Люблю мой Смит-Вессон - Дэвид Боукер

Билли пошел в уборную. В мужском туалете было пусто. Он был сильно пьян. Стоя над писсуаром, прислоняясь лбом к холодным плиткам, он слушал, как булькает в трубах. Когда дверь со скрипом открылась, Билли повернулся, ожидая увидеть Злыдня. Но это был один из кузенов, которого Билли едва знал. Оба обменялись робкими кивками, смущаясь, что очутились вот так, бок о бок в общественном месте с расстегнутой ширинкой.

Когда Билли вернулся в зал, ему показалось, что он опустел еще больше. Злыдень сидел на прежнем месте, излучая чистейшую ненависть.

К Билли подошел дядюшка Никки спросить, что это за хмурый маньяк сидит в углу и не позвать ли службу безопасности отеля. Тут Билли признался, что человек в углу не беглый псих, а его друг. И вообще он никому не угрожает. А дурной глаз – еще не караемое законом преступление.

Оркестр мужественно сыграл еще несколько песен, пока и музыканты тоже не пали жертвами эпидемии страха. Солист сломался на середине "Мустанг Сэлли": просто перестал петь и сел на усилитель. Музыканты опустили инструменты. И не важно, что им заплатили играть до полуночи, до которой осталось всего двадцать минут. Атмосфера в бальном зале стала невыносимой. С них хватит. Они даже не предложили последний танец, потому что никто не танцевал. Просто сложили в спешке свое оборудование, так им не терпелось убраться отсюда, пока не произошло что-то ужасное. Наконец, дезертировала даже Никки, неразборчиво пробормотав, мол, надо проверить, как там Мэдди.

Чрезмерно усердный официант погасил половину ламп. И ушел, оставив Билли наедине со Злыднем. Поднявшись, Злыдень вышел на середину, теперь они стояли одни посреди бального зала. Оказавшись лицом к лицу, они несколько минут молчали.

– Мне нужно, чтобы ты пошел со мной, – сказал Злыдень.

И, повернувшись, вышел из бального зала. Билли подождал с полминуты, но все-таки поплелся следом. Спустившись по лестнице в вестибюль, они кивнули заспанному ночному портье, который открыл им дверь в заснеженную пустоту.

Оставляя глубокие следы в нетронутом чистом снегу, они пересекли стоянку. Спокойствие снизошло на Билли. Он не написал завещание. Но теперь, когда он женат, все его материальные ценности, все будущие роялти за книги автоматически перейдут к его жене и наследнице.

С темно-серого неба падали, кружа, огромные кристаллы. Билли запрокинул к ним лицо, спрашивая себя, почему только одна из шести снежинок ложится на кожу влажной. За стоянкой тянулась стена, ограждавшая территорию отеля, за ней шла проселочная дорога, а дальше маячил на холме темный лес. Когда Злыдень перелез через стену, Билли коротко задумался, не побежать ли ему назад, чтобы поднять тревогу. Но счел, что этим лишь подпишет смертный приговор жене и дочери.

На склоне холма снег лежал глубже. Тонкие кожаные туфли Билли сразу промокли. Он оскальзывался на каждом шагу, а Злыдень все поднимал и поднимал его – скорее как проводник, чем как палач. Они ступили под сень елей, корни которых закрывал жутковатый белый ковер.

Они все шли, задевая ветки, все больше намокали, все больше мерзли. Билли увидел на земле крепкий сук и задумался, не нагнуться ли за ним, чтобы использовать как дубину. Но сомневался, что удастся так убить Злыдня. Скорее всего такая выходка только еще больше его разозлит.

Наконец они вышли на большую поляну, куда уже не ложились тени елей. Снег падал вертикально, закрывая небо. Со всех сторон поляну обступили деревья. Сквозь густую метель Билли вгляделся в край поляны. Приблизительно в ста ярдах его поджидало жуткое зрелище: будто бы лунатик придумал "снежный шар", спрятал под стеклом гнусность вместо Деда Мороза или сказочного домика.

В центре поляны стояла молодая ель футов двенадцати высотой. С одной ее ветви, словно чудовищное елочное украшение, свисал мертвец. Он висел вниз головой, одну его ногу стягивала петля, другая зацепилась за соседнюю ветку, пальцы рук почти касались земли. Одет он был как охотник или траппер: в толстую парку, крепкие сапоги, кожаные митенки и вязаную шапку. Горло у него было перерезано, и залившая глаза и рот кровь походила на присыпанную сахарной пудрой патоку.

Билли не хотелось смотреть, но он ничего не мог с собой поделать. Рот мертвеца раззявился. Глазные яблоки словно покрылись слоем глазури. На высунувшийся язык ложились снежинки. За всю свою жизнь Билли видел только два трупа. Этот был вторым. В обоих случаях случилось это в обществе Злыдня.

– Кто это? – спросил Билли.

– Не знаю, – отозвался Злыдень. – Я надеялся, ты мне скажешь.

Единым плавным движением Злыдень извлек откуда-то огромный нож с широким лезвием. Билли глянул на нож, потом на Злыдня.

– Теперь мой черед?

Злыдень серьезно кивнул.

Ветер закружил вихрь снежинок вокруг головы Билли Дая. Думать он в этот момент мог только о дочери. Он жалел, что никогда не увидит ее взрослой, не доживет даже до ее второго дня рождения. Но к грусти примешивалось несомненное облегчение.

Никогда больше не придется чистить зубы или расчесывать волосы. Никогда больше не придется вставать утром или беспокоиться из-за денег, желать недостижимого или сожалеть о чем-либо. Он никогда не заболеет и не состарится.

Определенно, у смерти есть свои плюсы.

Глаза Злыдня темнели в запавших глазницах, отчетливо выступали скулы, он смотрел сверху вниз на Билли.

Потом мгновение миновало.

Отвернувшись, Злыдень схватил труп за голову и поднял ее. Шапка упала, открывая реденькие спутанные волосы. Правая рука Злыдня быстро задвигалась из стороны в сторону.

Вначале Билли словно опьянел от облегчения. Потом подобрался поближе и понял, что Злыдень отпиливает у трупа голову.

– Господи Иисусе! – вырвалось у него.

Не обращая внимания на этот протест, Злыдень продолжал перерезать мышцы и сухожилия.

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу знать, кто он. Обычно я делаю фотографию. Но у меня нет с собой камеры.

Что-то хрустнуло, и голова отделилась от шеи. Убрав нож, Злыдень достал из кармана фонарик и посветил в лицо мертвецу. Лицо было самое заурядное: толстое, грубое, бородатое, а выражение на нем – крайне удивленное.

– Уверен, что не знаешь его? – спросил Злыдень.

– Определенно. – Билли отпрыгнул, когда голова качнулась в его сторону. – И держи эту чертову штуку от меня подальше.

– Ладно. Но сделаешь мне одолжение? Не посмотришь повнимательнее?

– Ну уж нет!

– Я ничего тебе не сделаю.

Билли неохотно наклонился, и тут Злыдень ткнул отрезанной головой в лицо Билли. Их губы соприкоснулись в ледяном поцелуе. Билли отдернулся, чтобы заорать, тогда Злыдень схватил его за шею и повторил всю процедуру.

– Билли, познакомься с Никто. Никто, познакомься с Билли.

Бессмысленно молотя кулаками воздух, Билли наконец вырвался и растянулся на земле, рыгая и растирая снегом губы, чтобы смыть вкус раззявленного рта.

– И что ты за сволочь! – сказал он, когда перевел дух. – Просто убей меня, и покончим с этим. Так мне хотя бы не придется больше на тебя смотреть.

– С чего это ты все время твердишь, что я тебя убью? – поинтересовался Злыдень.

Повернувшись на каблуках, он сердито зашагал назад в лес. Билли неохотно поплелся следом. Потревоженные Злыднем тяжелые от снега ветви били его по лицу.

– Так мы что, будем как раньше, да? – крикнул Билли. – И сколько человек умрет на сей раз?

– Не могу тебе сказать, Билл. Какой же тогда сюрприз?

– Кто дал тебе право портить мне жизнь? – заорал Билли.

– Это ты портишь людям жизнь, Билл. Уже по меньшей мере двадцать человек погибли из-за твоего длинного языка!

– Ну да! А кто их, черт побери, убил?

Они уже вышли на опушку. Внезапно остановившись, Злыдень вытянул левую ногу. Споткнувшись, Билли головой вперед покатился со склона. Остановился он у дерева – постанывая и держась за голову. Спустившись к нему, Злыдень раскурил элегантный косяк и опустился рядом с Билли на колени, прислонив голову удивленного мертвеца к стволу. Злыдня, казалось, происходящее ничуть не беспокоило, скорее забавляло.

– Так ты правда не знаешь, кто был этот невзрачный бедолага?

– Нет, – буркнул Билли.

Злыдень протянул ему косяк, но после первого же глубокого пыха Билли закашлялся. Злыдень сухо хохотнул.

– Что тут смешного? – вскинулся Билли.

– Твое лицо. Когда ты увидел меня на пляже. Вот и говори после этого про шок.

– Я вовсе не удивился. Я знал, что ты приедешь.

– Чушь.

– Конечно, знал, черт побери. Ты же прислал мне открытку.

– Какую открытку?

– Вот только не надо придуриваться. Треклятую поздравительную открытку к свадьбе в духе Франкенштейна.

– Я открыток не посылаю, – сказал Злыдень. – В жизни ни одной никому не послал.

– Ты не только сволочь, а еще и лжец.

– Я никакой открытки не посылал.

Вот это Билли изумило, а Злыдень не унимался: