Всё хоккей - Елена Сазанович

— Это вы про Маслова?

— В том-то и дело, что я ничего, ничегошеньки такого не замечала! Маслов всегда был с ней сдержан, может это ее и бесило? И она всегда мне говорила, что он умирает от любви и страсти, и еще требовала от меня клятву, что я буду держать язык за зубами!

— И вы держали?

— Еще бы! И не потому, что такая верная клятвам, уж мне поверьте. Просто не хотела ни себя, ни ее выставлять на посмешище. К тому же не дай Бог такие слухи дошли бы до Маслова. Он бы нам никогда не простил! А теперь… Понимаете, теперь это уже не имеет значения. К тому же после ее смерти, я почти на сто процентов уверена, что она все сочинила. Она так была падка на все эти мелодрамы! Все из-за нее травились, вешались, но при этом все оставались живы. Правда, был парень, который ради нее был готов, ну, если не убиться, то убить точно. Не раз ее возле нашего центра подкарауливал. Такой красавец!..

Зоя мечтательно закатила накрашенные глазки.

— Но такой же, как и она, одержимый. Глазищи горят, и такое ощущение, что он всегда нож за пазухой держит. Вообще они подходили друг дружке, по характеру. Но разве что-нибудь с одинаковых характеров выходит путное. Поубивали бы друг друга точно! Такие бешеные! Даром что Витька-автогонщик! Чуть с ума после ее смерти не сошел…Конечно, мы все переживали ее смерть. Это так страшно! Такая молоденькая, хорошенькая, жизнелюбивая! Маслов, как и все, ходил мрачнее тучи, даже мне показалось…

— Показалось, что он все же был влюблен?

— Может, если только тайно. Просто я один раз случайно заметила на его столе заявление об уходе, как раз, когда и произошла трагедия. А потом это заявление уже разорванным валялось в мусорной корзине. Но понимаете, смерть любимой девушки так не переживают, в смысле так быстро не переживают. А первые дни мы все были в шоке и ходили мрачнее тучи. Кстати, Маслов оправился быстрее всех. Именно потому, что она была для него всего лишь медсестрой, не больше и не меньше. Очень скоро он опять стал веселый, пожалуй, веселее обычного, какой-то уверенный в себе, дела его пошли в гору. Эта успешная операция, высокое назначение, награды. Это был уже другой человек, не растяпа и неудачник. Это был, ну корифей, что ли. Он этого заслужил. Правда потом, уже где-то через полтора года, в нем, мне кажется, вновь что-то надломилось. Нет, он по-прежнему все делал блестяще! Но просто с каким-то уже раздражением или усталостью, что ли. Иногда мне казалось, словно с оглядкой. А я вот смерть Женьки до сих пор тяжело переживаю. Потому что она мне была очень близка.

— А почему она погибла?

— По дурости. Она всегда хотела быть лучше всех! И добивалась это любыми путями. Она даже с парашюта прыгала! Вот так! Вообще она отчаянная была. Поэтому и купила себе машину, а может Витьке Матюхину хотела доказать, что гоняет покруче его. А ей это было противопоказано! Витьку даже потом милиция затаскала, но у него — железное алиби. Да и вообще в случае с Женькой смешно винить кого-то в смерти! Такие как она сами ищут смерть! Ведь она не просто ездила, а носилась — как угорелая! Она же и по больничным коридорам не просто ходила, а бегала! И разговаривала быстро, словно скороговоркой!.. Знаете, если бы в случае с парашютом все от нее зависело, она бы и там быстрее всех спрыгнула. Она же одержимой была! Все быстро, быстро, быстро! Вот так же быстро и умерла…

Зоя вновь вытащила носовой платок из сумочки, расшитой бисером, и вытерла слезы.

— Только права получила, а уже ночью куда-то неслась за городом, машина в дребезги, прямо с обрыва! Вот такая мгновенная смерть. Впрочем, в ее духе.

— Мгновенная смерть, возможно, это самое лучшее.

— Только не в таком возрасте. Да и вообще спорное заявление! Если бы вы знали, сколько я видела умирающих людей! Сколько тяжелобольных, разбитых, такие мучения и ужасы переживают! Через ад проходят! И никто из них не хочет мгновенной смерти. Они хотят жить… даже в аду.

К нашему столику приблизился официант. И я рассчитался.

— Странный получился вечер, — грустно улыбнулась Зоя, — такой вкусный и такой печальный. Обо всем говорили, о Маслове, о Женьке, о смерти. Как все бессмысленно. Зачем? Со мной всегда так бывает, болтаю, болтаю, и все не о том, и время мгновенно пролетает. И оказывается напрасно. Все слова трачу на других, может, поэтому другим уже для меня не хватает слов? И все получается напрасно.

Еще как не напрасно! Я и сам не ожидал, что за один вечер стоимостью в 150 баксов смогу столько узнать!

— Нет, Зоенька, не напрасно. Знакомство людей и состоит из таких вот на первый взгляд ненужных вещей. Рассказов о случайных людях, ситуациях. Как ни странно пространные разговоры помогают узнать человека лучше.

— И что вы обо мне узнали?

— Что вы очень хорошая девушка. И наверняка блестящий профессионал в своем деле. Я всегда буду гордиться знакомством с вами.

— Как-то звучит подозрительно.

Мы вышли на улицу. По-прежнему моросил дождь, слабый свет фонарей отражался в луже. Зоя раскрыла зонт и взяла меня под руку. Мы двинулись к ее остановке. На душе у меня скребли кошки. Я не знал, что дальше делать. Подав девушке столько надежд, я не мог просто так их разбить безжалостно.

— А вот о себе вы ничего не сказали, кроме того, что вы журналист, я так про вас ничего и не узнала.

— Это будет в следующий раз. Когда я вернусь из командировки.

Зоя неожиданно остановилась. И звонко расхохоталась.

— И конечно, эта командировка, будет очень длительной, не так ли? Я так и знала! У меня всегда так! Все заканчивается командировками, из которых не возвращаются.

— Зря вы так, Зоенька, — я нежно сжал ее локоть, — я ведь не соврал про свою профессию. И потом, я всегда надеюсь на возвращение.

— Не нужно ничего говорить! Я, как вас увидела, все про вас поняла! И про себя тоже! Знаете, я даже буду с вами откровенна. Когда что-то возникает между мной и мужчиной… ну только еще вначале, я про себя думаю, есть ли шанс на продолжение. И знаете, у меня всегда один ответ: да! Хотя все оказывается — нет. А вот я про вас сразу решила: нет! Поэтому не очень вы меня сейчас и обидели. Я прекрасно знала, что нет. Просто я тысячу лет не была в ресторане. Сегодня редко мужчины приглашают в ресторан. И разве я могла отказаться? И не ошиблась, все так было вкусно! И так бессмысленно.

— Но почему, все же, про меня вы решили: нет? Неужели я такой урод?

— Напротив! Вы — вылитый мой кумир! Такой известный хоккеист Виталий Белых! Вас и зовут так же! Я в него столько лет была влюблена, даже письма ему писала, правда не отсылала, они у меня до сих пор в столе хранятся. И только я вас увидела в коридоре, сердце мое замерло.

Сейчас замерло и мое сердце. Этого я меньше всего ожидал, и даже от волнения отпустил локоть Зои. Чушь какая-то! Маслов меня принял за Смирнова, Зоя приняла за Белых. Не может же быть у меня раздвоение личности. Или уже пора обращаться к блестящему психотерапевту Запольскому за подмогой?

— Ерунда, Зоенька. Я помню такого хоккеиста. Он не был лысым, толстым, хромым очкариком! — настойчиво заявил я.

— Как вы плохо разбираетесь в людях! Допустим, не был! Но у него есть все шансы им стать! Слегка пополнеть, испортить зрение, и будете вылитый вы. Но мы этого, увы, не узнаем. Говорят, он ушел в монастырь.

— И Бог с ним!

— Бог теперь точно с ним, не волнуйтесь. И я уже так не волнуюсь. Лучше, если бы он женился. Я так всегда переживала, когда у него появлялась девушка. Куда уж мне! Теперь уже не переживаю. Он для меня всегда останется недосягаемой и может, скажу вам по секрету, единственной любовью.

— В таком случае, я не понимаю, если я на него чуть похож, почему вы сказали: нет?

— Потому что, Виталий, кумиров любят издалека, иначе все бессмысленно. Вблизи они далеко не кумиры.

— Издалека семью не создашь. Вы должны расстаться с кумирами, Зоенька, и тогда вам обязательно встретится на пути отличный парень. Вы этого заслужили. И он абсолютно ни на кого не будет похож.

— Может быть. Одно я знаю, на хоккеиста Белых он точно похож не будет. К тому же я уже давно не увлекаюсь хоккеем.

Автобус подошел к остановке, Зоенька легко впрыгнула в него и послала мне воздушный поцелуй.

Если бы я мог, я бы, пожалуй, в нее влюбился. Она была настоящей девушкой. И с ней так было легко. Но влюбиться я уже не мог.

Я одиноко брел под моросящим дождем, опираясь на трость, не замечая луж и грязи. На душе было тоскливо. От Зоеньки повеяло настоящей жизнью, хотя она права, слишком много мы сегодня говорили о смерти.

Эх, Зоенька, Зоенька, если бы пару лет назад… Я даже остановился. Пару лет назад я бы даже не обратил на нее внимания. Но разве я мог требовать от себя невозможного? Я был совсем другим. И тому, кем я был когда-то, такие, как Зоенька, были не нужны. И совершенно напрасно.

Дома я появился за полночь. И, словно неверный муж, чувствовал на душе неприятный осадок, и даже подбирал правильные слова для Надежды Андреевны, словно был в чем-то не прав. Я шел по дороге, окруженной фонарями, к подъезду. И вдруг заметил справа от себя тень, следующую непрестанно за мной. Оглядываться было неудобно. Мало ли кто мог идти вслед за мной от метро. И все же у самой двери подъезда не выдержал и резко обернулся. Какой-то человек в плаще, с наброшенным на голову капюшоном, испуганно отпрянул и бросился в кусты. Я, было, ринулся за ним, выскочил на дорогу, испуганно оглядываясь по сторонам. Но безуспешно. Незнакомца и след простыл. Мне стало не по себе. Зачем понадобилось за мной следить? И откуда, от какой точки следили? Или это случайность? Впрочем, я мало верил в случайности.