Эмблема предателя - Хуан Гомес-Хурадо

- Прости, - сказал Манфред, заметив недовольство сестры и ласково потрепав ее по плечу. - Я не хотел этого говорить. Конечно, ты вольна делать всё, что хочешь. Я лишь не хочу, чтобы тебе причинили боль.

- Я должна попытаться.

Оба несколько мгновений молчали. Из комнаты мальчика доносился шум свалившихся на пол предметов.

- Наверняка пытается поймать мяч.

- А ты уже подумала, что скажешь Юлиану?

- Не имею ни малейшего представления. Полагаю, как-нибудь постепенно.

- Что значит "постепенно", Алиса? Собираешься показать ему ногу и сказать: "Вот это нога твоего отца"? А на следующий день руку? Это нужно сделать разом, тебе придется признать, что всю жизнь ему лгала, и это будет тяжело.

- Да, понимаю, - задумчиво произнесла Алиса.

Снова раздался грохот, на сей раз громче.

- Вот и я! - прокричал Юлиан с другой стороны двери.

- Вы лучше идите первыми, - сказала Алиса. - Я сделаю пару бутербродов, и мы встретимся через полчаса у фонтана.

Когда они ушли, Алиса попыталась привести в порядок мысли и то поле битвы, которое оставил после себя Юлиан, но ей пришлось бросить это занятие, обнаружив, что она складывает вместе носки разных цветов.

Она прошла в микроскопическую кухню и сложила в корзинку фрукты, несколько бутербродов с сыром и мармеладом и бутылку сока. Она как раз решала, взять ли одну или две бутылки пива, когда услышала звонок в дверь.

"Они точно что-нибудь забыли, - подумала она. - "Тем лучше, пойдем все вместе".

Алиса распахнула дверь.

- Вот же дырявая у вас голо...

Последнее слово превратилось в испуганный хрип. Любой другой издал бы его, увидев мундир СС.

А Алиса - потому что узнала лицо того, кто его носил.

- Скучала по мне, шлюха жидовская? - с улыбкой поинтересовался Юрген.

53

Когда в дверь постучали, Пауль держал в одной руке недоеденное яблоко, а в другой - газету. Еду, которую хозяйка пансиона поставила на стол, он оставил нетронутой, потому что эмоции после встречи с Алисой скрутили его желудок. Он заставил себя прожевать яблоко, чтобы успокоить нервы.

Услышав стук, Пауль вскочил, бросил газету и вытащил из-под подушки пистолет. Спрятав его за спину, он открыл дверь. Это снова оказалась хозяйка.

- Герр Райнер, тут к вам пришли, - сказала она с выражением тревоги на лице.

И отошла в сторону. Посреди коридора стоял Манфред Танненбаум, держа за руку перепуганного мальчика, прижимавшего к себе старый и потертый футбольный мяч, как будто это был спасательный жилет. Когда Пауль пристально посмотрел на мальчика, у него ёкнуло сердце. Белокурые волосы, точеные черты лица, маленькая ямочка на подбородке и голубые глаза. И его манера держаться, не отводя взгляда, хотя и наполненного страхом.

- Это...? - спросил он у Манфреда подтверждения, в котором не нуждался, потому что сердце уже всё ему сказало.

Тот кивнул, и в третий раз в жизни мир Пауля полетел вверх тормашками в одно мгновение.

- Боже ты мой! Что я наделал!

Десять минут спустя Пауль и Манфред смотрели, как мальчик набросился на сосиску с вареной картошкой, которые не стал есть его отец. Оба молчали. Манфред пытался справиться с потрясением, потому что вернувшись домой за задержавшейся Алисой он обнаружил квартиру пустой, а Пауль боролся с шоком, который испытал, впервые заглянув в глаза сыну.

- Вы мой отец? - спросил мальчик, как только они вошли в комнату.

Манфред и Пауль вытаращили глаза от изумления.

- Почему ты это сказал, Юлиан?

Мальчик не ответил дяде и взял Пауля за руку, заставив того пригнуться, так чтобы они могли посмотреть друг другу в глаза. Кончиками тонких пальцев он провел по лицу отца, изучая его, словно просто посмотреть было недостаточно. Пауль закрыл на это время глаза, понимая, что может вот-вот расплакаться, а ему бы этого не хотелось.

- Я на вас похож, - наконец объяснил Юлиан.

- Да, сынок. Очень похож.

- Я могу что-нибудь поесть? Просто умираю с голода, - сказал мальчик, показывая на поднос.

- Конечно, - ответил Пауль, подавив порыв обнять ребенка. Он не осмеливался слишком с ним сближаться, ведь мальчик только что узнал, что у него есть отец.

- Иди вымой руки и лицо, - велел Манфред, ласково подтолкнув его к умывальнику.

- Что случилось? - спросил Пауль.

- Мы собирались устроить пикник. Мы с Юлианом вышли первыми, чтобы подождать его мать, но она слишком долго не появлялась, и мы вернулись. Когда мы подошли к углу дома, сосед сообщил, что к Алисе приходил кто-то в форме СС. Я не осмелился вернуться из страха, что нас там ждут, но идти мне больше некуда.

Пауль подошел к шкафу и достал из глубины чемодана маленькую узкую бутылочку коричневого цвета с золотистой пробкой. Он открыл ее, повернув, и протянул Манфреду, который сделал большой глоток и закашлялся.

- Помедленнее, если не хочешь распевать песни.

- Черт, всё просто горит. Что это за дрянь?

- Называется крюгсле. Самогон, который делают немецкие колонисты в Виндхуке. Эта бутылка - подарок одного друга. Я хранил ее для особого случая.

- Спасибо, - произнес Манфред, возвращая бутылку. - Прости, что тебе пришлось узнать всё вот так, но...

Юлиан вернулся из ванной и начал поглощать обед, а мужчины замолчали, пока он не закончил. Мальчик съел даже остаток яблока.

- Мне нужно поговорить с герром Райнером наедине, - сказал ему Манфред.

Мальчик скрестил руки на груди.

- И не подумаю уйти. Нацисты схватили маму, и я хочу знать, о чем вы будете разговаривать.

- Юлиан...

Пауль положил руку Манфреду на плечо, они переглянулись. Манфред пожал плечами.

- Ладно, - согласился он, хотя и немного раздраженно.

Пауль повернулся к мальчику и попытался изобразить улыбку. Находясь рядом с миниатюрной версией самого себя, он с болью вспоминал ту последнюю ночь в Мюнхене в 1923 году. Ужасное и эгоистичное решение, которое он принял, оставив Алису без борьбы, не попытавшись хотя бы понять причины, заставившие ее крикнуть, чтобы он уезжал. Теперь все кусочки мозаики медленно складывались, и Пауль понял, какую кошмарную ошибку совершил.

Я всю жизнь провел без отца. Винил его и тех, кто его убил, в его отсутствии. Я тысячи раз клялся, что будь у меня сын, я никогда бы его не оставил.

- Юлиан, меня зовут Пауль Райнер, - сказал он, протягивая руку.

Мальчик пожал ее.

- Я знаю, Манфред мне сказал.

- А он сказал, что я не знал о том, что у меня есть сын?

Юлиан молча покачал головой.

- Мы с Алисой всегда говорили ему, что его отец мертв, - объяснил Манфред, отводя взгляд.

Для Пауля это было уже слишком, он перенес на Юлиана всю боль своих бессонных ночей в детстве, когда он воображал отца героем. Построенные на лжи фантазии. Он спрашивал себя, что представляет перед сном этот мальчик, и не мог удержаться от того, чтобы его обнять. Его сильные руки оторвали мальчика от стула и прижали к груди. Манфред поднялся, чтобы ему помешать, испугавшись за Юлиана, но остановился, увидев, что тот обнял отца, сжав кулачки и с полными слез глазами.

- Где ты был?

Слезы Пауля смешались со слезами сына.

- Прости меня, Юлиан. Прости меня.

54

Когда чувства немного утихли, Манфред рассказал, что когда Юлиан достаточно подрос, чтобы спросить об отце, Алиса решила сказать, что он погиб. В конце концов, никто ведь уже давно ничего не слышал о Пауле.

- Не знаю, было ли это хорошим решением. Тогда я сам был еще подростком, но твоя мать, наверное, долго раздумывала, прежде чем так поступить.

Юлиан слушал эти объяснения внимательно и с серьезным видом, а когда Манфред закончил, повернулся к Паулю, который попытался объяснить, почему так долго отсутствовал, хотя ему казалось, что эти слова настолько же трудно произнести, как и поверить в них. Однако Юлиан, несмотря на свою грусть, похоже, прекрасно понял ситуацию и вмешался лишь чтобы задать один вопрос.

Он был открытым и сообразительным мальчиком с железной выдержкой. Его мир только что полетел вверх тормашками, но несмотря на это он не плакал, не топал ногами и не звал маму, как поступил бы на его месте любой другой.

- Значит, все эти годы ты искал обидчика своего отца? - спросил мальчик.

Пауль кивнул.

- Да, хотя это была ошибка. Я не должен был покидать Алису, потому что очень ее люблю, - сказал он, совершенно не чувствуя неловкости.

- И я тебя понимаю. Я тоже стал бы повсюду гоняться за человеком, который обидел мою семью, - ответил Юлиан приглушенным и странным тоном, несвойственным мальчику его возраста.

И это снова напомнило им об Алисе. Манфред рассказал Паулю то немногое, что знал об исчезновении сестры.

- Такое теперь случается всё чаще, - сказал он, искоса поглядывая на племянника. Он не хотел совершить ошибку, упомянув Йозефа Танненбаума, потому что ребенок и так уже настрадался. - И никто ничего не может с этим поделать.