Узнай кто я - Карен Смит

Прибравшись и быстро позавтракав, Эмма пошла в детский центр. Она любила ходить пешком, дышать утренним морозным воздухом. Сначала Такер предлагал подвозить ее туда каждое утро, но она отказалась. Ей нравились спокойные улочки, уютные дома. К тому же она всякий раз надеялась, что в такие минуты ее намять заработает.

Как и всегда по утрам, в центре кипела суматошная жизнь. Родители оставляли детей и уезжали. Эмма сразу же начала помогать их раздевать. Как только у нее появлялась возможность, она играла с близнецами. Порой, когда она держала их на руках, ей казалось, что она вот-вот что-то вспомнит.

Утро пронеслось быстро, пришло время обеда. Начались смешки и возня ребятишек, была расплескана каша, мордашки испачкались, их нужно было вытирать, так что скучать времени не оставалось. Эмма работала с Ханной и еще двумя женщинами.

— Гвен позвонила, что сегодня не придет, — оповестила Ханна, разливая по стаканам сок.

— Как она себя чувствует?

Гвен переехала в Сторквилл недавно, после развода, чтобы сменить обстановку, отдохнуть, подумать обо всем. Но вместо этого влюбилась в Бена Кроува и вышла за него замуж. Она была уже беременна, и поэтому ей стало трудно ходить в центр.

— Доктор сказал, что она может родить в любое время, поэтому она и хочет быть рядом с Беном. Да и он не стремится отпускать ее далеко от себя.

Эмма рассмеялась.

— Oн хочет ее защищать и опекать.

— Да, ты права. Он в этом преуспел даже больше Джексона.

Ханна сама вышла замуж в этом году за Джексона Колдуэлла, педиатра, сына весьма преуспевающих родителей. Джексон вернулся в город после смерти отца, шесть месяцев назад. Их с Ханной браку можно было только позавидовать. Они очень любили друг друга.

Часы уже показывали почти три, когда Эмма сказала Ханне:

— Я еще пару минут побуду с Сэмми и Стеффи, а потом уйду.

— Хорошо. Скоро появится Пенни Сью. Знаешь, ты вообще можешь в любое время брать выходной, если понадобится. Тебе не обязательно приходить каждый день.

— Для меня это всегда в удовольствие, Ханна.

Пятнадцать минут спустя Эмма сидела на полу с близнецами. Сэмми играл с большим поездом. Он еще не умел ходить, лишь делал самые первые попытки. Сейчас он только что упал и решал, как поступить — заплакать или рассмеяться. И вдруг рядом с ними оказался Такер.

— Я приехал забрать тебя к доктору.

— Я могу дойти пешком, Такер, тут всего несколько кварталов. Тебе не стоило так беспокоиться.

— Ты часть моей работы, — ответил он коротко.

Эмме было бы приятнее, если бы он приехал просто потому, что ему хотелось отвезти ее. Она посмотрела на него и проговорила:

— У нас в запасе еще несколько минут. Если хочешь, в кухне есть кофе. Я пойду отнесу близнецов в манеж, и мы поедем.

— Ладно. Чашечка кофе мне не помешает. Зайди за мной, когда будешь готова.

Эмма смотрела ему вслед и снова думала, отчего же он так неуютно чувствует себя среди детей. Она поклялась себе выяснить это как можно скорее.

ГЛАВА ВТОРАЯ

К доктору они ехали на пикапе Такера, а не на его служебной машине.

— Выяснилось что-нибудь насчет близнецов? — спросила Эмма Такера.

Он покачал головой.

— Похоже, они свалились с небес точно так же, как и ты. Я думал, монограмма на погремушке даст хоть какую-то подсказку.

Никто, кроме Такера, не заметил легкого тиснения на серебряной погремушке, которую оставили с близнецами. Монограмма привела только в имение Маккормака. Но тест ДНК показал, что Квентин Маккормак не был отцом детей.

— И что же теперь?

— У меня есть кое-что. Надо поговорить еще с одним человеком — дворецким Маккормаков. Он уехал на пару месяцев по делам семьи и скоро должен вернуться. Я думаю, он мог что-то видеть, слышать или у него есть какие-то соображения насчет того, как эта погремушка могла попасть к близнецам.

— Ханна говорит, что их нужно отдать на усыновление, — грустно сказала Эмма. — Как бы я хотела взять их к себе, но я не могу. По крайней мере пока не узнаю, кто я.

— Я работаю сейчас над этим, Эмма, — заявил Такер твердо.

Она протянула руку и коснулась его плеча.

— Я знаю, ты делаешь все, что можно. И в один прекрасный день что-нибудь обязательно обнаружится. Может, я сама все вспомню. Я спрошу сегодня у доктора, что мне нужно делать, чтобы побыстрее узнать, кто я.

— Он ведь говорил тебе: главное — не давить на свою психику и не напрягать себя.

— Да, но он не объяснил, почему. Я должна чувствовать, что делаю хоть что-то полезное для того, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь.

Такер помог Эмме выйти из машины.

— А разве тебе не нужно возвращаться на работу? — спросила она.

— Я и так задерживаюсь там допоздна. Сегодня я свободен, если только мне не позвонят.

— Я не хочу, чтобы ты тратил свое время, ожидая меня. Я сама приду домой… вернее, в твой дом.

— Позволь мне самому позаботиться о своем времени. Я пока что почитаю журнальчики. Найду чем заняться, — улыбнулся он.

Эмма тоже улыбнулась. Иногда она видела совсем другого Такера — улыбчивого, беззаботного человека. Когда-то oн, наверное, был таким все время, а не только пару минут. В нем очень много тайн, которые нужно раскрыть, думала Эмма, когда они шли по коридору. Она слегка опиралась на его руку. И даже такой пустяковый жест заставлял ее чувствовать его силу.

В приемной Такер помог ей снять пальто, которое подарила Дана, жена Маккормака. У Даны, Ханны и Эммы оказались одинаковые размеры, так что женщины дали ей часть своей одежды, чтобы у Эммы было все необходимое. И все-таки Эмме не терпелось поскорее найти настоящую работу, чтобы ни от кого не зависеть.

Такер повесил шляпу на крючок и провел рукой по густым, шелковистым волосам, приглаживая их. Эмме захотелось самой запустить руку в его волосы. Ей хотелось…

Но она оборвала эти ненужные мысли и подошла к окошку регистрации. Такер устроился в кресле и взял журнал, а Эмму вскоре пригласили в кабинет. Ей измерили давление, пульс, появился и сам доктор.

Он широко улыбнулся ей.

— Как вы себя чувствуете сегодня?

Доктор, пожилой мужчина с седыми волосами и бородой, всегда был добр к ней.

— Я очень расстроена. Я хочу поскорее вернуться к своей прежней жизни, восстановить свою намять. Скажите, может быть, мы можем попробовать гипноз?

— У вас больше не появлялось никаких внезапных воспоминаний?

— Нет, с тех пор как я вам звонила — нет.

Однако Эмма рассказала доктору о недавнем проблеске, если его можно так назвать — как она развешивает детскую одежду, — казалось, таком нереальном. Может, это было, скорее, не воспоминание, а лишь воображение?