Темноборец - Антон Андреевич Мартынов

девушки на свой палец и в последний раз умилялся ее красотой. Он находился в комнате с двумя бездыханными телами. Глаза уже мертвого старика даже через веки продолжали светиться зеленым. Этим последним отблеском он прощался с жизнью и отдавал Демиургу или Хэйлу – кто их там разберет, эти высшие силы – последние капли сознания.

Прощание было долгим и, как считают темноборцы, бессмысленным. Андрей не хотел отпускать Аню, особенно потому, что эти минуты действительно были прощанием. Индивидуальные похороны у темноборцев, да и у многих разумных существ, давно уже вышли из обихода. Умерших за сутки, вне зависимости от их видовой принадлежности, ранга и жизненных достижений, загружают в одну труповозку, вываливают в ежедневно вырываемые погребальные ямы, а потом закапывают безо всяких опознавательных знаков. Так что Ане и Енисею, жертве и убийце, вероятно, суждено коротать бесконечность в одной и той же яме. Искать яму со своими родственниками, а тем более навещать этот кусок земли с перегноем считается дурным тоном. Так что Андрей даже не будет уведомлен, когда заберут труп и в каком месте захоронят его возлюбленную.

Тело Ани холодело, и Андрей замерзал вместе с ней. Когда его зазнобило, пришлось укутаться в плед, которым был устлан компактный диван-пантограф. Слезы Андрея капали на мертвую девушку.

Нужно было на что-то решаться. Брать в руки телефон и звонить. Зачем? Ведь звонок ничего не изменит. Но звонить надо. Хотя бы уберут трупы. А потом уже станет видно, как дальше жить. Дрожащей рукой Андрей достал мобильник и набрал простой, хорошо знакомый номер.

– Отдел Скорби. Слушаю.

– Улица Манежная, дом… – Андрей через силу выдавил из себя адрес.

– Принято. Специалисты уже выехали по Вашему адресу. Ожидайте, – с профессиональной бездушностью резюмировал женский голос из трубки.

Для кого-то простая работа диспетчера, а для кого-то весь смысл жизни в этих минутах между звонком и приездом по вызову коронеров. Оставалось надеяться на заполненные автомобилями московские дороги, день ото дня замирающие в нескончаемых пробках. Люди, Темные существа, темноборцы, прочие разумные виды, ожидающие зеленого сигнала светофора или объезжающие поцеловавшихся капотами безалаберных автолюбителей. Но кого-то и пробки радуют, если взглянуть на них глазами темноборца, склонившегося над мертвым телом любимой в ожидании коронеров с мешками для трупов. Благодаря пробкам Андрей мог позволить разрывать себе душу затягивающимся прощанием.

Глава 3. Камера самоубийств

От резкого движения потемнело в глазах. Андрей не успел обернуться, как два полицейских подняли его с пола и поочередно врезали ему под дых. Протянутые в знак повиновения органам правопорядка руки немедленно скрутили за спиной.

– Что здесь произошло? – повторил свой вопрос полицейский, но темноборец продолжал непоколебимо молчать. Сопротивляться и что-либо объяснять было незачем. Сокрытие агрессивно настроенных существ, в частности, колдунов и посягательство таким образом на незыблемые ценности темноборцев было преступлением куда более тяжким, чем простое убийство. Касательно таких преступлений границы служебных полномочий становятся зыбкими и размытыми.

Хотя вряд ли полицейские могли так быстро понять, что именно произошло в залитых кровью стенах темноборческой квартиры. Вполне возможно, они сочли Андрея за съехавшего с катушек психопата, расстрелявшего собственную семью. Впрочем, одно другого не лучше. В любом случае разбирательство затянется не на один месяц, а по итогу Андрея приговорят к смертной казни.

Яд или расстрел? Темноборцы – единственные существа, которым предоставлено право выбора. Яд – способ более гуманный, но в расстреле есть что-то изысканное, отдающее стариной, галантно кланяющейся современности. Резные узорчатые стволы специализированных ружей, исписанные молитвами, кажутся скорее декоративным украшением, нежели орудием убийства. Однако они и вполовину не так красивы, как Зал убиенных, который построили специально для таких мероприятий, дабы не популяризировать насилие уличными казнями.

В углу Зала установлен Стол отравлений, а по центру располагается обрамленная чистым золотом и испещренная пулями Стена боли. Нередко казнь обоими способами проводят одновременно, и кровь от Стены летит на Стол, небрежно забрызгивая отравленного преступника. Капли крови зачастую попадают в рот отравляемому, отчего и сложилось народное выражение «смерть с металлическим привкусом».

Из-за сбитых прицелов палачи даже не пытаются целиться. Хаотичная стрельба приводит к кровавым фонтанам, которые забрызгивают Стол отравлений, в результате чего перед смертью напиваются кровью как отравленные, так и расстрелянные. Эстетически неправильное и унизительное убийство. Оружие следовало регулировать и отдавать на ремонт. Давно так и сделали бы, если бы не запрет на прикосновение к нанесенным на стволы молитвенным символам, исключающий всякую модернизацию ружей.

А не рано ли думать о смерти? В момент, когда разом теряешь всех близких, становится все равно: жить или умирать. Потом это ощущение, конечно, уходит, оставив тяжелый осадок, ложащийся на душу трупами скребших кошек. Но нужно время, которое, как говорят, лечит. Ближайшие пару часов или дней жить будет невмоготу. Посему Андрей думал о казни и собственной смерти, пока его избивали и запихивали в автомобиль для перевозки подозреваемых. Казнь не пугала, а скорее казалась отдушиной и избавлением.

Автозак подпрыгивал на кочках по пути к Полицмейстерству. Дорога оказалась короткой. Не успел Андрей в полной мере ощутить все свои ссадины, как машина остановилась. Водитель резко нажал на тормоз, будто с нарочитым удовольствием собираясь впечатать товарищей в лобовое стекло. Из кабины донеслось переругивание полицейских.

– Слепой, что ли? Ты не видишь, в ворота чуть не впечатались!

– Прошлый раз они были открыты. В темноте ничего не видно. Да еще и туман.

– Ну, точно слепой!

– Знали, что едем в соседний двор! Зачем закрывали?

Продолжая переругиваться между собой, полицейские выволокли Андрея на улицу и подтолкнули его к зданию Полицмейстерства. «Да иду я, иду», – подумал Андрей, потирая ушибленные места.

– На допрос?

– В камеру, до утра. Потом разберемся, – ответила фигура, выплывшая навстречу полицейским из темноты.

Андрей услышал до боли знакомый голос, но вспомнить, кому он принадлежит не смог, как ни пытался. Голос полицмейстера – не иначе. С некоторыми полицмейтерами Андрей был знаком, но кто именно приказал запереть его на всю ночь, оставалось загадкой.

Приказ «в камеру» был незамедлительно исполнен. Толстая железная решетка отделила Андрея от внешнего мира и ограничила его свободу пустой комнатой с потрескавшимися стенами. Двухъярусная кровать со стальными полосами вместо пружин, изъеденные блохами, убежавшими с потных тел, матрасы, унитаз и раковина – все, чем ограничивался интерьер камеры.

Верхний ярус кровати был занят. Оттуда с любопытством выглядывала небрито-лохматая сонная физиономия.

– Доброго времени суток! – с нелепой улыбкой поздоровался незнакомец.

Сквозь полутьму с трудом можно было разглядеть его волосы, бороду и брови, все ярко-рыжего цвета. До полной картины мальчика из «убил дедушку лопатой» не хватало веснушек. Если бы не место знакомства, можно было бы подумать, что веснушки замазаны толстым слоем пудры.

Андрей молча сел на нижний ярус кровати. Хотелось, если ни спешно умереть, то хотя бы