Танцующая с дьяволом - Антон Леонтьев

Только бы доктор Перепелкин его не запер…

Не запер. Лариса проскочила вдоль ряда кабинок – все они были свободны. Кроме последней, у окна.

Лариса дернула дверцу, и она жалобно затрещала, но не поддалась. Лариса забежала в соседнюю кабинку, встав на унитаз, подтянулась, вскарабкалась вверх – и увидела доктора Перепелкина, который дрожащими руками вытирал туалетной бумагой шприц.

Подняв голову и заметив Ларису, он затрясся пуще прежнего, а она, ощущая небывалый прилив энергии, перебралась поверху из одной кабинки в другую и спрыгнула вниз, прямо на доктора Перепелкина.

Врач захрипел, попытался подняться, явно намереваясь швырнуть шприц в унитаз. Но Лариса ловко выбила шприц из рук Перепелкина, и он вылетел из-под двери кабинки наружу. Благо шприц был пластиковый и разбиться при падении не мог.

– Пойман с поличным, – констатировала она. – Думаете, они вас будут выгораживать? Наверняка повесят на вас все, что можно повесить, а потом в СИЗО или колонии избавятся, так что предлагаю сделку. Вы рассказываете следствию все, что вам известно, называете все имена и становитесь главным свидетелем обвинения. А за это вас берут в программу защиты свидетелей, и вы не несете ответственности за гибель Диксона. Но вот если Тимыч умрет, я вас лично на куски разрежу и смою в канализацию. Ну так по рукам?

Доктор, потея, смотрел на нее, и вдруг раздался топот и грохот. Лариса вылетела наружу и заметила ту самую медсестру, которая, тыча в нее пальцем, победоносно провозгласила:

– Это она! Все она! Опасная сумасшедшая…

Лариса же заметила шприц, лежащий у стенки, оторвала от рулона кусок туалетной бумаги и осторожно подняла его.

В туалет ввалились охранники больницы. Они ринулись к Ларисе, но тут появилась и ее собственная охрана, которая преградила им путь.

И в этот момент из кабинки на четвереньках выполз доктор Перепелкин, который взглянул на Ларису и проблеял:

– Я подумал… Да, я согласен… Но обеспечьте мне неприкосновенность и программу по защите свидетелей. И тогда я все скажу, а знаю я много…

Два месяца спустя

Лариса оторвалась от ноутбука и прислушалась. Затем быстро встала из-за стола и вышла из кабинета. Взглянув вниз, на первый этаж своей квартиры, она увидела, что Тимыч, несмотря на то, что она ему запрещала, тренируется с баскетбольным мячом прямо в комнате.

– Тимофей! – строго произнесла Лариса.

Мальчик, быстро прекратив манипуляции с мячом, хитро взглянул на нее и – сама невинность! – произнес:

– Мамочка, извини! Точно в последний раз! А ты от работы не отрывайся. Кстати, уроки я уже сделал. Можно я сейчас в приставку поиграю?

Лариса вздохнула – как же этот Тимыч похож на того Тимыча. И при этом, конечно же, очень от него отличается.

Мамочка… Да, теперь он называл ее именно так. Но ведь она теперь и была его мамочкой!

Стояли жаркие майские дни, в конце недели должен был прозвучать «последний звонок» в школе, где теперь учился Тимыч.

Ее Тимыч.

Прошло больше двух месяцев с того дня, как доктор Перепелкин пытался убить его, однако благодаря тому, что доктор сам же рассказал, что именно ввел юному пациенту, удалось купировать действие токсина и реанимировать пережившего третью клиническую смерть мальчика.

Лариса помнила, с каким суеверным ужасом и нечеловеческим отвращением смотрела влюбленная в доктора медсестра, как он на кафельном полу мужского туалета каялся в попытке убийства Тимыча. Да, одну поклонницу Дмитрий Иннокентьевич явно потерял.

Впрочем, за это время доктор Перепелкин потерял не только ее, но и свою работу, а также свободу. А поскольку в скандальном деле были замешаны высокопоставленные сотрудники холдинга Льва Юрьевича и концерна братьев Никулиных, и та, и другая организация подключилась к расследованию.

Так за решеткой оказались и начальник юридического отдела холдинга Подгорных, и начальник юридического департамента концерна Лаврентьев – боссы сдали их без малейших колебаний и не предприняли ни единой попытки вызволить из СИЗО.

Впрочем, улики, найденные у обоих, говорили сами за себя. Помимо множества фотографий исчезнувших, подвергнутых сексуальному насилию, а затем убитых детей, у них обнаружились и прочие вещественные доказательства преступной деятельности, в том числе часть архива, вывезенного из квартиры Ларисы.

К тому времени Лариса уже оформила опеку над Тимофеем (отчима мальчика лишили родительских прав, да и было за что) – помогли братья Никулины. Предлагал свое посредничество и шеф, но Лариса, подумав, решила отказаться от услуг Льва Юрьевича.

А затем приняла предложение младшего брата Никулина работать в его концерне.

С Валериком все как будто продолжалось – и одновременно как будто заглохло. Нет, они снова занимались сумасшедшим, феерическим сексом, и против этого Лариса ничего не имела.

Но чем все это грозило закончиться? Банальным сообщением по вацапу, что «больше не имеет смысла»? Или еще более банальными тремя дюжинами алых роз с запиской, гласящей, что «…мне очень жаль, но…».

Так или иначе, Лариса приняла решение наслаждаться моментом – и попыталась воплотить это в жизнь. У нее был сын, Тимыч. Ее Тимыч. У нее был молодой любовник, к которому она испытывала, как она вдруг с ужасом осознала, отнюдь не только эротическое влечение. У нее имелась отличная, желанная и более чем достойно оплачиваемая работа.

Так чего же ей не хватало?

Быть может, другого Тимыча? Но Лариса уже смирилась с тем, что никогда его не увидит. Да и к чему: что она могла сказать сыну – пособнику насильников и убийц детей? «Мой мальчик, я так по тебе соскучилась? Давай забудем о том, что произошло, и начнем все с чистого листа…»?

Лариса знала, почему не могла вести беззаботное существование, хотя все предпосылки для этого имелись.

Потому что «Клуб любителей-цветоводов» еще существовал, и она не сомневалась, что преступники всего лишь затаились, пытаясь минимизировать потери.

А потери у них уже были существенные. Накрыли перевалочную базу в подмосковном лесу, ту самую, на которой побывала Лариса. Они, конечно, пытались замести следы и, возможно, сделали бы это, но не успели – правоохранительные структуры, на которые оказали давление братья Никулины, а также ее бывший шеф работали на удивление слаженно и, что еще важнее, оперативно. Лариса более всего боялась, что их агенты среди высокопоставленных чинов полиции и Следственного комитета спустят все на тормозах или уничтожат улики, но этого не произошло.

Во всяком случае, вначале.

На перевалочной базе нескольких преступников взяли с поличным, в том числе ее бывшую начальницу Аллу Георгиевну. Лариса все надеялась – и в то же время ужасно боялась, – что вместе с прочими прислужниками демонов загребут и Тимыча. Ее Тимыча.

В самом деле, были задержаны два подростка, в которых идентифицировали ребят, пропавших более семи лет назад. Так что Люблянский не врал – имелись прежние жертвы, прошедшие огонь, воду и медные трубы и переметнувшиеся на сторону «Клуба».

Ларисе было бесконечно жаль несчастных молодых людей. Но это не отменяло того, что они замарали себя многочисленными преступлениями, которые спокойно тянули на пожизненное заключение.

Помимо этого, на перевалочной базе обнаружили нескольких пленников и пленниц – мальчиков и девочек, похищенных по всей стране и ожидавших распределения среди членов «Клуба».

И, наконец, несколько детских тел.

Лариса не принимала участия в медийной истерии, которая разразилась после появления информации, что была накрыта шайка педофилов и убийц. Причем бравые оперативники подавали все так, словно банда была разгромлена и вся верхушка задержана.

Общественности презентовали трясущихся от страха Подгорных и Лаврентьева, а также Аллу Георгиевну, с легкой руки одного из бульварных борзописцев ставшую «ведьмой с рыжими волосами».

С такой характеристикой сущности Аллы Георгиевны Лариса была полностью согласна.

Она даже посетила ее в СИЗО – и поразилась тому, как нахально и уверенно держится ее прежняя начальница.

– Лорочка, хочешь задать мне множество вопросов? – пропела она, тряся лоснящимся тройным подбородкам. – О своем милом Тимыче? А я тебе ничего не скажу!

В том, что она все знала и была причастна к похищению Тимыча, Лариса не сомневалась. Не сказав за время этого короткого свидания ни слова, Лариса повернулась и ушла. А на пороге ее настигли слова Аллы:

– Недолго мне тут сидеть, так и знай! Недолго!

Она оказалась права. Потому что через неделю стало известно, что Алла Георгиевна скончалась в госпитале СИЗО, так как ей, страдающей диабетом, не дали вовремя необходимые медикаменты.