Беги, хватай, целуй - Эми Сон

Тут вмешался Норман.

— Извини, Берт, — сказал он, бросив на меня встревоженный взгляд, — не могу тебе этого сказать. Джон из Вашингтон-Хайтс, вы в эфире.

— Ариэль, у тебя когда-нибудь были сексуальные контакты с женщиной?

Ничего себе вопросик мне задали! По правде говоря, таких контактов не было. Самое большее, что я себе позволяла с подружками, — поцелуи, но едва ли можно принимать их в расчет. Это случилось всего три раза, с тремя различными женщинами из Брауна, и каждый раз я была пьяная или под наркотой, и они тоже. Но признать свой скудный опыт оказалось совершенно невозможно. В конце концов, у меня имелась дурная репутация, которую следовало поддерживать.

— Разумеется, были, Джон, — сказала я.

— Правда?

— Ага. — Но я не знала, что сказать еще. Эфир умолк на целую секунду. Если я сейчас же что-нибудь не придумаю, парень поймет, что я вру. Надо было сочинить сексуальную историю про цыпочек. И поскольку у меня не было собственного опыта, я рассудила, что неплохо бы позаимствовать чужой. — Конечно, правда, — сказала я. — У меня был ранний сексуальный опыт с девочками. Когда мне было восемь, мы с подружками тискали друг друга на так называемых ночных девичниках.

— По-настоящему? — спросил Норман.

— Очень даже. Мы разыгрывали с нашими Барби небольшие сексуальные сценки. Потом снимали кофточки и касались друг друга языками. А иногда забирались в спальные мешки и терлись о мягкие игрушки, пока не кончали.

— Ух, ты! — вырвалось у Джона. — Это… действительно нечто…

— Это всего лишь верхушка моего лесбийского айсберга! Когда мне было четырнадцать, мы занимались сексом с моей лучшей подружкой Даной. Однажды она ночевала у меня дома, и мы разговорились о том, кому из нас как нравится целоваться с мальчиками, и тут Дана наклонилась и страстно поцеловала меня в губы. Поначалу это меня шокировало, но потом мы принялись ласкать друг друга, и я поразилась тому, насколько лучше мальчиков она знает мое тело. С тех пор каждый раз, как Дана ночевала у нас, мы занимались сексом. Самое клевое во всем этом было то, что мои родители ни о чем не догадывались.

Уж не знаю, выглядела ли эта байка хотя бы отдаленно правдоподобной, но передача звучала поздно вечером, и я надеялась, что слушатели не окажутся достаточно проницательными, чтобы уличить меня во лжи.

— Тебе интересно было бы встретиться как-нибудь со мной и моей подружкой? — спросил Джон.

— Конечно. Оставь свои координаты у звукооператора, и, возможно, я вам перезвоню.

— Фрэнк из Озон Парк, вы в эфире.

— Ариэль, можешь ли ты сказать, что ищешь долговременных отношений?

Что я могла ему ответить? «Конечно, мне этого хочется, но с тех пор, как мой бойфренд бросил меня три года тому назад, мне не удавалось удержать при себе ни одного парня дольше третьей эякуляции». Я бы выглядела тогда полной неудачницей. Мне хотелось казаться беззаботной холостячкой, у которой все под контролем и которая предпочитает моногамии неразборчивость в связях — одинокой по собственному желанию, а не по стечению обстоятельств.

— Ищу ли я серьезных отношений? — переспросила я. — Ни в коем случае! Я категорически против моногамии. Она обуздывает свободу человека.

— Ты и вправду так думаешь? — спросил Фрэнк.

— Еще бы! Ничто не удручает меня больше, чем вид двух людей, которых связывает вместе лишь страх! Пусть лучше я буду одна, чем свяжу себя не с тем парнем. А самое лучшее в холостяцком положении — это то, что можно делать что угодно, с кем угодно и когда угодно.

Хо-хо! Вот когда пригодились мои навыки в импровизации!

— Считаешь ли ты себя шлюхой? — спросил Фрэнк.

— Несомненно! — завопила я.

— И тебе не стыдно говорить такое? — поинтересовался Норман.

— А почему я должна стыдиться? Я горжусь своим блядством. Почему позволять лишь одному парню пользоваться своим телом, когда я могу поделиться им с целым светом?

— Можно мне тоже оставить свой телефон у оператора?

Я это совершила! Он попался на удочку. Как там говорил Буковски: «Красивая ложь — вот все, что им нужно. Люди — дураки». Ни один человек, сидящий у радиоприемника в полдвенадцатого ночи, не желает слушать истории о чьем-то одиночестве. Я дала им то, что они искали. Я заставила их поверить, что где-то есть женщина, которой не нужны никакие обещания и обязательства. Я придумала девушку их мечты.

— Эдна из Бронкса, — сказал Норман, — вы в эфире.

Это была женщина средних лет, говорившая с подвыванием.

— Норман, мне очень нравится ваша передача, но нисколько не нравится ваша гостья. Она — дешевка, Норман, совершеннейшая дешевка. Какая ты с виду, Ариэль?

— А что? — спросила я.

Мне показалось, я знаю, что произойдет дальше.

— Сейчас скажу. Некоторые женщины, например супруга Джон-Джона…[87]

— Каролин Бессет Кеннеди?

— Да, Каролин Бессет Кеннеди. Она не слоняется без дела, болтая про секс, потому что она такая красивая. Ей нет нужды унижаться, чтобы привлечь внимание мужчин.

— Вы спрашиваете, уродлива ли я? — уточнила я.

— Именно.

— Ариэль — весьма привлекательная молодая женщина, — пояснил Норман.

— Да? Странно, — заметила Эдна, — поскольку из своего опыта я знаю, что люди, много об этом болтающие, никогда этого не делают. Будь ты красива, как жена Джон-Джона, у тебя не возникло бы желания нести вздор. Омерзительно слушать молодую женщину, говорящую всякие непристойности.

— О, Эдна, — сказала я, — если вы считаете, что женщинам следует заткнуться и изображать из себя недотрог, то у вас взгляды каменного века. Каролин Бессет Кеннеди, тоже мне, нашли образец для подражания. Думаю, что все восторги публики по ее адресу лишний раз подтверждают тенденцию боготворить посредственность в лице крашеных блондинок, сделавших себе карьеру, эксплуатируя имидж скучающей красавицы.

(На самом деле я этого не говорила. В действительности я сказала: «Ненавижу Каролин Бессет Кеннеди! Меня тошнит от разговоров о ней! Терпеть ее не могу!» Но клянусь, мысли мои были облечены в красноречивую форму.)

— Что ж, думаю, ты настоящая распутница, — молвила Эдна. — И я считаю, что кто-нибудь должен отмыть твой рот мылом!

— Спасибо, что позвонили, Эдна, — сказал Норман. — Обратимся к Ариэль из Нью-Брансуика. Так что, Ариэль, ты говоришь, твой бойфренд плохо с тобой обращается?

— Да.

Голос был мужским. Не просто мужским, а голосом мужчины, старавшегося скрыть свой пол. Я и раньше встречала мужиков по имени Ариэль (это довольно распространенное еврейское имя), но сейчас не поняла, кто это — гей Ариэль или шутник.