Хо - Raptor

Безумно хотелось спать. Но она упорно противилась сну, в ожидании своего последнего испытания. Закутанная несколькими одеялами, словно в коконе, она лежала без движений, скорчившись, поджав ноги, и обхватив себя руками, измученная, голодная, сотрясаемая жестоким ознобом. От неё уже ничего не зависело. Осталось только ждать, когда это произойдёт.

Вокруг стало совсем темно. Оля не видела этой темноты. Пребывая в каком-то полузабытье, она из последних сил старалась не отключиться окончательно, как будто это могло ей помочь добраться до заветного выхода.

И вот, наконец, это случилось. В своём полубессознательном состоянии Ольга Вершинина так и не сумела понять, произошло ли это на самом деле, или же ей это причудилось, когда она уже не могла сопротивляться сну. Сначала мотобот как будто во что-то уткнулся. Как если бы это был берег. Но днище не царапало грунт. Мотор продолжал работать, толкая лодку вперёд, хотя двигалась она всё медленнее. Сжав кулаки, Ольга зажмурилась так сильно, как только могла. Пришёл тот самый кульминационный момент. Лодка дёрнулась. При этом послышался необычайно тонкий, почти мелодичный звук, словно над ней порвалась тончайшая струна. Пробив незримую преграду, мотобот поплыл дальше, и по нему, от носа до кормы, проползло что-то шуршащее, лёгкое, издающее электрические потрескивания, на манер синтетической ткани.

Когда это проползало по Ольге, она ощутила его прикосновение, не смотря на то, что на ней была пара слоёв одеяла. Её как будто потащило назад — к корме, но не успела она перепугаться, как призрачная сила сорвалась с неё, и вернула потревоженное эфирное тело на прежнее место. Мотор кашлянул, когда сумеречная плёнка прошлась по нему, и, как ни в чём не бывало, продолжил тарахтеть в прежнем режиме. Наконец-то Ольга смогла облегчённо вздохнуть, и расслабить напряжённые мышцы. Она вырвалась из плена. Фата сумерек отпустила её.

Вместе с расслаблением к ней вернулась непреодолимая усталость, моментально отключившая её истерзанное сознание. Оля провалилась в свинцовое небытие.

Когда она вновь очнулась, был уже день. Девушка пришла в себя совсем ненадолго, всего лишь на пару минут. Она всё так же лежала под одеялами, вдыхая через узенькую щёлку свежий морской воздух. Через эту же щёлку, одним глазом она разглядела туман. Другой туман, полупрозрачный, лёгкий, совершенно обычный. Она не знала, сколько часов прошло. А может быть дней. Мотор уже не работал. Вокруг царил штиль. Мотобот мирно дрейфовал, и окружавшую тишину нарушало лишь лёгкое шуршание волн вокруг его бортов.

Но что это? Теперь Ольга смогла различить новые посторонние звуки. Далёкие, но вполне реальные. Прислушавшись к этим до боли знакомым звукам, она поняла, что издают их не аэроскаты, или какие-то другие сумеречные твари. Это были крики чаек. Самых обычных черноморских чаек.

Как странно. В сумеречном заточении она почти забыла, как звучат настоящие птичьи крики, привыкнув к унылым завываниям аэроскатов. Теперь же, визгливые вопли чаек воспринимались ею как настоящая музыка, лелеющая душу. Под эту симфонию реального мира, она вновь провалилась в глубокое небытие.

Белое, густое, влажное безмолвие. Вода, висящая над водой. Туман рассеивался, расползаясь рваными клоками вокруг красной спасательной лодки, временно ставшей Ольгиной колыбелью. Налетевший бриз всё быстрее разгонял остатки туманной завесы. По поверхности моря побежала волновая рябь.

В остатках клубящегося тумана нарисовалось что-то большое, чёрное. Оно надвигалось на одинокую шлюпку с роковой неотвратимостью, и вскоре предстало перед ней во всём своём боевом величии. Это был сторожевой корабль «Статный». Рассекая волны, он уверенно сбрасывал ход, пока не остановился возле своей находки. На его борту маячили люди.

Люди.

Сверху упала лестница. Двое матросов спешно спустились вниз, тут же закрепив сброшенные верёвки, и начав осмотр обнаруженной лодки. Один из моряков замешкался в носовой части, потом выпрямился, и замахал рукой, вызвав оживление на борту «Статного». Спустя пару минут, на мотобот уже спускали носилки.

Туман сходил на нет. И чем бледнее и прозрачнее он становился, тем неистовее и яростнее пробивались сквозь него тёплые лучи летнего солнца. Ветер разогнал остатки туманной седины до самого горизонта, и пробудившееся море весело улыбалось искорками сверкающих бликов.

Казалось, что под куполом лазурного небосвода, в свежем морском воздухе, вместе с крикливыми чайками витает глубокая, беззаветная радость. Подгоняемая попутным ветром и согреваемая солнечным теплом. Не иллюзорная, а настоящая. Торжественная, как слава, и великая, как сама жизнь. Реальность праздновала возвращение Ольги Вершининой.

ЭПИЛОГ

— Товарищ командир корабля, разрешите обратиться, — вытянулся в струнку поднявшийся на мостик матрос.

— Да.

— Новая радиограмма, — он протянул лист желтоватой бумаги.

— Свободен, — ответив матросу коротким кивком, капитан второго ранга Максимов принялся читать сообщение, хмурясь с каждой секундой. — Так-так. Ну что ж, другого ответа я и не ждал.

— Так и не согласились, Борис Палыч? — спросил стоявший рядом помощник.

— Не-а. Сукины дети. Ну да ладно. Против лома нет приёма. Что там у вас с этой, э-э-э, потерпевшей?

— Да шут её поймёт. Бесноватая она какая-то.

— Не понял.

— Ведёт себя странно.

— Странно… Там вся история странная. С ориентировкой из Адлера наша девчонка вроде бы совпадает. Только там семеро было, а нашли пока что её одну.

— Однозначно, это та самая Вершинина Ольга, из адлерской ориентировки. При ней обнаружили штурвальную табличку с пропавшей яхты.

— Не путаете?

— Никак нет. Она, родимая.

— Что-нибудь ещё при ней было?

— Мужские командирские часы, сломанная брошь в виде змейки. Нет, ящерицы. Ещё было несколько мятых бумажек с непонятными записями.

— И всё?

— И всё. Ну, в мотоботе, кроме тряпок, испорченных продуктов, тухлой воды, и запасной канистры бензина, больше ничего любопытного не обнаружили. Разве что, сам мотобот.

— Да уж. Парадокс. Удалось установить, откуда он?

— Судно, на котором он числился, уже почти год как списано, поэтому… Всякое может быть.

— Понятно. А девица больше ничего не рассказывала? Как это она вдруг оказалась на списанном мотоботе, вдали от берега, в непосредственной близости от государственной границы?

— Расспросы ничего не дали. Всё без толку. Если и говорит, то какую-то околесицу. Порой, вообще на незнакомом языке начинает шпарить. Доктор её осматривал два раза. Отметил сильное истощение, обезвоживание, и серьёзные психические отклонения. Но мне кажется, что это не полный диагноз. Офицеры, которые её допрашивали, в итоге оказались в лазарете.