Напролом - Дик Фрэнсис

— Что вы об этом скажете? — спросила опечаленная принцесса, когда Дасти и еще один конюх увели прихрамывающую кобылу.

— Даже не знаю…

— Знаете, знаете. Говорите.

Глаза у принцессы были очень печальные. Я сказал:

— Она выбыла из скачек по меньшей мере на год.

Принцесса вздохнула.

— Мне тоже так кажется.

— Залечите ей ногу и продайте на племя, — посоветовал я. — Родословная у нее отличная. К весне уже можно будет ее покрыть.

— О! — Принцессе идея, похоже, понравилась. — Я ее очень люблю, знаете ли…

— Я знаю.

— Я, кажется, начинаю понимать, что такое скачки, — заметила Даниэль.

Моя соседка собрала мне чемодан, и знакомый жокей из Ламборна озаботился тем, чтобы его захватить, поэтому в ложу Вонли я явился в приличном костюме. Однако время я выбрал неудачно: следующий заезд еще не начался, и все вышли на улицу смотреть лошадей.

В ложе был только один человек. Он стоял у накрытого к чаю стола, нервно переминаясь с ноги на ногу. Я с удивлением увидел, что это не кто иной, как Хью Вонли, единственный сын лорда Вонли.

— Привет! — сказал я. — Что, никого нет? Ну тогда я пошел.

— Не уходите!

Голос Хью звучал весьма настойчиво. Я с любопытством взглянул на него, припомнив, что в прошлую субботу явно была в разгаре какая-то семейная размолвка. Его лицо, обычно такое жизнерадостное, было унылым и встревоженным.

Хью был значительно стройнее своего отца и сложением походил скорее на мать.

Правильные черты лица, ямочки на щеках, рот еще по-юношески нерешительный.

«Лет девятнадцать, — подумал я. — Ну, может, двадцать. Никак не больше».

— Я… это… — сказал он. — Останьтесь. Честно говоря, мне хочется, чтобы здесь кто-то был, когда они вернутся.

— Вот как?

— Э-э… понимаете… Они не знают, что я здесь. В смысле… Папа ужасно рассердится, но он же не станет кричать на меня при чужих, верно? Я потому и приехал сюда, на скачки. В смысле, вы, конечно, не чужой, но вы же понимаете, что я имею в виду?

— Ваша матушка наверняка будет рада вас видеть.

Хью сглотнул.

— Я терпеть не могу с ними ссориться. Я этого просто не переношу. Честно говоря, папа меня просто выгнал. Почти месяц тому назад. Отправил меня к Солу Бредли. А я больше не могу, я домой хочу.

— Он вас выгнал? — Я не мог скрыть удивления. — А мне всегда казалось, что у вас такая дружная семья… Он что, решил, что вам надо привыкнуть к самостоятельности, и все такое?

— Да нет, что вы! Если бы! Я просто сделал одну вещь… Я не знал, что он так рассердится… Правда не знал…

Но мне не хотелось выслушивать его излияния. У меня было достаточно своих проблем.

— Что, наркотики? — спросил я без особого сострадания.

— Чего?

— Вы употребляли наркотики?

Судя по выражению его лица, дело было не в этом. Мое предположение его просто ошеломило.

— Да нет! — сказал он плачущим голосом. — Просто папа его так уважал… Он так говорил. Я думал, папа одобрит то, что он сделал…

— Кто — «он»? — спросил я. Но Хью посмотрел мне за спину и не ответил. Лицо его сделалось еще несчастнее прежнего. Я обернулся. В ложу вошли лорд и леди Вонли. Я отчетливо видел, какие лица у них были, когда они увидели своего сына. Леди Вонли расплылась в непроизвольной улыбке.

А вот лорд Вонли меня удивил. Когда он увидел нас вместе, на его лице отразилось не прощение, не раздражение, не равнодушие и даже не гнев. На его лице появился страх. Даже ужас.

Глава 17

Он довольно быстро пришел в себя. До некоторой степени. Леди Вонли обнимала Хью, а ее супруг смотрел на это с каменным лицом, очень недовольный.

В ложу вернулись другие гости, бывшие в прекрасном расположении духа. Хью оказался прав в том отношении, что затевать с ним скандала на людях отец не стал.

На самом деле лорд Вонли обращался в основном ко мне. Он суетливо предложил мне чаю, внимательно следя за тем, чтобы я больше не разговаривал с его сыном. Видимо, он не замечал, что его первая реакция и нынешнее поведение говорили мне куда больше, чем ему хотелось бы.

— Ну вот, — радушно сказал он, попросив официантку передать мне чашку. — Молока? Сахару? Не надо? Как там кобыла принцессы Касилии? Как ужасно, когда лошадь получает травму во время скачки! Сандвич хотите?

Я сказал, что кобыла больше в скачках участвовать не будет, и отказался от сандвича.

— Что, Хью докучал вам своими бедами? — осторожно осведомился он.

— Да нет, на самом деле…

— А что он вам сказал?

Я посмотрел в серые глаза. Всю честность и дружелюбие как ветром сдуло. Их сменила настороженность.

— Он говорил, что поссорился с вами и хочет помириться.

Он хмыкнул, всем своим видом показывая, что прощать сына не намерен.

— Он вам не надоедал?

— Нет.

— Хорошо. Хорошо. Ну, вам, наверное, пора к принцессе Касилии? Давайте вашу чашку. Как любезно с вашей стороны, что вы к нам зашли! Да. Но теперь вам, должно быть, пора? Неловко заставлять ее ждать…

Ну и, разумеется, я не мог бы остаться, не показавшись невежливым. А невежливость в данный момент делу не поможет. Поэтому я послушно отправился в переполненную гостями ложу принцессы, выпил еще чаю и заставил себя снова отказаться от сандвича и не смотреть слишком пристально на Даниэль.

— Вы рассеянны, — заметила принцесса. — Думаете о чем-то своем.

— Я думал о лорде Вонли. Я только что из его ложи.

— Очень приятный человек!

— Гм… да.

— А что касается Даниэль — какие у вас планы на сегодняшний вечер?

Я постарался не думать о том, чего мне хотелось бы. Если я могу читать мысли принцессы, возможно, и она временами может читать мои.

— Ну поговорим, пообедаем, и я отвезу ее домой.

Принцесса похлопала меня по руке, представила своим гостям — с большей частью я был уже знаком, — и я принялся пробиваться к Даниэль, рассыпая по дороге любезности, как конфетти.

— Привет! — сказала она. — Ну что, я еду в Лондон с тетей Касилией или как?

— Едемте со мной. Если хотите, конечно.

— О'кей!

Мы вышли вместе со всеми на балкон, посмотреть шестую скачку, а потом вежливо простились с принцессой и ушли.

— Ну и куда мы теперь? — спросила Даниэль.

— Погуляем, выпьем, пообедаем. Но прежде всего пойдем в город. Я оставил машину там, на всякий случай, чтобы меня не подстерегли, как в тот раз.

— Ну с вами не соскучишься! Кстати, давай на «ты», а?

— Давай.

Я забрал из раздевалки свой чемодан, мы вышли через дешевые трибуны к самым дальним воротам и без приключений добрались до моего нанятого «мерседеса».

— Я даже и не подумала, что такое может случиться снова, — призналась Даниэль.

— Да, только на этот раз рядом может не оказаться принцессы с машиной.

— А ты что, серьезно думаешь, что они могут устроить засаду?

— Вещи, которые им нужны, по-прежнему у меня.

И к тому же я успел всерьез накрутить им хвост.

— Я просто стараюсь не появляться там, где меня могут ждать, и надеюсь на удачу.

— Да, конечно, но долго ли это еще будет продолжаться? — спросила Даниэль.

— Хм… — сказал я. — Джо ведь по воскресеньям не работает?

— Нет. Он тоже выйдет на работу только в понедельник вечером, так же как и я. А какое это имеет отношение к тому, как долго все это продлится?

— До вторника либо до среды, — сказал я.

— Как-то все это туманно…

— Это оттого, что я еще не знаю наверняка. — Мы сели в машину, и я завел мотор. — Я сейчас как жонглер. Подбрасываю одновременно десяток палок, и все они могут в любой момент упасть.

— И завалить тебя?

— Нет, — сказал я. — Я постараюсь увернуться.

Я не спеша доехал до Хенли, остановился у телефона-автомата и попытался позвонить Розе Квинс, но ее не было. У нее стоял автоответчик, который попросил меня оставить свой номер. Я сказал, что перезвоню позже.

Хенли-на-Темзе сверкал огнями. Субботний вечер, все магазины полны народу. Мы с Даниэль оставили машину на стоянке и медленно пошли по улице.

— Куда мы идем? — спросила она.

— Покупать тебе подарок.

— Какой подарок?

— Какой хочешь.

Она остановилась.

— Ты что, псих?

— Нет.

Мы стояли напротив магазина спорттоваров.

— Ракетку хочешь?

— Я не играю в теннис.

Я указал на соседний магазин.

— А пианино?

— Я не умею играть на пианино!

— А орхидеи? — я махнул рукой в сторону цветочной лавки.

— Орхидеи я люблю, но не на себе.

— А может, ты хочешь антикварный стул?

Она рассмеялась, щуря глаза.

— Тогда и ты расскажи, что ты любишь, а что нет.

— Ладно.

Мы шли вдоль витрин, разглядывая их и болтая на ходу. Оказалось, что она любит голубое и розовое, но не зеленое, узор из птиц и цветов, а не геометрический, что она любит корзинки, ручки с пластиковым колпачком, виноград без косточек и книги про Леонардо да Винчи. Она пообещала, что подберет мне что-нибудь простенькое. И если я действительно собираюсь ей что-то дарить, пусть это тоже будет что-то попроще.