Джонни Тремейн - Эстер Форбс

— Похоже, что ты увидишь Рэба раньше меня, — сказал Джонни. — Может, и в Лексингтон поскачешь. Скажи Рэбу, чтоб не зевал. Пусть бережётся. Да скажи ему… не знаю, что…

Дав вернулся сияющий.

— Полковник говорит, что я поработал на славу, и за это отпускает меня на весь завтрашний день. Он рассчитывает вернуться не раньше вечера.

Значит, кампания предстоит короткая — если только всё пойдёт так, как задумали англичане.

4

— Они выступят сегодня, это точно, — сказал Джонни доктору Уоррену. — Командует полковник Смит.

И Джонни рассказал всё, что ему удалось узнать от Дава. О том, что англичане выступят этой же ночью и что двинутся, по-видимому, скорее всего на Лексингтон и Конкорд, сидевшие в кабинете Уоррена уже догадывались. Новостью было то, что полковник со своими солдатами намеревался возвратиться на другой день и что именно полковнику Смиту было поручено командование. Надо полагать, что Гейдж, человек чрезвычайно щепетильный, избрал Фрэнсиса Смита потому, что он служит в армии дольше других, более способных полковников.

— Что это?

За окном (оно было закрыто) на Тремонт-стрит почти бесшумно прошла группа солдат. Они двигались по направлению к выгону. За ними вскоре последовала ещё одна группа, а за ней третья. Вернулся человек, которому было поручено следить за лодками, находившимися у подножия выгона. Он своими глазами видел, как солдаты погружались в лодки, направлявшиеся в Кембридж.

Доктор Уоррен обратился к Джонни:

— Беги на Энн-стрит. Скажи Билли Доусу, чтобы он шёл сюда и был готов выехать верхом. Потом сходи на Северную площадь. Мне необходимо поговорить с Полем Ревиром, перед тем как отправится Доус. Они оба уже ждут от меня посыльного.

Билли Доус находился на кухне. Это был долговязый малый, невзрачный на вид, с тесно посаженными глазами и большим, выразительным ртом. Он уже нарядился с помощью жены для роли, которую ему предстояло играть, — роли пьяного фермера. Жена его, которая больше походила на школьницу, чем на солидную замужнюю женщину, глядела на него и давилась от смеха. Когда Джонни вошёл и сказал, что пора, она стала ещё пуще смеяться. Расхохотался и сам Билл. Затем этот молодой человек напялил на себя обтрёпанную шляпу со сломанным пером, а жена его схватила бутылку рома и выплеснула её содержимое на его рваную жилетку. Затем она его поцеловала, и оба рассмеялись опять. Вдруг выражение лица Доуса переменилось.

Глаза смотрят врозь. Рот дурацки ухмыляется. Он икает и раскачивается. Точь-в-точь пьяный фермер. Правда, в кармане у него было денег побольше, чем бывает у сельского забулдыги после большого кутежа в городе. Он был знаком с солдатом, который должен был дежурить сегодня на заставе, и надеялся, что ему удастся выбраться.

Сценка на кухне Доусов была так легкомысленна и комична (Джонни сам смеялся не меньше маленькой миссис Доус), что Джонни невольно подумал: неужели она не понимает, какая опасность ждёт её мужа? Ибо в любой стране человек, уличённый в подстрекательстве к вооружённому восстанию, может быть расстрелян в законном порядке. Но, как только за молодым человеком закрылась дверь, Джонни всё понял. Миссис Доус оставалась стоять там, где только что простилась с мужем, но от улыбки не осталось и следа. Билли Доус не был единственным актёром в этой семье!

С Энн-стрит Джонни побежал прямо на Северную площадь. Тут в полном боевом снаряжении теснились стрелковые и гренадерские роты. Он никак не мог разойтись с ними. Какой-то солдат выбранился и ударил его прикладом. У англичан стал портиться характер! Джонни так и не мог пробраться к парадной двери Ревира, но, перемахнув через несколько заборов, он очутился наконец у чёрного хода и тихонько постучал в дверь. Поль Ревир мигом очутился рядом с ним, в темноте.

— Джонни, — шепнул он, — «Сомерсэт» передвинулся в устье Чарлз-ривер. Сбегай-ка на Копсхилл и посмотри, как там другие военные суда, не сдвинулись ли с места? Обойти на лодке одно судно мне, может быть, и удалось бы, но если их там несколько, то боюсь, ничего не получится.

— Я пойду.

— Погоди. Оттуда зайди к Роберту Ньюмену — знаешь, пономарь Христовой церкви? Они с матерью живут прямо напротив церкви.

— Знаю.

— У них расквартированы английские офицеры. Не вздумай стучать в дверь. Возьми палку и медленно прохаживайся перед его домом, прихрамывая и постукивая палкой, пока не увидишь, что в одном из верхних окон погас свет. Тогда беги кругом, в переулок за домом. Скажи Ньюмену, что пора развесить фонари. Два фонаря. Он знает.

Стоя среди одиноких могил копсхиллского кладбища и глядя на противоположный берег широкого устья Чарлз-ривер, Джонни мог различить огни в домах Чарлстона. А оттуда, он знал, люди смотрят на Бостон, на высокий шпиль храма Христовой церкви, ожидая сигнала. И, как только сигнал будет дан, они оседлают самую лучшую, самую быструю лошадь в Чарлстоне для Поля Ревира, который обещал пробраться к ним, если только сможет. Он поскачет на лошади, разнесёт весть повсюду и поднимет ополченцев. Джонни смотрел на мощное судно «Сомерсэт», оснащённое шестьюдесятью четырьмя пушками. Очевидно, англичане считали, что одного судна достаточно, чтобы помешать кому-либо переправиться через реку в эту ночь.

Поднялась луна. Начинался прилив. «Сомерсэт» крутился на якоре. Ночь стояла прелестная. Пахло землёй и морем, а главное — весной.

Салем-стрит, где проживали Ньюмены, была полна солдат. Красные мундиры собирались здесь, готовясь маршировать к выгону. Они опаздывали. Приказ гласил: явиться с восходом луны. Какой-то сержант закричал на Джонни, когда он проковылял мимо них; Джонни слабым голосом объяснил, что солдаты раздробили ему ногу мушкетом и что он хочет домой, к маме. Какой-то офицер велел «пропустить мальчонку». Джонни уже исполнилось шестнадцать, но он всё ещё мог с некоторой натугой разыграть из себя маленького.

На первом этаже дома Ньюменов Джонни увидал в окно группу офицеров, играющих в карты. Мундиры их были расстёгнуты, лица красные. На втором этаже свет горел только в одном окне. Джонни не верил, что его услышат там. Но свет мгновенно погас. Значит, услышали.

Ньюмен, молодой человек с грустным лицом, вылез через окно, выходящее на задний двор, пробежал по крыше сарая и ожидал Джонни в переулке.

— Один или два? — прошептал он.

— Два.

Вот и всё. Роберт Ньюмен растаял во тьме. Вскоре раздалось лёгкое бренчанье, и Джонни догадался, что это зазвенели в руках пономаря ключи от Христовой церкви.

Доктор Уоррен и Поль Ревир стоя разговаривали в докторском кабинете. Друзья были одни. Ревир уговаривал Уоррена ехать с ним в Чарлстон этой же ночью. Если завтра будет сражение, Гейдж не постесняется и повесит его за государственную измену. Уоррен отказывался. Он останется и будет до последнего стараться выведать планы англичан.

— Как только раздастся первый выстрел, я пошлю кого-нибудь к тебе, — пообещал Ревир.

— Я буду ждать. Но что это, Ревир, какой ты стал беспокойный! Я буду в гораздо большей безопасности здесь, чем ты в своей лодке. Да ещё под обстрелом «Сомерсэта». Да ещё, чего доброго, тебя лошадь скинет — ты думаешь, я забыл про твою историю с клячей священника Томли?

Он вечно подтрунивал над Ревиром-кавалеристом. Это была какая-то давнишняя, им одним понятная шутка; оба вдруг принялись хохотать. Состояние напряжённости, которое Джонни почувствовал, когда только вошёл к ним, рассеялось. Они простились как ни в чём не бывало, как прощаются друзья, уверенные в том, что встретятся через несколько дней. Между тем каждый, конечно, понимал, что его друг подвергается смертельной опасности.

Было уже десять. Доктор Уоррен приказал цветному слуге постелить для Джонни в кабинете. Но мальчик и думать не мог о сне. Он прокрался к выгону, чтобы наблюдать «тайную» погрузку. Она уже шла к концу и вовсе не была тайной. Сотни горожан толпились на выгоне и молча смотрели, как лодки отваливали от берега, на котором стоял Кембридж, и забирали следующую партию красных мундиров. Никто в толпе, кроме Джонни, не знал, куда их ведут и кто будет ими командовать. Поодаль, в устье реки, стоял «Сомерсэт» на страже. Поль Ревир, наверное, уже сел в лодку и пытается обойти корабль. А в Чарлстоне его ждёт надёжный конь.

Джонни видел, как Сэнди, не теряя невозмутимости, ступил в лодку. Потом он узнал коня, принадлежащего лейтенанту Стрейнджеру, и в лунном луче на мгновение мелькнуло смуглое лицо лейтенанта. Джонни привык обращать внимание на лошадей и поэтому заметил, что, когда погружали нарядную белую лошадку, похожую на Сэнди, но помоложе, она слегка заупрямилась. Это была лошадь майора Питкерна. Значит, не одни стрелки и гренадеры едут, но и морская пехота. Или бравому старику самому захотелось принять участие в деле?