко, но предупредительно поддерживали во время поворотов и торможений.

   – Куда едем, командир?

   – С тобой хочет поговорить одно влиятельное лицо.

   – Так сказали бы по-человечески, зачем «скотч клеить»?

   – Не обижайся, друг, в таком деле нельзя без китайских церемоний.

   Повязку сняли. Парни в черном козырнули Квиту и исчезли в коридорах мрачного дворца.

   Усталая Смерть, дыша в спину, повела Квита внутрь особняка. Квит вертел головой, удивляясь невиданной роскоши. Коридор был облицован полированной яшмой, пол набран из плашек африканского чараита. Стены украшали мозаики из янтаря, оникса и малахита, словно здесь проживала сама «хозяйка медной горы». В недрах замка царили прохлада и вечная ночь, поэтому вдоль стен светились бра из драгоценных камней.

   У огромного пылающего камина в высоком золоченом кресле, спиной ко входу, сидела женщина. Квит не видел ее лица, только острые локотки и тщательно уложенные, точно стеклянные пряди белокурых волос. Локти могут много сказать опытному физиономисту. Вытянутая, заостренная форма локтевого сустава свидетельствовала о врожденной истерии и сексуальной неуравновешенности, но не более того.

   Дама встала с кресла. В глазах зарябило от высокого пламени за ее спиной. Силуэт в яркой огненной подцветке был похож на летучий абрис модной дивы, но лицо показалось Квиту маской-пародией на Донну Бес, и тут он узнал ее...

   – Госпожа Плотникова, рад вас видеть, – забормотал ошарашенный Квит.

   Борис ослабил ворот рубашки. «Да, если смотреть с этого ракурса, то она – вылитая Бес-Донна, тот же вырожденческий профиль и неестественно преувеличенные женские прелести. Гм, а в ней что-то есть! Что ж... Это будет еще одна игра!»

   – Так сказать, чем обязан?

   – Поймай его!

   – Кого?

   – Чеглокова. Этот дурак скачет вокруг города козлом ряженым. Найди его! Плачу любые деньги! И еще – мне нужна вся оперативная информация о состоянии дел в городе и вокруг. Я знаю, что казарму с китайцами собираются подпалить какие-то отморозки из местных. Я сама с ними разберусь, у меня отличная «личка», как ты уже успел убедиться, но мне нужны списки главарей.

   – О, Мадонна! – вырвалось у Квита.

   – Отставить! Твоего гонорара хватит на то, чтобы приобрести домик на Майорке для тихой обеспеченной старости. Я жду ответа!

   – Мадам, даже если я никогда не стану майором, домик на Майорке будет служить мне утешением, ибо сказано: «Где богатство ваше, там будет и среде ваше».

   Ангелина поморщилась:

   – Ладно, эрудит, если справишься, возьму к себе.