Твой дым (СИ) - Ксана М.

— Ничего, ― рассмеялся он, ― я действительно неважный игрок. Нашу команду заслуженно вытянул Пол.

— Это правда, ― довольно согласился он, тут же получая от своей подруги шлепок по руке. ― Но если это правда!

Элейн смерила его грозным взглядом, а затем вытащила еще одно имя.

— Дарен.

— Что?

— Не «что», а иди, ― она кивнула в сторону сцены. ― Фортуна выбрала тебя.

Я чуть не задохнулась.

Вот черт…

И как мне быть?

Идти? Отказаться? Сбежать, пока не стало слишком поздно? Или…

Наши пальцы соприкоснулись, когда мы одновременно потянулись к одной и той же карточке. Уступив, я быстро одернула руку. Прикосновение обжигало, но невыносимее, чем это, было находиться к нему так близко.

На расстоянии в несколько ничтожных дюймов.

Это пробуждало в памяти самые эмоциональные и чувственные воспоминания: первая встреча, поцелуй, дождь… сделала вдох, и лишь после этого смогла пошевелиться.

Почему с каждым днем становилось всё труднее? Почему то, что я считала шалостью, будоражило во мне такие безумные желания? Открывало что―то доселе неизведанное, непознанное, но такое томное и притягательное?

Я видела перед собой огромный омут, и готова была окунуться в него с головой.

Бездумно. Импульсивно. Возможно, впоследствии, сильно об этом пожалев.

Да, это неправильно, безрассудно и, может быть, даже глупо… но пересилить то, что подчиняло себе не только сердце, но и разум, становилось всё невозможнее.

Сделала шаг и встала напротив, всё ещё не решаясь поднимать на Дарена глаза.

Перевернув карточку, пробежалась глазами по цитате, ощутив, как застучал пульс.

Порой, устами кого―то иного, говорит наше сердце…

Порой то, что мы не в силах сказать в глаза, мы говорим шутя…

— «Я боюсь всего, ― прошептала, пытаясь не дрожать, ― того, что я видела, того, что сделала, того, кто я есть, а больше всего ― выйти из этой комнаты. Такого не бывало за всю мою жизнь. Того, что я чувствую рядом с тобой».

— Да! Проще простого, ― неожиданно подпрыгнул Пол, делая жест руками, но, поняв, что остальные молчали, опустился обратно на диван. Хотя улыбку оставил. ― Мы вас сделаем. Точно говорю.

Эбби осмелилась поднять свои глаза лишь тогда, когда он опустил свои.

— «Я думал, что знаю, как устроен мир, ― спокойно начал Дарен, ― но лишь встретив её, понял, что это не так. Я отталкивал её от себя каждый раз, когда чувствовал, что она становится ближе, потому что боялся того, что начинаю ощущать рядом с ней, и этим причинял ей сильную боль, ― эта фраза заставила меня выдохнуть. ― Я хотел бы… хотел бы просто сказать ей, что она дает мне надежду. Каждый день. Что я просыпаюсь и засыпаю с мыслями о ней. И что только когда вижу её, чувствую, что всё еще способен дышать… и всё еще имею силы бороться…».

Я отчаянно пыталась успокоить своё сердце, но оно колотилось и колотилось… и его ритм, кажется, было невозможно замедлить.

— Ммм, не могу понять, откуда это, ― задумалась Элейн.

— И не одна ты… ― так же задумчиво ответил Пол. ― Хотя это совсем не важно! Мы же знаем ответ, верно, друг? ― он снова подскочил. ― Ну же, не молчи! Ответь!

— Не знаю, ― неожиданно сказал он, чем заставил всех в удивлении открыть рты. Он задержал на мне взгляд, а затем медленно положил карточку на поднос, ― я сдаюсь.

В воздухе повисла тишина и лишь спустя несколько секунд её нарушила Элейн:

— Да! Да―да―да! Мы вас сделали! Сделали―сделали―сделалииии!

Пока она кричала от восторга, а Пол в расстроенных чувствах падал на диван, я наблюдала за тем, как Дарен, опустив глаза, направился к выходу.

Я чувствовала, что он знал ответ. Видела это по его глазам.

Так почему он сдался? Почему солгал?

Смех и споры стали задним фоном.

Сейчас я различала лишь собственное дыхание и бешено стучащий пульс.

Доверилась интуиции и подошла к серебряному подносу, не без содрогания касаясь той самой карточки, которую Дарен ещё недавно держал в своих руках.

Глаза бежали по тексту, и с каждым прочитанным словом я чувствовала, как задыхаюсь. Пальцы сильнее сжали картонку, а затем та безвольно выпала из моих рук.

17. Дарен и Эбигейл

Налил бурбон и бросил в стакан три кубика льда.

Мне нужно было очистить мысли.

Успокоиться. Расслабиться. Забыться.

Я всё так же не выносил алкоголь, но из двух возникших в голове вариантов, виски и лёд казались менее пагубными. Потому что бить морду Грегу было не лучшей идеей.

Тихие шаги вынудили меня замереть.

Запах лимона и мяты окутал комнату, и я прикрыл глаза, не зная ― пытаюсь запомнить его или прогнать.

— Нам нужно поговорить, ― её шепот шарахнул по оголенным нервам. Она пьянила меня всё сильнее, а после того, что я сделал в гостиной, казалось, что похмелье никогда не наступит. ― Я хочу знать причину.

Пальцы сильнее сжали стакан. Но я сдержался и расслабил их.

— Не понимаю, о чем ты.

— Об этом, ― Эбби подошла ближе, а затем осторожно положила передо мной карточку. Взгляд опустился и пробежался по тексту. Сердце застучало, пускай всё ещё и отказывалось принимать правду. ― Ничего не хочешь мне сказать?

— Вижу её впервые, ― поставил стакан на стол, но как только сделал шаг, ощутил, как её рука сжала моё запястье.

— Лжешь, ― спокойно сказала она, словно видела насквозь. Обошла меня, всё ещё не разжимая пальцев, и встала напротив. Я неосознанно поднял глаза. ― Почему ты не хочешь говорить правду? Что тебя удерживает?

— В этом разговоре нет смысла, ― отвел взгляд, но как только попытался уйти, она преградила дорогу, прижав свои ладони к моей груди.

— Я не знаю, почему ты сделал это, ― шептала Эбби, пытаясь снова поймать мой взгляд. ― Не знаю даже, значило ли это что―то для тебя, но могу с уверенностью сказать, что для меня значило очень многое.

Поднял голову, не в силах контролировать то, что сидело внутри чертовой занозой. Не должен был смотреть ей в глаза, но плюнул на рассудительность и осторожность, пусть даже головой и понимал, что это неправильно.

Это была игра, ― ответил, ощущая муку и одновременно зная, что так надо. ― Я просто делал то, что и все. Не пытайся найти в этом иной смысл.

В её глазах промелькнула боль, и осознание того, что именно я является тому причиной, заставило сердце ёкнуть. Она опустила взгляд и едва заметно улыбнулась.

— Да… только вот на твоей карточке были другие слова.

— Просто это была не та карточка.

— Нет, та. Ведь я взяла её там, где ты оставил.

— Значит, не там, ― стиснул пальцы в кулаки.

— Почему ты так поступаешь со мной? ― спросила она, поднимая глаза. ― Почему просто не можешь сказать причину…

— Черт! ― резко развернулся и, запустив руки в волосы, закрыл глаза. Простоял так всего несколько секунд, но понял, что это не поможет. ― Что ты хочешь от меня услышать?

— Правду…

— Правду? ― повторил, смотря в её океан, а затем кивнул. ― Хорошо. Вот тебе правда: да, я сказал не то, что было написано на этой дурацкой картонке, а то, что на самом деле ощущал. Слова шли отсюда, ― он стукнул себя в грудь, ― и как бы я не пытался сдержать их, я не смог, ― заметил, как изменился её взгляд. ― Как бы сильно я не пытался уверить тебя в том, что этого не было, я бы лгал. Ты права в каждом своем суждении.

Перевел дыхание, а затем зашептал:

— Это ты хотела услышать, верно? Такую правду? Хотела убедиться в том, что в нашем мире на самом деле есть место сказке, и что такие люди, как я, меняются? ― она молчала, и хотя в её глазах мелькала боль, стискивая зубы, я продолжал. ― Нет, Эбигейл. Это не так. Я всё тот же бесчувственный, жестокий и холодный человек. Я не знаю, что такое доброта и жалость. Мне не знакомы чувства нежности и заботы. Я не умею быть ласковым, мне чужды сантименты, и из всех реалий жизни я признаю лишь деньги и власть. Мне плевать на других. Плевать на их желания, мечты и планы. Для достижения своей цели я могу пожертвовать чем угодно, и меня не остановят обыкновенные людские слабости. Я именно такой. И никогда не намерен меняться.