Даже ведьмы умеют плакать - Анна Литвиновы

Заметка оказалась короткой: «В последнее время в рядах крупных бизнесменов появилась новая мода: многие пожелали отметиться на литературном поприще. Богатые люди одаривают публику детективами, мемуарами и учебными пособиями. Не отстал от коллег и председатель совета директоров „РусОйла“ В. Макеев: он написал книгу в стиле Дейла Карнеги и Наполеона Хилла, из серии „Как думать и богатеть“. Произведение олигарха называется сакраментально: „Уметь и сметь“. Презентация книги состоялась на днях в элитном клубе „Циррус“. Присутствовали…»

Название книжки Лизе понравилось. Даже любопытно, что там этот олигарх накропал… Но в Интернете опус Макеева представлен не был, в книжных магазинах ни про какую «Уметь и сметь» тоже слыхом не слыхивали. «Может, раскупили?» – спросила Лиза у молоденькой продавщицы. «Как же! – презрительно фыркнула та. – Мы такую чушь просто не продаем. Будет лежать на складе до мамонтовых костей».

Но книгу Лиза все-таки нашла – в магазинчике на бензоколонке, принадлежащей «РусОйлу». Труд олигарха занимал почетное место на кассе, рядом с сигаретами и жвачками. Кассирша обрадовалась, когда Лиза попросила продать ей «Уметь и сметь». Тщательно вытерла с книжки слой пыли, заботливо уложила ее в пакетик и посетовала: «Вы первая, кто эту макулатуру купил…»

Книжечка действительно оказалась так себе. Сплошные общие фразы: «Верь в себя» да «Надейся на лучшее». И зачем это олигарху? Сидел ведь, писал (или хотя бы давал литературным неграм ценные советы), потом издавал – явно за собственный счет… На презентацию тратился… И ради чего? Увидеть свое имя на обложке? Вот уж сомнительное удовольствие… На взгляд Лизы, куда приятнее, когда твоя фамилия написана на платиновой кредитной карточке. Но зацепиться за «Уметь и сметь» можно. И Лиза, набравшись наглости, позвонила в приемную олигарха.

– Здравствуйте, я Лиза Кузьмина, корреспондент газеты…

Ее тут же оборвали:

– По поводу интервью с Владимиром Николаевичем звоните в пресс-отдел. Но весь текущий месяц у него уже расписан.

Лиза не обратила внимания на холодный тон секретарши и, как ни в чем не бывало, продолжила:

– Мы готовим рецензию на книгу Владимира Николаевича.

– На книгу?! – опешила секретарша.

– Ну да, на «Уметь и сметь».

– А вы ее читали? – недоверчиво спросила девушка.

– С большим удовольствием, – соврала Лиза. – И мне хотелось бы расспросить господина Макеева, как протекала его работа над книгой и планирует ли он порадовать нас своими новыми произведениями.

– Одну минуточку, – озадаченно сказала секретарша.

В трубке заиграла Седьмая симфония Шостаковича.

«Похоже, олигарх клюнет», – предположила Лиза. И не ошиблась.

Когда секретарша вновь вернулась на линию, ее тон разительно изменился. Девушка вежливо сказала:

– Владимир Николаевич будет ждать вас завтра, в тринадцать ноль-ноль. Надеюсь, вас это время устроит.

«Ага, устроит – придется с работы сбегать».

– Да, конечно. Я приду, – пообещала Лиза.

ЛИЗА. ИЗ ЖИЗНИ ОЛИГАРХОВ

Особняк «РусОйла» возвышался над старомосковскими домишками, словно «Титаник» над рыбацкими лодками. Давил роскошеством и мощью. Офис австрияков, который так понравился Лизе, в сравнении с ним – просто шалаш. Лиза разглядела отделку черного мрамора, дверь красного дерева и ковровую дорожку кровавого цвета на тротуаре. Усмехнулась про себя: «Паноптикум какой-то!» – и смело ступила на уже изрядно затоптанный ковер (каждый проходящий пешеход так и норовил наследить). Потянула входную дверь – вот тяжесть! А охранник, сторожащий подступы, – нет бы помочь! – смотрит с усмешечкой и делает вид, будто сдувает с рукава невидимую пылинку. Всем своим видом показывает: не место тебе, бедная девушка, в нашем мраморном богатстве.

«Понял, паразит, что я от метро своим ходом топала», – поняла Лиза. А приходить в «РусОйл» пешком, кажется, было дурным тоном – вся парковка уставлена «Мерседесами» да «Лексусами». В общем, вызывающее местечко. Очень похоже на Зимний дворец. Так и хочется штурмовать .

Едва Лиза победила тяжеленную дверь и вошла внутрь, как к ней тут же кинулся еще один охранник. Строго спросил:

– Вы к кому?

– К Владимиру Николаевичу, – кротко ответила она.

– Вы имеете в виду Макеева? – неприкрыто изумился халдей.

– Он меня ждет, – сухо сказала Лиза.

– Так-таки и ждет? – издевательски переспросил охранник.

– Список у вас на столе, – пожала плечами Лиза. Не удержалась и добавила: – Моя фамилия идет под номером двадцать семь.

Охранник в изумлении захлопал свиными глазками: его стол был скрыт за высокой стойкой, и увидеть список гостья никак не могла.

– И как же вас величать? – Халдей все еще пытался важничать, но глядел на гостью тревожно.

– Елизавета Кузьмина. – Она протянула паспорт.

Халдей вытащил на стойку список, медлительно просмотрел его вдоль и поперек, нашел ее фамилию. Она действительно значилась под номером двадцать семь.

– Я могу войти? – царственно улыбнулась Лиза.

– Нет, – буркнул охранник. – Сначала пройдите через «рамку» и сдайте сотовый телефон… А теперь, будьте любезны, сумочку свою предъявите.

– В Букингемский дворец и то легче попасть, – проворчала Лиза.

И тут же нарвалась на надменный ответ:

– Между прочим, наша система безопасности эффективнее всяких там королевских.

Ох уж эти российские олигархи!..

Лиза покорно сдала телефон и вручила охраннику сумочку – тот даже швы прощупал. Боялся, наверное, что она под подкладкой стилет пронесет. Наконец неохотно сказал:

– Все в порядке. Проходите. В лифте нажмете кнопку П.

– Подвал, что ли? – удивилась Лиза.

– Пентхауз, – снисходительно поправил охранник.

…Первое, что увидела Лиза, когда поднялась в пентхауз, – высеченную золотом надпись на входной двери: Nullus enim locus sine genio est .

Озадаченно остановилась: что бы это значило? Явно латынь, но латынь Лиза не проходила, а у секретарши – надменной платиновой блондинки – спрашивать перевод не решилась.

– Это вы Кузьмина? Присядьте здесь, – девица указала ей на старинное кресло с витиеватыми подлокотниками. – Кофе будете?

– Спасибо, нет, – отказалась Лиза.

Нельзя сказать, чтобы она чувствовала себя неуютно или стеснялась, – но блеск натертого паркета, лепнина на потолке и антикварная мебель ее несколько подавляли.

– Владимир Николаевич освободится через пару минут, – проинформировала секретарша. – Можете пока почитать журналы, – небрежный кивок на тонконогий, опять же антикварный, столик.

Журналы – сплошь про экономику, причем на иностранных языках, – Лизу не заинтересовали. Она с любопытством разглядывала обиталище олигарха и (с не меньшим интересом) дорогой костюм его секретарши.

Когда обещанные две минуты истекли, а глазеть на холодный антиквариат и высокомерную рожицу секретутки надоело, Лиза достала из сумочки «Уметь и сметь», зашелестела страницами. В этот момент дверь кабинета и распахнулась. На пороге появился Макеев.

Лизе всегда казалось, что олигарх – это нечто особенное. Особая стать, демонический взгляд, умные речи… Но в Макееве никакой «олигархической специфики» не обнаружилось: молодой, остроносенький, в мятой рубашке. И еще – очень снулый, будто всю ночь вагоны с углем разгружал. Глаза потухшие, рот кривится в зевоте – чудится, сейчас грохнется на свой дорогой паркет и уснет.

– Здравствуйте, – смущенно поздоровалась Лиза.

Начала вставать из неудобного кресла, неловкое движение – и «Уметь и сметь» тут же грохнулась на пол.

От резкого звука олигарх поморщился. Секретарша наградила Лизу неприязненным взглядом, а Макеев вяло, без выражения, без пауз, сказал, обращаясь сразу к обеим. Получилось у него следующее:

– С Мироновым не соединяй аспирину мне разведи ты проходи времени у нас десять минут.

Печальная селедка какая-то, а не олигарх.

Лиза подхватила с пола «Уметь и сметь», прошла в кабинет, села – разумеется, Макеев усадил ее в низкое неудобное кресло, а сам поместился за монолитным столом.

– Слушаю вас, – сказал олигарх равнодушным голосом.

А Лиза вдруг почувствовала странное головокружение… и потом с языка вдруг сорвалось: «Nullum est jam dictum, quod non sit dictum prius».

Сказала – и замерла. Она совершенно не понимала, что значит только что произнесенная фраза. Одно ясно: это выпалила не она, а опять проснулся ее «карлик». Похоже на латынь, причем не косноязычную, на которой говорят врачи, а самую настоящую, из древних времен.

– Что-что? – слегка оживился Макеев.

«Если б я знала что!»

Но ответ, опять же с помощью «карлика», пришел тут же.