Последний воин. Книга надежды - Анатолий Афанасьев

— Да, Невзор.

— Я говорю с тобой как с равным, веришь ли ты мне?

— Да, Невзор.

В глазах вождя, ясных, внимательных, мелькнуло некое сожаление и кольнуло юношу в грудь, как предупреждение о далёкой опасности.

— Ты пойдёшь к тёплому морю, минуя степи и горы, и твоего пути я точно не знаю. В чужих краях никто тебе не поможет, но обидит всякий.

Улен удержал рвавшийся с губ вопрос. Невежливо перебивать старшего. Всё, что нужно, он скажет сам.

— Азол пойдёт с тобой. Азол опытный воин, он осторожен, это уравновесит твою юную пылкость… Теперь о главном. Рано или поздно вы проберётесь в те края, где много чудес. Вы будете нашими глазами, ушами и памятью. Это и есть ваша служба. Но вы должны вернуться. Вы принесёте знания, которые дороже любого оружия. В долгой борьбе побеждает тот, кто умеет предвидеть, откуда грозит беда, и заранее готовится к ней. Я всё сказал, Улен. Можешь отказаться, если чувствуешь себя слабым. Тогда в дорогу соберутся другие, им достанутся честь и слава. Подумай, мальчик! Жизнь коротка, и не каждому человеку выпадает случай сослужить службу роду. Многие бы захотели быть на твоём месте.

Невзор отвернулся к оконцу, откуда в горницу вливался солнечный свет. Он знал про Улена больше, чем тот предполагал. Он и прежде встречал лесных людей и уважал их. Лесные люди были выносливы, бесстрашны и незлобивы. Вождь давно лелеял мысль сойтись с ними и забрать под свою опеку. Это будет хорошо для всех. В незапамятные времена их общие предки вышли из глухих чащоб, научились обрабатывать землю и пасти скот, но часть племени по каким-то причинам осталась в лесах. Улен вырвался оттуда, это вещий знак. Лесные люди самолюбивы, они полагают, что жизнь имеет смысл только там, где они родились, но это верно лишь отчасти. Люди всё-таки не деревья, они ближе к птицам и зверям, которые покидают насиженные кочевья, когда чувствуют, что плодоносящие соки природы близки к истощению. Силу людям даёт великий голос крови, который предостерегает от гибельного растворения в чуждых обычаях. Этот же голос повелевает удерживать, не дать погибнуть самым малым, вроде бы обречённым на исчезновение побегам. Невзор умел услышать зов вечности в самых тихих её всплесках. Он в Улене признал родню, и прогонять его было ему тяжело. Но выхода у него не было. Он выполнял волю предков, хотя мало кто из сородичей понимал его сокровенные планы. Невзор не открыл Улену, что не первого лазутчика посылает он разведать иные земли. Уходили отчаянные, молодые и в летах, но за много времени никто не вернулся и весточки не подал. Соплеменники прощались со своими сынами, будто обрекая их на заклание неведомому божеству, и ропот возмущения зрел в душах. Почему по воле одного человека приходится раз за разом отсекать сочные куски от живого тела общины и бросать на прокорм неизвестным хищникам? Невзор знал, власть дана ему в короткий срок, а отвечать за неё придётся веками, Невзор обрадовался появлению Улена. Вокруг пришельца зримо сияла удача. Было бы неразумно не воспользоваться этим.

Невзор видел, как мальчик растерян и как плачет его храброе сердце, но не сочувствовал ему. Когда-то у него было три сына: одного во младенчестве унесла болезнь, один погиб в схватке с волками, а третьего он сам в прошлом году отправил той же дорогой, по которой суждено было уйти Улену. Теперь никто не посмеет обвинить его в коварстве, хотя… Плох и глуп тот правитель, который надеется заслужить любовь соплеменников благими делами… Больше Невзор не захотел иметь детей. Зачем тешить немилостивую судьбу? Время высушило в нём многие чувства, и среди них — желание лелеять родное дитя. У него нет наследника, значит, такова воля духов. После его смерти город выберет себе вождя, как его выбирает звериная стая. Обновление жизни во всём должно соответствовать природе. Самое обильное древо, плодонося год за годом, в конце концов начинает рожать уродцев. Следует выкорчевать одряхлевшее растение, и на его место впоследствии упадёт свежее семя.

— Если я уйду, — Улен попытался поймать взгляд Невзора, воспаривший куда-то, — что станет с Млавой?

— Она будет ждать. Я сберегу её.

Улен вдруг пожаловался, будто беседовал с Колодом:

— Как же так, Невзор? Я мало живу на свете и всё время что-то теряю. Потерял мать и учителя. Млаву у меня отбирали дважды. А теперь ты хочешь, чтобы я оставил её по собственной воле? Какой во всём этом смысл?

Невзор усмехнулся.

— Жизнь сплошь состоит из потерь, мальчик. Тот неразумен, кто надеется удержать что-то при себе. Мудрец принимает утраты с улыбкой. Но Млаву ты не потеряешь, покинув её, а лишь обретёшь. Ты будешь прославлен, когда вернёшься, это придётся ей по нраву. Два сильных чувства управляют женщиной: страх остаться одной и преклонение перед победителем. Ты убил Брега — это всего лишь везение. Бросить вызов судьбе и восторжествовать — вот участь, которая ослепит любую женщину.

Улен и так понимал, что отказаться не вправе. Невзор лишил его выбора. Если он останется, наступит день, когда кто-нибудь укажет на него пальцем: «Это тот, кто не решился уйти».

— Я послушен твоей воле. Я согласен, Невзор.

Вождь попрощался с ним лёгким уважительным поклоном.

Всю весну и половину лета Улена натаскивали, как натаскивают щенка для охоты. С утра до вечера с ним занимались самые многоопытные воины. Его учили приёмам неожиданного нападения и исчезновения и ещё множеству необходимых сведений. За короткий срок в него вдолбили столько премудростей, что голова у него распухла, как напитанная влагой гнилушка. Улен постигал воинскую науку с усердием, и наставники были им довольны. По ночам засыпал в объятиях Млавы, и она с трепетом вглядывалась в его изменившиеся черты. Его тихое дыхание отзывалось в ней мучительным стоном. Она почти забыла о таинственном существе, которое скребло лапками в её округлившемся чреве.

Улен говорил ей, что он бессмертен и вернётся к ней даже с того света.

Млава не верила ему.

На заре летнего яркого дня юный Улен и его седовласый товарищ Азол, заранее сокрушённый тяжёлыми предчувствиями, посланники племени, которое спустя столетие назовут варварским, поднялись в сёдла рослых выносливых лошадей. Вскоре они канули в неизвестность. Невзор позвал к себе Млаву и выказал ей утешение.

— Не думаю, дева, что муж твой скоро вернётся. Проще было бы тебе забыть его. Но мы будем ждать, и ты, и я. Нужда не коснётся тебя. Помни одно, сколько бы ни минуло лет, ты должна быть ему верна.

— Пусть будет так, Невзор, — ответила Млава.

Пашута ждал восемь дней. Он страдал красиво. Целыми днями безвылазно сидел в Вариной комнате, а по ночам совершал прогулки, подобные марш-броскам, стараясь измотать себя. Он перестал бриться и ел только то, что приносила Урсула. Она приносила пироги, борщ в кастрюле и жареную рыбу скумбрию, неизвестно откуда взявшуюся. Урсула подолгу сидела с ним в кухоньке, поила чаем, и ей он первой сказал, что, по всей видимости, скоро умрёт. С ней ему было хорошо, потому что она отзывалась о Варе уважительно. Только ей Пашута мог объяснить, какая Варенька чудесная женщина и как ему повезло, что встретил её на жизненном пути. Остальные думали, что он болен, хотя и называли это по-разному. Пашуту забавляло, что гости приходили к нему поодиночке, словно подчёркивая тем самым некую зловещую интимность его положения.

Спирин не верил, что такого человека, как Павел Кирша, который при случае грыз гвозди зубами, мог сбить с панталыку обыкновенный житейский случай — женское предательство. Скорее всего, полагал он, Пашута валяет дурака, получая удовольствие от всеобщего сочувствия. Спирин говорил без обиняков:

— Заканчивай ты представление, Паша, третий день сидишь как сыч. Работы невпроворот, не ко времени ты это затеял.

Пашуте стало обидно:

— Деревянный ты, оказывается, человек, Сеня. Неужели у тебя никогда душа не болела?

— Из-за кого? Из-за девицы?

— Не обязательно из-за девицы. Может, по другому поводу. Знаешь, как болит, Сеня? Вот будто воздух выкачали и все желания выкачали здоровенным насосом, и осталась во мне голая требуха. Не бывало у тебя так?

Спирин презрительно скривил губы.

— У всех это бывает, Паша, но не в твои годы. В твои годы, Паша, душа об отечестве болеть должна, в котором у нас множество беспорядков накопилось. Это я могу принять. Иной раз призадумаешься, действительно, хоть волком вой. Общество столько язв разъедает, а ты о чём? Не серчай, Паша, но если ты не в шутку, то мне стыдно за тебя. Я поражён. Как ты можешь из-за девки рассупониваться? Да если она на Хабилу клюнула, то, прости, Паша, цена ей не боле медяка.

— Ты не прав, Сеня. Она меня хотела покрепче ужучить. Ей удалось. До самых печёнок достала.

У Спирина глаза сделались круглыми, как у совы, он вообще не мог вести такой разговор всерьёз. А куда денешься, если Пашута ему друг.