Напролом - Дик Фрэнсис

Он очень тщательно подбирал слова. Видимо, это вообще характерно для высшего слоя чиновников: говорить уклончиво, намеками и никогда не выказывать того, что у тебя на уме. Я так и не узнал, что это за «значительное лицо» — очевидно, потому, что мне этого знать не полагалось; это и неудивительно, если принять во внимание, что именно показывал мне Олдержон.

— Мне дали письма, — продолжал Олдержон. — Точнее, копии писем. Вы можете их прочесть, но отдавать их вам мне строго-настрого запретили. В понедельник я должен их вернуть. Это… м-м… это понятно?

— Да, — ответил я.

— Хорошо.

Он не спеша допил кофе и поставил чашку на стол. Потом поднял скатерть, достал из-под столика коричневый кожаный кейс-атташе и положил его к себе на колени. Открыл замки, поднял крышку и снова замешкался.

— Они довольно любопытны, — сказал он, слегка нахмурившись.

Я ждал.

Словно бы приняв решение, которое он до последнего момента откладывал, Олдержон достал из кейса листок бумаги и передал его мне.

Письмо было адресовано премьер-министру и было отправлено в сентябре компанией, которая изготовляла фарфор на экспорт. Председатель совета директоров, написавший письмо, сообщал, что он и прочие директора приняли единодушное решение просить отметить какой-либо значительной наградой огромные заслуги Мейнарда Аллардека перед отечественной индустрией.

Мистер Аллардек великодушно пришел на помощь их исторической компании, и двести пятьдесят работников компании не потеряли работу исключительно благодаря его усилиям. А между тем среди этих людей были уникальные специалисты, владеющие мастерством росписи и золочения фарфора на уровне мировых стандартов. Теперь экспорт компании возрос и ее ожидают блестящие перспективы. Поэтому совет директоров просит посвятить мистера Аллардека в рыцари.

Я закончил читать и вопросительно посмотрел на Олдержона.

— Это обычное письмо? — спросил я. Олдержон кивнул.

— Вполне. Государственные награды чаще всего выдаются именно в результате таких рекомендаций, присланных на имя премьер-министра. Кто угодно может предложить наградить кого угодно. И если просьба представляется обоснованной, человека награждают. Комиссия по наградам составляет список лиц, представленных к награждению, и премьер-министр его утверждает.

— Так, значит, все эти люди, которых награждают орденами и медалями… пожарники, преподаватели музыки, почтальоны и прочие, награждаются потому, что так предложили их коллеги? — спросил я.

— Э-э… да. Правда, чаще такие предложения вносит начальство, но иногда и коллеги тоже.

Он достал из кейса второе письмо. Оно тоже было от компании, работающей на экспорт, и в нем подчеркивался неоценимый вклад Мейнарда в редкую отрасль индустрии, а особенно то, что он помог сохранить большое количество рабочих мест в регионе, страдающем от безработицы.

Невозможно преувеличить заслуги мистера Аллардека перед своей страной в области индустрии, и компания полагает, что его следует посвятить в рыцари.

— Разумеется, комиссия проверила, правда ли все это? — поинтересовался я.

— Разумеется, — ответил Олдержон.

— И, разумеется, это оказалось правдой?

— Меня заверили, что да. Кстати, человек, с которым я разговаривал сегодня днем, сказал мне, что если они получают шесть-семь похожих писем, в которых предлагается наградить человека, неизвестного широкой публике, они могут предположить, что этот человек хочет наградить сам себя и заставляет своих знакомых писать такие письма. Поскольку эти два письма тоже очень похожи, у их авторов специально спрашивали, не были ли они написаны по подсказке Мейнарда. Но оба энергично это отрицали.

— Хм, — сказал я. — Еще бы им не отрицать, если Мейнард наверняка пообещал им заплатить!

— Фи, как грубо!

— Еще бы! — весело ответил я. — И что, ваше значительное лицо внесло Мейнарда в списки на соискание титула?

Олдержон кивнул.

— Условно. До выяснения обстоятельств. Но тут они получили третье письмо, где основной упор делался на благотворительную деятельность — Мейнарда Аллардека, о которой уже было известно, и вопрос был снят. Мейнарду Аллардеку было решено присвоить рыцарский титул. Было уже составлено письмо, предлагающее ему принять титул, и оно должно было быть отослано дней через десять.

— Должно было? — переспросил я.

— Должно было. — Он криво улыбнулся. — Но теперь, после заметок в «Ежедневном знамени» и статьи в «Глашатае», это было сочтено неуместным.

— Роза Квинс… — сказал я. Олдержон непонимающе посмотрел на меня.

— Она написала тот обзор в «Глашатае», — пояснил я.

— А-а…

— А скажите, ваше… мне-э… значительное лицо действительно обратило внимание на те заметки?

— Ну еще бы! Тем более что газеты доставили прямо к нему в офис и статьи были обведены красным карандашом.

— Не может быть!

Эрик Олдержон вскинул бровь.

— Вам это что-то говорит? — осведомился он. Я рассказал о газетах, которые были присланы торговцам и владельцам лошадей.

— А, ну так оно и есть. Кто-то добросовестно позаботился о том, чтобы погубить Аллардека. На волю случая ничего не оставили.

— Вы говорили о третьем письме. Решающем, — напомнил я.

Он заглянул в кейс и бережно достал третье письмо.

— Оно может вас удивить, — предупредил он.

Третье письмо было не от коммерческой фирмы, а от благотворительной организации. Половину левой стороны страницы занимал список патронов. Организация оказывала помощь семьям умерших или больных государственных служащих. Вдовам, сиротам, старикам, инвалидам…

В письме говорилось, что Мейнард Аллардек в течение нескольких лет неустанно трудился, помогая выжить людям, не по своей вине оказавшимся в трудном положении. Он неустанно делился с ними своим состоянием, а кроме того, уделял обездоленным немало личного времени, непрестанно помогая нуждающимся семьям. Благотворительная организация сообщала, что почтет за честь, если человек, являющийся одним из самых надежных ее столпов, будет посвящен в рыцари. Этот человек был единогласно избран председателем их организации на следующий срок и вступает в эту должность с первого декабря сего года.

Письмо было подписано четырьмя членами организации: бывшим председателем, главным менеджером и двумя старшими патронами. Увидев четвертую подпись, я изумленно вскинул голову.

— Ну как? — спросил следивший за мной Олдержон.

— Странно…

— Любопытно, не правда ли?

Он забрал у меня письма и спрятал их в кейс. Я сидел, погруженный в сумбурные размышления, и мои предположения таяли, как воск. Я хотел знать, правда ли, что Мейнарду Аллардеку собирались предложить рыцарский титул, и если да, то кто об этом мог знать. А кто же об этом мог знать, как не те, кто его выдвинул?

На письме от благотворительной организации, датированном первым октября, стояла подпись лорда Вонли.

Глава 16

— А почему ваше значительное лицо разрешило показать мне эти письма? — осведомился я.

— Хм… — Эрик Олдержон сложил пальцы вместе и некоторое время их разглядывал. — А вы как думаете?

— Возможно, — сказал я, — он надеется, что я раскопаю некоторое количество помойных ям и нарою там некоторое количество нужных ему ответов, так что ему не придется рыться в грязи самому.

Олдержон посмотрел мне в глаза.

— Да, нечто в этом духе, — признался он. — Например, он хочет наверняка знать, что Мейнард Аллардек — не просто жертва очередной травли. Он хочет воздать ему по заслугам. Возможно, внести его в следующий список, летний.

— Ему нужны доказательства? — спросил я.

— А вы можете их добыть?

— Думаю, что да.

— Интересно, — спросил он с суховатым юмором, — что вы собираетесь делать, когда оставите скачки?

— Брошусь в пропасть, наверное.

Я встал. Он тоже. Я искренне поблагодарил его за хлопоты. Он сказал, чтобы я непременно выиграл в следующий раз, когда его лошадь будет участвовать в скачках. Я обещал, что сделаю все возможное, еще раз оглядел уютную комнатку и отправился обратно в гостиницу. «Лорд Вонли…» — думал я. Первого октября он подписал рекомендацию Мейнарду. А где-то в конце октября начале ноября к телефону Бобби подключили «жучок».

«Жучок» поставил Джей Эрскин. Он две недели подслушивал, а потом принялся писать заметки в «Знамени».

Джей Эрскин раньше работал у лорда Вонли, в «Глашатае», криминальным репортером. Но если это лорд Вонли подговорил Джея Эрскина начать кампанию против Мейнарда Аллардека, при чем здесь Нестор Полгейт? Отчего он так ярится? Не хочет платить компенсацию? Не хочет признавать, что его газета могла ошибиться? Возможно…

Я ходил кругами, все время возвращаясь к центральному неожиданному вопросу: правда ли, что кампанию начал именно лорд Вонли, и если да, то почему?