Хо - Raptor

Геннадий начал медленно оборачиваться, но на половине оборота замешкался. Последние крупицы выдержки продолжали сдерживать его. На плечо ему мягко легла худая чёрная рука с длинными когтистыми пальцами.

— Смирись. У тебя нет другого выбора.

— Выбор есть всегда, — ответил Осипов. — Думаешь, я боюсь тебя? Думаешь, напугался до усрачки? А вот хрен тебе. Не дождёшься, сволочь.

— Уже дождалось, — рука соскользнула с плеча. — Видишь ли, Геннадий, по моим расчетам, последним остаться должен был ты. Но обстоятельства изменились. Ты повёл себя неправильно, и тем самым очень меня разозлил. Я знаю, что ты сделал это неосознанно. И это единственная причина, по которой я до сих пор тебя не растерзало. Причина моей злости не в тебе, а в ней — в Ольге. И я намерено как можно скорее положить конец всему этому недоразумению. Помоги мне, Геннадий, и я обещаю, что для тебя всё закончится без лишних мук.

— Хочешь, чтобы я помог тебе расправиться с Ольгой?

— Просто не мешай мне. А я всё сделаю само.

— Знаешь, что? Иди ты на… — Осипов обернулся к Хо, взглянул на него, и хлёсткая фраза захлебнулась.

Зелёное пламя прожгло его сетчатку, опалив разум. Капитан был готов увидеть всё что угодно, любую самую страшную образину. Но что личина может быть настолько кошмарной, даже не мог предположить. Огромные выпученные шары беспощадных глаз заглянули ему в самую душу, пронзив её насквозь. Чудовищная гипнотическая сила Хо не знала преград.

Сначала Гена ощутил, что его словно что-то подбросило, а затем швырнуло обратно оземь. Он едва не задохнулся от нахлынувшего ужаса, который быстро сменился полубессознательным шоком. Сознание всё ещё пыталось сопротивляться воздействию извне. Неизвестно сколько длилась эта прострация. Сердце колотилось, пытаясь пробудить его волнами адреналина, но мозг словно онемел.

Удар, ещё удар, ещё. Казалось, что все внутренности подпрыгивают от этих сотрясений. Открыв глаза и проморгавшись, Гена увидел, что сидит в катере, несущемся по штормовому морю. Катер подпрыгивал на волнах, шатаясь и раскачиваясь. Холодные брызги хлестали в лицо, и мотор рычал как сумасшедший. Каждый раз, опрокидываясь с очередного вала, казалось, что посудинка зароется носом в воду, но вместо этого катер выныривал из сырой солёной черноты, вышибая тучи принизывающих брызг.

Впереди виднелись две мокрые дёргающиеся фигуры, без устали гомонящие, и разражающиеся пьяным смехом. Человека, управлявшего катером, Гена узнал сразу, не смотря на то, что тот к нему ни разу не обернулся. Дядя Слава, папин брат. Его сверкающую лысину не спутаешь ни с какой другой. А рядом с ним, крепко вцепившись рукой в борт, сидит отец. Он что-то поёт, кажется «А волны и стонут и плачут», и размахивает огромным кулаком.

Опять напились, и поехали кататься, не взирая на шторм. И взяли его с собой. Что за безрассудство? Рисковать своими жизнями, и жизнью десятилетнего ребёнка… Но ведь он сам напросился. Украдкой, пока мать не увидела. А почему? А потому, что двоюродный брат с ними поехал. Если ему можно, то почему мне нельзя?

Брат Лёвка сидел напротив Гены. Он был старше на три года, и всячески демонстрировал своё превосходство. Было видно, что он тоже боится, но не признаёт этого, показушно хихикая, визжа, и пытаясь подпевать пьяному отцу.

— Полезли вперёд! — толкнув ногой Гену, предложил он. — Там класснее!

— Да давай останемся!

— Да чё ты как баба?! Полезли! — толкнув его ещё раз, Лёва стал пробираться в переднюю часть.

Очередная волна подбросила катерок так сильно, что пацан едва из него не вылетел, вовремя ухватившись за поручень.

— Осторожнее! — воскликнул Гена.

— Не боись! Давай за мной! — подавив дрогнувший голос, ответил брат, и продолжил ползти вперёд.

— Эй, — заметил его отец. — Ты чё сюда припёрся, охламон?! Кому было сказано, не лазь?! Не дай бог вывалишься.

— Не вывалюсь! — бравировал Лёвка.

— Не вы-ывалюсь! — передразнил отец. — Э-эх, разгильдяй!

Гена с тревогой посмотрел на горбатые водяные холмы, вздымающиеся выше бортов. Ему было холодно и страшно.

— Ну ты долго там сидеть будешь? — окликнул его Лёва, и призывно замахал рукой.

Нет, уступать старшему брату он никак не мог. Не в этот раз.

Оторвавшись от промокшего сиденья, Гена полез вперёд, пригнувшись так низко, как только мог. Днище прыгало под его ногами, ходило ходуном. Ещё немного и он дотянется до спинки кресла, на котором сидел дядя Слава, вцепившийся в штурвал, похожий на половинку автомобильной баранки. Тут катер подскочил в самый неожиданный момент, словно резвый бык на родео, и подбросил его в воздух, как тряпичную куклу. Слабые мальчишечьи пальцы соскользнули с мокрого поручня, ноги подлетели к небу, и лодка вырвалась из-под него, словно только этого и ждала. Последнее, что он услышал перед тем, как вывалиться за борт, это восторженный визг Лёвки, перебивающийся басовитым матерком отца и дядьки. Они не смотрели в его сторону…

Всплеск! И тут же густая холодная тишина, мокрыми пробками заткнула его уши. Барахтанье в глухой пузырящейся кутерьме, и тут же рывок наверх. Дышать! Дышать! Едва успев хватануть воздух, он вновь погрузился под воду. И снова спасательный жилет выдернул его на поверхность. Теперь он уже смог крикнуть, прежде чем новая волна накрыла его, перекувыркнув кверх-тормашками. Отчаянно работая беспомощными руками, Гена в очередной раз выскочил из холодных морских объятий, прыгая как поплавок, и отплёвываясь.

— Па-а-а, — закричал он, тут же получив полный рот горько-солёной воды с терпким привкусом йода.

Волны швыряли его друг на друга, точно здоровые хулиганы в тёмной подворотне. И он ничего не мог предпринять. Когда очередная волна приподняла его над бушующей поверхностью, он увидел удаляющийся катер, сквозь затихающий рёв которого отрывисто пробивалось пьяное пение: «Растаял в далёком тумане Рыбачий — родимая наша земля!» Его пропажи никто не заметил. Они уплывали прочь, оставив его барахтаться посреди жестокой стихии. Они не слышали его слабых криков. Им не было до него никакого дела.

Весь ужас этой глухой безнадёжности обрушился на несчастного малыша. В один страшный миг он понял, насколько его жизнь ничтожна. Почувствовал себя букашкой, барахтающейся в луже. Захлёбываясь горчащей водой. Выбиваясь из сил. И чем отчётливее он понимал безнадёжность своего положения, тем меньше оставалось желания сопротивляться.

Его голова всё реже показывалась над волнами. Пучина жадно облизывала свою маленькую жертву, пытаясь проглотить. Если бы не спасательный жилет, мальчишка давно бы уже лежал на дне. Наверное, это было бы лучше, нежели тяжёлая продолжительная пытка среди бесконечно накрывающих его волн, не дающих как следует отдышаться, и вырывающих из него последние силы. Смерть играла с ним, как кошка с мышкой, не оставляя в покое, и не спеша окончательно придушить. В определённый момент его отчаянье стало таким нестерпимым, что он решил потратить свой последний глоток воздуха на бесполезный крик.