Людвиг II - Мария Залесская

Мы уже не раз упоминали, что Отто, любивший общество, веселье, кутежи, войну и фривольные оперетки, был прямой противоположностью Людвига II. При таком образе жизни, казалось, ничто не предвещало грядущей трагедии. Вернее, первые признаки недуга просто не замечали, приписывая все взрывному неуравновешенному характеру кронпринца. Однако неуловимые знаки зарождающейся душевной болезни можно было уже увидеть в несколько тяжелом расфокусированном взгляде, запечатленном даже на детских портретах Отто. Кстати, обычно отмечают, что следы будущего сумасшествия были заметны и у самого Людвига II. Хрестоматийными стали слова, якобы произнесенные французским психиатром Огюстом-Бенедиктом Морелем при первой встрече с юным наследным принцем Людвигом: «Это глаза, в которых горит будущее безумие». Но если абстрагироваться от штампов и стереотипов, то придется признать, что никаких внешних признаков болезни, включая и последние фотографические портреты, у Людвига II не наблюдается. В отличие от Отто!

Еще 10 мая 1871 года у кронпринца случился тяжелый припадок, после которого было решено поместить его под регулярное врачебное наблюдение. Но болезнь начала развиваться столь стремительно, что долее сохранять тайну внутри Баварского правящего Дома уже не получалось, и 15 ноября о недуге наследника было доложено непосредственно канцлеру Германской империи Бисмарку. Официальный диагноз «душевная болезнь, прогрессирующее слабоумие» был вынесен консилиумом врачей 15 января 1872 года.

Нам придется забежать вперед, чтобы поставить точку в этой грустной истории. С 1873 года Отто практически безотлучно жил в Нимфенбурге. Правда, изредка он все еще показывался в мюнхенском обществе, в частности на праздничных богослужениях и на столь любимых им прежде военных парадах. Однако надежд даже на частичное выздоровление практически не было, что подтвердил очередной буйный припадок болезни, произошедший 27 мая 1875 года прямо во время службы в главном соборе Мюнхена Фрауенкирхе (Frauenkirche). Однако в этом же году 22 августа Отто вместе с братом еще присутствовал на своем последнем военном параде. Это был также последний военный парад и Людвига II. До самой его смерти в Баварии больше не проводили военных парадов…

А сам Людвиг, подавленный и угнетенный, с 24 по 27 августа уехал в Реймс и истово молился в кафедральном соборе Божией Матери, традиционном месте коронации французских королей. Просил ли он у Бога совершить чудо и вернуть ему брата? К тому времени надежд на выздоровление Отто уже не было…

Интересно отметить, что изначально лечением кронпринца занимался ведущий немецкий психиатр того времени Бернхард Алоиз фон Гудден.[162] (С этим человеком мы вскоре познакомимся ближе.) Но в течение последующих четырех лет болезнь настолько прогрессировала, что с 1879 года потребовалась уже целая группа врачей, безотлучно находящаяся при Отто, — Prinzenärzte, «врачи принца». Для окружающих припадки принца становились все более и более опасными. Отто пришлось поместить в специально оборудованную для его содержания клинику в замке Фюрстенрид (Fürstenried), куда кронпринц переехал 13 марта 1880 года и который уже не покидал до самой смерти. Он перестал узнавать даже родного брата Людвига, периодически навещавшего его. Очень скоро Отто был практически изолирован от всех, кроме лечащих врачей.

Людвиг, по-видимому, искренне был привязан к брату. Его болезнь вызвала в нем взрыв безмерного отчаяния и заставила еще больше замкнуться в себе. Возможно, несмотря на всю непохожесть и даже противоположность натур двух братьев, Отто все же был той родной душой, которой король мог довериться всегда: поймет его брат или нет, не важно, главное, что он не предаст. В этом Людвиг был уверен свято. И вдруг этой последней связующей ниточки со светской жизнью не стало. Впереди полное одиночество… Ко всему прочему по Мюнхену поползли слухи, что болезнь Отто — это якобы расплата за легкомысленную и разгульную молодость Максимилиана II.

Верил король этим слухам или нет, но именно со времени начала явного развития душевного недуга кронпринца Людвиг стал крайне неприязненно относиться к памяти своего отца, с которым, как мы уже говорили, у него и так никогда не было особой душевной близости.

Кстати, после смерти Людвига II, согласно баварским законам, 14 июня 1886 года наследник трона, несмотря на свою болезнь, официально был провозглашен королем Баварии. При этом сообщалось, что регентство Луитпольда продолжается, так как новый король Отто I «скорбен разумом» (нем. der König Ist schwermütig). 15 июня делегация от правительства Баварии, прибывшая в Фюрстенрид, зачитала текст документа самому Отто. По воспоминаниям присутствующих, тот во время официальной церемонии оставался ко всему безучастным и явно так и не понял, что отныне стал королем.

Когда же в 1912 году скончался принц-регент Луитпольд, фактический правитель Баварии в течение 26 лет, его сын Людвиг (1845–1921) был провозглашен новым принцем-регентом. Но вскоре этот статус перестал устраивать честолюбивого принца, которому к тому времени исполнилось уже 67 лет. 4 ноября 1913 года была внесена поправка в Конституцию Баварии, согласно которой регентство не может продолжаться долее 10 лет; если этот срок истекает и нет надежды на то, что законный король будет когда-нибудь способен управлять страной, регент имеет право принять корону.

Так вот, 6 ноября 1913 года вышеуказанная поправка к Конституции была принята ландтагом, и уже 8 ноября принц-регент Людвиг стал баварским королем Людвигом III.[163] При этом и Отто I не был официально смещен с престола. Сложилась парадоксальная ситуация: вплоть до 11 октября 1916 года, то есть дня смерти Отто, в Баварии было два короля. 14 октября тело несчастного короля Отто I было упокоено в крипте церкви Святого Михаила в Мюнхене рядом с гробницей его брата Людвига II…

Кстати, интересно отметить, что в связи с душевной болезнью Отто развитие психиатрии в Баварии становится чуть ли не основной государственной и социальной задачей того времени. Такое отношение, а также финансовая поддержка со стороны правительства вскоре вывели немецких психиатров в первые ряды европейской науки, подчеркивая их авторитетность и значимость, что с готовностью признавали коллеги во всем мире. Словосочетание «немецкий психиатр» стало фактическим синонимом понятия высокого профессионализма.

Очередная ирония судьбы: впоследствии карту якобы наследственной душевной болезни ловко, но не профессионально разыграют недруги Людвига II. Предчувствия подобного шага заставляли Людвига переживать болезнь брата еще острее. «Если меня лишат короны, это будет горько, но мне будет еще прискорбней, если они провозгласят меня сумасшедшим!» — скажет он незадолго до своей кончины.