Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Гордон Диксон

— Безусловно! Такими уж мы созданы. Три дня — и ты подымешься на ноги. А еще через два — будешь как новенький.

— Нет, — заспорил Джим. — Уже нет.

— О чем ты говоришь! Ерунда! Как я сказал, так оно и будет. И перестань пререкаться!

Старый дракон продолжал говорить, но темные мутные воды вновь затопили сознание Джима. Он не станет вести бессмысленный спор со Смрголом и не позволит себе поддаться доводам старика. Изменение состоялось, и он никогда не станет таким, как прежде.

Ощущение перемены не покинуло Джима и в последующие дни. Как и предрекал Смргол, Джим быстро поправлялся, разговаривая в часы бодрствования с теми, кто его навещал. Со слов гостей он постепенно восстановил картину того, что произошло с ним у стен замка после схватки с сэром Хьюго.

Теперь Джим понял, почему драконы, несмотря на физическую силу и мощь, опасались рыцаря в доспехах, сидящего на коне и вооруженного копьем. Всадник и конь, закованные в металл, имели массу никак не меньше тонны. Эдакая машина, несущаяся со скоростью десяти миль в час и сосредоточившая весь вес на острие шестнадцатифутового копья, имела практически стопроцентные шансы проткнуть плоть дракона насквозь.

Копье не задело сердца и легких Джима — иначе Горбаша не спасла бы даже его драконья конституция. Острие вошло в грудь, где мышечная масса левого крыла была тонка, и, пронзив тело, на восемь дюймов вышло из левого плеча. Что хуже всего, копье переломилось, оставив короткий обломок торчать из груди.

Все, кто видел падение Джима, посчитали его стопроцентно мертвым. Даже Хьюго де Буа не удосужился удостовериться, а посему взобрался на коня — после столкновения он вылетел из седла — и спешно ретировался, не дожидаясь, пока Брайен бросится в погоню.

Все обступили неподвижное тело Джима. Первым заметил слабое дыхание Арагх. Соратники побоялись переносить Джима, который находился на зыбкой грани смерти, поэтому построили над ним хижину из стволов и ветвей, укрыли теплыми одеялами, развели в сложенном из камней очаге огонь и послали волка за С. Каролинусом.

Каролинус явился не один, а в сопровождении Смргола, которого каким-то образом разыскал. Под надзором и руководством волшебника старый дракон поднатужился и осторожно вытащил обломок копья из тела Джима.

Рану очистили и промыли, и она снова закровоточила. Но когда кровь все же перестала идти, Каролинус заявил, что если Джим дожил до сих пор, то помощи ему уже не потребуется, и начал поспешно собираться в дорогу.

— Но что нам делать дальше? — не унималась Даниель.

— Ждать и надеяться, — отрезал Каролинус.

Потом он быстро собрался и ушел.

Они укрепили и достроили хижину. Смргол и Арагх по очереди сидели с Джимом; изредка к ним присоединялась Даниель, Брайен или кто-нибудь еще из людей. Все ждали. И вот настал день, когда Джим ответил Смрголу.

К Джиму приходили поговорить и выразить радость, что он сумел выжить. Но каждый делал это по-своему. Смргол выговаривал; Арагх недовольно ворчал; Даниель настаивала, что Джим поступил глупо, но в то же время благородно, отчаянно ринувшись почти на верную смерть. Ее кратковременные вспышки недовольства сменились нежностью. Она заботливо меняла повязки, запретив остальным даже прикасаться к ним. Жиля заинтересовала техника боя сэра Джеймса, и он неоднократно намекал, что Джиму был известен некий секретный финт, хранимый им в тайне; иначе верхом безрассудства казалось идти в лобовую атаку на сэра Хьюго. Приходил и Дэффид. Валлиец сидел и молчал, выстругивая оперения стрел.

Геронда де Шане (девушка в белом; та, что стояла в башне с копьем) поклялась отомстить за Джима. Ее правую щеку скрывала повязка.

Она рассказала о том, как попала в плен. Сэр Хьюго с тремя всадниками приблизились к воротам замка и передали с часовым, что привезли весть о смерти отца Геронды. Их впустили внутрь. Они разоружили часовых, открыли ворота, и остальной отряд въехал в замок. Захватив Малверн, Хьюго сознался, что ему ничего неизвестно о судьбе отца Геронды. Возвращать замок хозяйке Хьюго не собирался и потому предложил Геронде немедленно выйти за него замуж, а после ее отказа прибег к угрозам. Хьюго пообещал обезобразить девушку до неузнаваемости. Сперва правую щеку, через три дня — левую, еще через три дня он обещал отрезать ей нос, потом поочередно выколоть глаза — и так до тех пор, пока она не согласится стать его женой. Шрам на щеке останется напоминанием на всю жизнь, но гордость победила подлость. Геронда оказалась хрупким, почти эфемерным созданием с красивыми пепельными волосами. Однако она подробнейшим образом описала пытки, уготованные сэру Хьюго, когда тот окажется у нее в плену.

Брайен принес вина, угостил Джима и принялся рассказывать похабные шутки и бесконечные истории, некоторые из которых были правдивыми, как подтверждали Арагх и Смргол, но все без исключения казались невероятными.

Хозяин Дик прислал больному остатки ветчинных окороков.

Впервые Джим мог пожаловаться на полное отсутствие аппетита. Вино ласкало нёбо, но даже и оно не соблазняло драконьей натуры. Он попивал его в малых — по драконовым меркам — дозах.

Как бы то ни было, Джим поправлялся. Вскоре он начал по хорошей погоде выходить на улицу — усаживался на траву и грелся под лучами солнца. Нельзя было сказать, что утренний холодок ранней осени тревожил массивное тело дракона; скорее его тревожило прикосновение смерти, воплощенное в копье сэра Хьюго. Обломок удалили, и боль мало-помалу утихла, но воспоминание застряло в подсознании навсегда, окрасив восприятие мира в блеклые холодные тона. Свербящая боль воспоминания о реальной близости смерти иссушила радостное многоцветие мира, обезличила неповторимость людей и уникальность бытия; даже мысль об Энджи потеряла былую значимость. В сознании доминировал единственный постулат: он никогда больше не ринется в лобовую атаку на рыцаря в доспехах. Отныне он будет атаковать самым простым и эффективным способом. Выживание — это главное, и неважно, каким способом оно будет достигнуто.

Вероятно, остальные отметили в нем перемены, заключил Джим и начал подумывать о том, как изменить сложившееся у Соратников впечатление. Но уже вскоре его втянули в дискуссию о дальнейших планах.

— …но решение, — твердо заключил Брайен, — остается за сэром Джеймсом. Геронда, он помог освободить тебя, и я перед сэром Джеймсом в долгу. Если он пожелает отправиться к Презренной Башне и, устроив осаду, попытается спасти даму своего сердца — то, клянусь Господом, не встретит возражений с моей стороны. Мой долг сопровождать сэра Джеймса к его благородной цели.