Русский капкан - Борис Яроцкий

В это время с улицы донесся гудок автомашины.

– Мне – пора, – сказал Кузьмин и протянул руку. – Надеюсь, мы еще встретимся. И ты меня ознакомишь уже с постановлением.

– А чем ты занимаешься у красных?

– Эвакуирую имущество, чтоб не досталось интервентам. Ну, бывай!..

Гуковский от удивления раскрыл рот, но ничего связного не произнес.

Как вспоминал затем Николай Николаевич Кузьмин, он так и остался в памяти с раскрытым ртом.

Уже по пути на пристань Черного Яра, где на баржу грузили ящики со стрелковым оружием, Кузьмин признавался Кедрову:

– Сейчас меня, Михаил Сергеевич, как бывшего эсера сватали…

– Но вы же не девица?

– Сватали в министры.

– К Чайковскому?

– Слава богу, мы не юге России. У нас на Севере правительство пока одно.

– А управляет Антанта?

– Она и есть настоящая власть.

– Временная, – уточнил Кедров.

– Вы правы, – согласился Кузьмин. – Устала Россия от временных. А для власти постоянной, как я понимаю, нужно освободиться от чужеземцев.

– Тогда будем работать вместе. У вас, Николай Николаевич, большой организаторский опыт и опыт финансиста. Реввоенсовет нуждается в таких кадрах… Как вы смотрите, если мы вам поручим работать с молодежью?

– Временно?

– Естественно. Пока финансировать нечего.

– Надо так надо, – согласился Кузьмин.

Кедров с улыбкой пожал товарищу руку.

– Теперь я вижу: у вас уже ничего эсеровского.

– А его и не было. Вы просто давно меня видели.

– Три месяца назад. А сколько впереди событий? Да каких!

36

План разгрома Шенкурской группировки появился не сразу. Этому предшествовала встреча командарма с лазутчиками, в том числе и с сыном Сергеем, вернувшимися из-за линии фронта.

По дороге в Вельск, где тогда дислоцировался штаб Шестой армии, Сергей заночевал в селе Грибанова Гора, что в какой-то сотне верст от Шенкурска.

Хозяин избы, старик Мирон Зерчанинов, знал генерала Самойло по Русско-японской войне. В те годы далеко от дома Зерчанинов служил фельдъегерем в крепости Порт-Артур. На мохнатой монгольской лошадке выезжал в дальние гарнизоны, разбросанные среди лесистых сопок, развозил для солдат и офицеров доставленную из России почту.

…Теперь шла война и уже не вдали от дома, не в Маньчжурии, а в своем родном селении. Чужеземец пришел как союзник. И к его отпору не готовились. Как известно, союзники не враги, с ними не воюют, а этот союзник, не успел высадиться на русский берег, по колониальной привычке начал грабить аборигенов. Молодежи в селениях почти не осталось – она давно разбросана по фронтам Гражданской войны. Это Суворов предостерегал: упаси бог нас от союзников…

И ветераны вспомнили свою боевую молодость. Взялись за оружие по зову земли родной. Себя они назвали партизанами, как называли наши предки в годину вражеских нашествий. Партизаном стал и житель селения Грибанова Гора известный в округе охотник, бывший солдат Мирон Зерчанинов.

Для его села трагичным стал первый бой с иноземцами.

…Партизаны обстреляли вражескую колонну, убили одного солдата. Им оказался американец 2-го батальона 339-го пехотного полка.

На следующий день, ближе к полудню, когда небо еще сияло голубизной и с высоты птичьего полета четко просматривалась каждая изба, налетели американские аэропланы, сбросили на Грибанову Гору зажигательные бомбы.

Центральная часть селения выгорела дотла. Сохранилась только церквушка с закопченными куполами да краснокирпичное здание сельской школы, построенное на средства немецкого лесопромышленника Фурмана.

Изба Зерчанинова уцелела.

С Мироном Зерчаниновым Сергей был уже хорошо знаком. Не однажды по пути в Архангельск или из Архангельска он останавливался у этого охотника передохнуть.

При встрече впервые Мирон спросил Сергея:

– Ты чей, парнишка, будешь? Из каких краев? Безбоязненно ходишь по тайге. Свой ты или пришлый?

Сергей ответил не таясь:

– Я здешний, отец, архангелогородский. А ходить по тайге меня заставляет моя служба.

– Белая или красная? – продолжал допытываться старик.

– А какая вам требуется?

– Никакая.

– Тогда я вам подхожу.

– Документ имеется?

Сергей показал удостоверение офицера. Хозяин дома вслух по слогам прочитал фамилию, рассудительно произнес:

– Капитан. Белый, значит. А Самойло. Красный, значит… У нас тут командармом красный генерал. Он кем тебе доводится?

– Отцом.

– Это уже речь, – и показал рукой на входную дверь. – Проходи, гостем будешь… А как зовут папашу? – спросил на ходу, чтоб убедиться в искренности слов.

– Александр Александрович.

– Он некурящий?

– Курит, к сожалению.

– Вот и я ему советовал бросить. Зачем, говорю, ваше превосходительство, принимать вам медленную смерть? А он мне: «На войне медленной смерти не бывает»…

Несмотря на большую разницу в возрасте, Сергей Самойло и Мирон Зерчанинов быстро нашли общий язык. При встречах отводили душу в горячих спорах о смысле жизни.

Таежный охотник, в недавнем прошлом крепкий хозяин, имевший свою богатую заимку, без колебаний принял советскую власть. На царскую была у него лютая злоба. Местный воинский начальник подполковник Вторушин отбил у его сына жену-красавицу, известную в Прионежье певицу, сына услал в Романов-на-Мурмане, в арестанскую роту.

С помощью отца сын сбежал из арестанской роты, отец надежно спрятал его в тайге. Боясь, что Зерчаниновы женщину выкрадут, подполковник возил ее с собой.

Примерно за год до высадки интервентов сельчане видели Вторушина в Олонце. В Белой армии он служил в контрразведке. Там и нужно было искать жену сына.

Когда в очередной раз Сергей посетил Зерчанинова, тот признался:

– Хочу истребовать старый должок. Жив, оказывается, Вторушин. Он и вся его белая свора от кары не уйдет…

Что за должок, признался не сразу:

– Есть у меня одна задумка, – произнес он, понизив голос до шепота. – Как бы ее лучше изложить командарму? Может, она ему пригодится? Ты потолкуй со своим родителем. Нам с ним встретиться надо.

– А задумка – о чем?

– О наступлении. Вы же не вечно будете стоять в обороне? Интервенты, если им не накостылять, надолго угнездятся в России.

– И в наступлении вы погасите свой должок? – заинтересованно переспросил Сергей.

– Вот-вот… Соображаю, как больней ударить по американам. Я к чему. Для Красной армии скоро настанет удобный момент. Думаю, что глаз у наших командиров меткий, они заметят, как американы загоняют себя в капкан.

Сергею было известно, если охотник вслух рассуждает о капкане, значит, зверь где-то рядом.

– То есть как это в капкан?

– А так…

Зерчанинов заговорил возбужденно, азартно, как охотник предвкушает близкую добычу:

– Слушай сюда… По реке уже движется шуга, трещит, как валежник под ногами, вот-вот река станет, а в Шенкурске все еще навигация. Пришвартовался четвертый транспорт, выгружают какие-то землеройные машины. На подходе еще два, вчера наши ребята видели, как зашли они в устье Ваги.

– Может, они выше пойдут, по Двине?

– Пойдут по Ваге. Здесь им дорога одна – в Шенкурск. А там уже войск – как в половодье зайцев на острове… Натуральный капкан.

О «капкане» как таковом Сергей слышал в двух штабах – у красных высказывал свое предположение командарм Шестой:

– Американцы рвутся к Вологде, чтоб затем повернуть на восток, на смычку с Колчаком. Невольно в районе Шенкурска затягивают себя в капкан.

В штабе генерала Миллера о капкане прямо не упоминалось, но кто-то из полковников, глядя на карту-склейку, лежавшую на школьных сдвинутых столах, с удивлением воскликнул:

– Господа! Никак наши союзники в Шенкурске стягиваются на зимовку? Вы посмотрите, в какой мешок они себя завязывают! Словно идут в тайгу не воевать, а прогуливаться. Совершенно не думают о флангах. Вы вглядитесь, фланги-то – открыты! Генерал Самойло, не будь дурак, такую ловушку им устроит! Долго чесаться будут.

Кто-то из штабных офицеров равнодушно отозвался:

– У союзников тоже есть мозги. Пусть сами и мозгуют…

Но так рассуждали далеко не все. Говорили:

– Их бы предупредить. Они за нас радеют.

– За нас? Вряд ли…

– И предупреждение не поможет. Им не скажешь: не зная броду – не суйся в воду, не ходи в русский лес – медведь задерет.

– Как не пойдешь, если им нужен лес, притом, не на одну вырубку, а навсегда.

– Они без нас не справятся.

– А что по этому поводу говорил на совещании полковник Костанди? Сказал он, господа, четко и определенно: пора уже нам, русским, расстаться с иллюзиями, что союзники за нас радеют.

Слова начальника штаба Мурманского гарнизона у каждого офицера были на слуху:

– Не хотят они успеха русского оружия. Пришли со своим, как тешат себя, с оружием, современным и результативным. Надеются своими самопалами победить большевиков, притом, без нашего участия.