Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести - Барбара Прайтлер

Родственники внимательно прислушиваются к любому маломальскому свидетельству того, что пропавшие без вести все еще живы, и это дает им повод к продолжению поисков. Часто смутные и неточные сведения становятся основанием для надежды. В этой фазе неделями и месяцами семьи упорствуют в своем поиске близких, стóящем им значительных усилий. Они не в состоянии допустить даже мысль о смерти. В поиск пропавших вкладывается много энергии и финансовых ресурсов. Кажется, что воссоединение с близкими становится единственной целью жизни. Но жизнь тем не менее идет дальше, необходимо решать повседневные задачи, которые касаются членов семьи, находящихся рядом. Переживается что-то, в чем исчезнувший человек больше не участвует.

Многие уже физически, психически и экономически истощены поиском своих родных. Некоторые пребывают в гневе и агрессии. Они чувствуют себя оставленными в беде властями, соседями и семьей и думают, что абсолютно одиноки в своем поиске – если бы только было больше воли к взаимодействию, было бы больше уверенности в том, что их близкие найдутся. Борьба снова и снова сменяется глубокой печалью и отчаянием, а также желанием хотя бы подобия нормальной жизни. Желание же, чтобы все наконец закончилось, зачастую ведет к новым попыткам поиска.

Любой намек на то, что пропавший без вести может быть мертв, энергично отвергается, на него следует агрессивная реакция. Если в этой фазе возникают первые сомнения в том, что пропавший выжил, реакцией на них также становится значительная интенсификация поиска.

Месяцы, а то и годы спустя после исчезновения у многих родственников начинается медленная и сложная форма скорби. Это тяжелый процесс, так как непонятно, окончательна ли потеря. Фактом же остается, что пропавших без вести больше нет среди родственников. Связь прервана, исчезнувший человек больше не делит с семьей повседневную жизнь.

Многое зависит от отношений с пропавшим и от последних встреч с ним, от планов на будущее, когда станет возможным принять потерю пропавших без вести и позволить себе жизнь без этих людей. Однако надо понять, что некоторые люди, потерявшие своих близких, могут страдать от этой потери всю свою жизнь.

Если скорбь возможна, то требуется поддержка окружающих, чтобы этот тяжелый шаг к принятию непреложности потери не был отягощен чувством вины. Скрытый процесс скорби длится существенно дольше, чем процесс скорби после очевидной потери.

Этот продолжительный, тяжелый и снова и снова прерывающийся вспышками надежды процесс переживают многие. Но есть и такие, кто никогда не будет скорбеть и всю жизнь надеется на возвращение родных. Если пропавший все же возвращается, то непосредственная реакция на встречу и восстановление отношений сильно зависят от того, как ранее протекал процесс скорби.

2. Очередное насилие и новые травмы вследствие возвращения

В редких случаях действительно случается, что пропавших без вести находят живыми, и они возвращаются к своим близким. С психологической точки зрения это, разумеется, большое счастье, но нельзя недооценивать и связанные с этим трудности. Отношения должны быть приведены в соответствие с тем, что пережил как пропавший без вести, так и его родственники. Каждая сторона должна быть психологически способна выслушать, понять и принять все, что было пережито и сделано другой стороной за это время.

После своего возвращения Одиссей устраивает сражение с поклонниками жены. О том, что чувствовала при этом Пенелопа, греческий миф не сообщает. Была ли она согласна с этими убийствами? Как бы то ни было, мужчин она не отвергала, возможно, с течением времени кого-то из них выбрала бы себе в любовники или в кого-нибудь даже влюбилась бы. Может быть, в этом была причина того, что Одиссей так жестоко обошелся со своими конкурентами? При этом далеко не все время своего отсутствия Одиссей посвятил думам о жене, он ведь вступал в отношения с женщинами. Через этот акт жестокости снова восстанавливаются иерархические отношения между полами.

При вооруженных столкновениях женщин постоянно оскорбляют и используют как «военные трофеи». При разделе Индии и Пакистана, например, мусульманами были похищены около 33 000 индусских и сикских женщин, а, в свою очередь, индусы и сикхи похитили около 50 000 (ср.: Das, 2002). Когда между двумя странами дело дошло до соглашения о возврате женщин, это было сделано без уведомления самих женщин. Они стали объектами политических игр дважды, их потребности и чувства полностью игнорировались. У. Буталиа пишет:

«Как теперь хорошо известно, многие семьи, которые ранее сообщали о пропаже своих женщин, теперь отказывались принимать их обратно, потому что они были „осквернены“ половыми контактами с мужчинами другой расы. Хуже того, у некоторых были дети, живые символы осквернения, что мешало принять их в семью»

Женщины стояли перед страшным выбором – либо оставить своих детей, либо быть принятыми в своих родных семьях. Некоторые успели выстроить добрые отношения со своими новыми мужьями и семьями. Но отношения были разрушены во второй раз, и никто не спросил женщин об их нуждах и желаниях.

В психотерапии, когда близкие возвращаются, речь, как правило, не идет о столь драматических решениях. Но ситуация тем не менее не всегда проста и поэтому требует профессионального вмешательства извне.

3. Утраченные и завершенные отношения

Может так случиться, что все отношения с нашедшимся человеком окончены и не могут быть восстановлены. Тем не менее и здесь задача психотерапевта или консультанта – поддержать клиента, помочь ему прийти к правильному решению и спланировать будущее, основываясь на его выборе:

Г-жа К. уже два с половиной года проходит психотерапевтическое лечение. Однажды в одном из телефонных разговоров с родственниками на родине она узнает о появлении своего мужа. Он был арестован, сидел в тюрьме и теперь, насколько она могла понять из телефонного разговора, тяжело болен физически и психически. Г-жа К. совершенно сбита с толку этим известием.

Два с половиной года назад она начала психотерапию после попытки самоубийства. Тогда она думала, что не сможет жить без своего мужа. Только дети удерживали ее – если бы не они, она вернулась бы на родину и отправилась на поиски мужа, даже если это угрожало бы ее жизни. На первом этапе психотерапии она представляла своего мужа как идеального спутника жизни.

Некоторое время спустя она высказывает весь свой гнев на мужа, который предпочел семье политическую деятельность. В этот период она в отчаянии от предательства мужа. Когда постепенно она начинает вспоминать о хороших сторонах отношений, в ее горе становится меньше отчаяния. Она начинает принимать бесповоротность разлуки. С этим связаны первые развлечения, которые она себе позволяет. Если поначалу она отказывала себе в праве участвовать в празднествах («Будем праздновать, только когда мой муж будет снова с нами»), то теперь она начинает принимать приглашения, хотя и объясняет, что это «для детей» («Детям же нужно что-то хорошее»). Она способна признать, что получает удовольствие от приглашений и разговоров с другими женщинами. Ей также становится интересна Австрия, и она все больше чувствует себя как дома.

Теперь, когда оказывается, что муж жив, в разрушенных и оплаканных отношениях г-жи К. ничего не меняется – она не готова взять на себя уход за ним. Конечно, она кается и чувствует себя эгоисткой. «Вы на самом деле думаете, что мне позволено так себя вести?» – без конца переспрашивает она на сеансах. Ей хочется, чтобы кто-нибудь разделил с ней это решение – не быть со своим мужем.

Г-жа К. рассказывает о реакции своих детей. Когда-то ей стоило большого мужества поговорить с ними об исчезновении отца. Теперь она боится рассказать им о его появлении. Ей требуется около недели, чтобы начать разговор с детьми. Предложение сделать это в присутствии психотерапевта отвергается – она поговорит с детьми сама.

Один из детей разделяет с г-жой К. ее точку зрения и согласен с решением оставаться в контакте с отцом только по телефону. Второй ребенок, сын, упрекает мать и хочет немедленно видеть отца. Он начинает планировать, что немного позже – как только он заработает денег – он поедет за отцом и заберет его в Австрию.

Этот случай интересен тем, что, невзирая на долгую неизвестность относительно исчезновения, г-жа К. проживает процесс скорби, который становится для нее необратимым. Это в значительной степени соотносится с описанными выше фазами скрытой скорби. Приняв разлуку как окончательную, она разрешает себе осознать отрицательные стороны своего брака и даже обсудить их на психотерапии. Одновременно с этим она получает удовольствие от своей новой роли европейской женщины – роли, которую ее муж никогда бы ей не предоставил.