Его единственная любовь - Карен Рэнни

Ее рука инстинктивно поднялась, чтобы оттолкнуть его.

– Пожалуйста, – пробормотала она. И в ее голосе была и нежная мольба, и нежный призыв, да, собственно, это был и не голос, а хриплый шепот. Она ощутила тепло его губ и закрыла глаза. Ее ресницы затрепетали. Она почувствовала бешеное биение его сердца под своей рукой, коснувшейся его груди, и осознала, что и ее сердце бьется не менее бурно. У нее возникло странное ощущение, будто все ее существо наполнилось чем-то сладостным и пьянящим, и это ее испугало. Казалось, по ее жилам заструился крепкий и пьяный вересковый эль, и она мгновенно охмелела.

Он оторвался от нее первым. Его дыхание было неровным и хриплым, когда он прижался губами к ее виску. Она так и стояла с закрытыми глазами, хотя ее рука блуждала по его затянутой в мундир груди. Даже под тканью она ощущала теплоту его тела и силу мускулов, вопрошающих и ждущих.

Его губы легко коснулись ее сомкнутых век, потом переносицы, и эти прикосновения были полны нежности. Она погружалась в волны смятения и восторга и внезапно почувствовала, что сейчас расплачется.

Лейтис решительно отстранилась от него, прижимая пальцы к губам.

– Ну что, Лейтис, как по-твоему, на вкус я англичанин? – спросил он тихо.

Она покачала головой, внезапно потеряв дар речи, будто его поцелуи лишили ее способности говорить.

Он оставался неподвижен, этот красивый статный военный с мрачными карими глазами. Он смотрел на нее без улыбки, лаская взглядом ее волосы, каждую черту ее лица, будто хотел запечатлеть ее всю в своей памяти.

Потом, не сказав ни слова, Лэндерс повернулся и вышел.

Нет, думала она, глядя на закрытую дверь, он совсем не похож на англичанина. И в то же время в нем было что-то узнаваемое, знакомое. Но ведь он уже целовал ее во сне. Вероятно, все дело в этом. И не было в полковнике никакой тайны.

Все же он обращался с ней как с дорогой гостьей, а не как с заложницей. Его люди были ему преданы, а он был взыскательным командиром. Он был Мясником из Инвернесса, но впервые она усомнилась в правдивости историй, которые о нем рассказывают.

Когда-то в детстве они с братьями частенько лежали на траве, обратив лица к небу, и следили за изменчивыми формами облаков.

– Это птица, – сказал Фергус, глядя на пушистое белое облако.

– Вовсе нет. Это палаш, – возразил Джеймс, указывая на острые углы облака.

– Ничего подобного, – не согласилась Лейтис, потеряв терпение.

Оба брата с удивлением посмотрели на нее.

– Это всего лишь облако.

Фергус снова указал на облако.

– Погляди влево. Видишь? Это именно птица, и ничем другим быть не может. А что в нем видишь ты?

– Вот в этом?

Он кивнул.

Она скосила глаза, рассматривая форму облака.

– Это утка, – заявила она.

Фергус рассмеялся:

– Ну, вот видишь! Иногда зажмурить глаза – самый лучший способ что-нибудь увидеть, Лейтис, – сказал он. – И не пытайся увидеть всю вещь сразу, целиком.

И внезапно ей в голову пришла тревожная, будоражащая мысль, что полковник напомнил ей это облако. А за ней пришла вторая, не менее удивительная и тревожная: ведь полковник не спросил, где она раздобыла шерсть.

Глава 18

Есть, думал Алек, только один способ помочь исходу людей из Гилмура, и, к несчастью, в этом случае никак нельзя обойтись без помощи Лейтис. Он сомневался, что скотты будут его слушать, таинственного и непонятного, с лицом, скрытым под маской. И, вне всякого сомнения, они не станут слушать Мясника из Инвернесса и не поверят ему.

Вечер переходил в ночь, и Алек наконец решился. Он вскочил на коня и выехал из форта.

– Лейтенант! – обратился к Армстронгу Харрисон, возникая у него за спиной. – У вас есть особая причина стоять здесь, в темноте?

Армстронг притаился, согнувшись пополам, в углу двора и неотступно смотрел на мост через лощину.

– Нет, сэр, – ответил Армстронг, отходя в сторону. – Я думал... мне показалось, что я что-то увидел там, на мосту. Только и всего.

– Вы следили за полковником, Армстронг?

– Мне просто любопытно, куда это он отправляется на ночь глядя, сэр, – ответил лейтенант. – Тьма кромешная.

– Его передвижения вас интересуют, лейтенант? – осведомился Харрисон.

– Нет, сэр, – признался Армстронг.

Встревоженный поведением лейтенанта, Харрисон смотрел ему вслед, пока тот возвращался в форт. В отношении Армстронга что-то следовало предпринять.

Где был Ворон? Прошлой ночью он ее оставил, не сказав ни слова, не намекнув на то, что они снова увидятся и если увидятся, то когда. Как ей вызвать его к себе? Только силой воли и желания?

Лейтис встала и осторожно задвинула скамейку под стан. Она потянулась, расправила плечи, потом перегнулась в талии, чтобы избавиться от онемелости в затекшей спине. Сегодня она работала слишком долго, но это было наилучшим способом скоротать время. Стараясь выткать сложный узор, она избавилась от чувства смятения и томления.

Лейтис вышла из комнаты и снова прокралась в часовню.

Нежный ветерок проникал сквозь арочные проемы и раздувал ее юбки. Они выплясывали странный танец, обвивая ее щиколотки, а ветер трепал волосы, выдирая из них ленту. Эта ночь была напоена серебристым лунным светом. Слух Лейтис был обострен, настроен на малейший звук или шорох, на легчайшее движение, но до нее доносились только порывы ветра и плеск волн в озере. Вскрикнула какая-то ночная птица, и ее тревожный крик вторил томлению встревоженного сердца Лейтис.

Дух неповиновения кружил ей голову, пьянил, но не только поэтому она жаждала появления Ворона. Она хотела поговорить с ним о своих соображениях, возможно, мелких и незначительных, и желаниях, возможно, несоразмерно больших. Ей хотелось посмеяться вместе с ним над какими-нибудь глупыми мелочами. Она снова стремилась испытать то, что чувствовала прошлой ночью, снова испытать чувство товарищества и равенства с ним, будто она знала его хорошо и давно.

Была и другая причина, в которой она не осмеливалась признаться даже себе. Она испытывала непонятное волнение в его присутствии, и ей снова хотелось испытать это чувство.

Лейтис вернулась в комнату, зажгла свечу и подошла к окну, прислушиваясь к звукам, доносившимся из форта Уильям. Неужели они никогда не перестанут маршировать? В былые дни Гилмур ночью погружался в безмолвие. Его окутывала туманная дымка, поднимавшаяся от озера, и замок казался волшебным и безопасным местом. Но больше он таким не был.

Она попыталась думать о менее мрачных вещах, вспомнила о прошлой ночи, когда их смех перемежался со страхом. Вспомнила поцелуи Ворона. Первый был быстрым, стремительным. Его улыбающиеся губы прижались к ее губам. Потом он нежно протянул ей букетик вереска. Он казался ей таким знакомым, будто она знала его давным-давно.