Мера любви - Жюльетта Бенцони

– Пикардийцы! Нас предали!

Ван де Валь, услышав крики, повернулся к согражданам, сделав успокаивающий жест рукой, но вдруг заметил приближение вооруженного войска. Оно уверенно двигалось к воротам Бивери.

– Я бы удивился, если бы монсеньор позволил безнаказанно насмехаться над собой, – прошептал Сен-Реми. Он, вытянув шею, наблюдал за происходящим за воротами. – Посмотрите! Во главе колонны атакующих Дампьер и сир де Рошфор! Это решительные воины.

– Нас раздавят, – прошептала Катрин. – Мы не можем здесь оставаться.

Вместо ответа Готье взял ее за руку и помог подняться на несколько ступенек.

– Нам не следует отходить далеко, если мы хотим как можно скорее присоединиться к герцогу, – сказал он.

Послышались крики ярости и ужаса. Они едва успели пригнуться к лестнице, как толпа ринулась к воротам, направляясь обратно в город. Пикардийские лучники были уже совсем рядом. Они приближались шаг за шагом и стояли так близко друг от друга, что походили на железную стену.

Кто-то крикнул:

– Закрывайте ворота! Не дайте им войти!

Несколько мужчин принялись закрывать ворота и поднимать огромный мост, но было уже слишком поздно. Пикардийцы подошли совсем близко и начали сражение, чтобы проложить себе путь. Народ, стоявший у ворот, стал разбегаться, чтобы избежать их стрел.

Некоторые упали. Катрин в ужасе увидела, как женщина покатилась под копыта коня сира де Дампьера, и тот спокойно прошел по ней.

Герцог продвигался вперед, окруженный нотаблями, умоляющими его отозвать солдат и сдержать данные обещания. Слышно было, как он крикнул:

– Я не расстанусь со своим войском. Ваш город предал меня, и я больше не верю ему.

Затем, когда копыта его коня застучали по дощатому подъемному мосту, Катрин увидела, как он выхватил шпагу и, указывая на знамена с эмблемами цехов, воскликнул:

– Вот Голландия, которую я хочу подчинить!

Ему в ответ раздались возгласы рыцарей и лучников.

В тот момент, когда он проходил под сводами ворот, ему навстречу из церкви Спасителя вышла процессия священнослужителей. Двойная вереница в белых стихарях окружала балдахин, под которым епископ в золотом облачении укрыл дароносицу из драгоценных камней – святое причастие. Епископ поприветствовал принца и поднял дароносицу. Филиппу пришлось сойти с коня и преклонить колено перед Богом.

– Не нападайте на этот добрый град, монсеньор, – попросил епископ. – Он и так несчастен и страдает от того, что прогневил вас. Вы же обещали…

– Я ничего не обещал! – гневно воскликнул Филипп. – Я попросил позволить мне пройти через этот проклятый мятежный город, а если некоторые из моих солдат сопровождают меня, это не значит, что я привел сюда целую армию.

– Верните пикардийцев, сеньор герцог. Они уже бегут к рынку, решив, что прокладывают вам путь.

Герцог поручил одному сеньору из своего окружения, сиру де Лиштервельде, следовать за пикардийцами, чтобы выяснить, нет ли на рынке скопления народа.

– Я же не нищий, чтобы бродить под страхом кинжала по мрачным улицам! Я сказал, что покажу вам, кто я есть. Сир епископ, возвращайтесь-ка в свою церковь, а мне позвольте исполнять долг принца.

Он в окружении нескольких синьоров ждал посреди улицы, пока процессия выровняется.

Вдруг Сен-Реми схватил Катрин за руку.

– Пошли! Это удачный момент!

Он бросился вперед, увлекая за собой женщину и двух юношей. Оказавшись перед принцем, он сдернул накладную бороду и черный капюшон. Поклонившись, он сказал:

– Монсеньор, я выполнил поручение и теперь рад сообщить вам о своей удаче. – Он одним движением отбросил капюшон Катрин.

– Посмотрите сами, монсеньор!

Мрачное лицо Филиппа Бургундского осветилось улыбкой.

– Сир Золотое Руно, вот и вы наконец! По правде говоря, я уже начал опасаться, что потерял своего короля оружия. И вы, графиня… Как я рад видеть вас живой.

Катрин поклонилась, герцог нагнулся, чтобы поднять ее, и, пристально глядя ей в глаза, сказал:

– Моя дорогая, как только мы с этим покончим, вам придется многое мне объяснить.

Вспомнив об обещании, данном сестре Беатриче, она взмолилась, скрестив на груди руки:

– Монсеньор, будьте милосердны! Немного нужно для того, чтобы Брюгге снова стал одним из самых верных ваших городов.

Нетерпеливым жестом он прервал ее.

– Больше ни слова об этом! Я здесь для того, чтобы спасти вас, и мне бы не пришлось этого делать, если бы вы не попали в это осиное гнездо. А теперь оставайтесь здесь и ждите меня с вашими людьми и Сен-Реми. Я дам вам знать, как только завоюю город.

Сен-Реми молча увлек Катрин к страже у ворот, но она стала сопротивляться, желая любой ценой видеть происходящее. Герцог со своими людьми двинулся вперед, и еще громче зазвучали умоляющие голоса нотаблей. Но, ни слова не говоря, он продолжал продвижение с холодной усмешкой на устах.

– Мне это не нравится! – пробормотал Сен-Реми. – Он слишком самоуверен и не соблаговолил взять побольше людей. Четырнадцать или пятнадцать сотен пикардийцев не смогут подчинить город со стотысячным населением. Надеюсь, что остальная армия следует сзади.

И действительно, на дороге появилась новая стальная волна. Медленно приближалась вереница разноцветных флажков. Вдруг перед глазами мнимых монахов все смешалось. Многочисленная толпа с криками об отмщении спустилась с насыпи. Прежде чем лучники поняли происходящее, двадцать пар рук схватились за лебедку отпускной решетки, и она с шумом захлопнулась.

– Господи Боже мой! – вздохнула Катрин. – Герцог теперь отрезан от остальной армии.

– Надо его предупредить! – сказал Готье. – Мессир Золотое Руно, идите вы, он вас послушает. А мы с Беранже будем охранять госпожу Катрин.

В это время Беранже, последовавший за герцогом, вернулся бегом, увидел опущенную решетку и поспешил к своим товарищам.

– Кто закрыл ворота?

Готье рукой указал на мужчин и женщин, вооруженных дубинками, топорами, просто палками, которые с перекошенными от ярости лицами занимали оборону у ворот.

– Надо сейчас же открыть их! Герцог возвращается! Боже мой, это ужасно! Нас всех уничтожат!

Он рассказал о том, что только что видел. Сир де Лиштервельде, посланный герцогом в разведку на рынок и никого там не обнаруживший, возвращался со своими людьми. Желая предупредить своего господина, он крикнул:

– Город наш, он сдался на милость монсеньора!

Вдруг неизвестно откуда раздался вопль:

– Не рано ли праздновать победу? Знаешь ли ты, сколько людей может укрыться в рыночных закоулках?

И сразу отовсюду полезли мужчины, женщины, старики и даже дети с палками, ножами, топорами, а некоторые даже с луками в руках. Они стекались на рыночную площадь со всех улочек и домов. Филипп понял, что ему не избежать сражения, и отдал лучникам приказ стрелять. Град стрел обрушился на толпу. Так случилось, что пострадали женщины и старики. С крыши упал ребенок, из окна выпала девушка…