ВДВ. С неба — в бой - Михаил Скрынников

Ехали около двух суток. Первая остановка в Минске. Выгрузилась из эшелона одна из команд.

Нам на остановках выходить из вагонов запрещалось. В обоих тамбурах вагона дежурили сержанты, они с нами вежливо беседовали, отвечали на наши многочисленные вопросы.

В Гомеле среди новобранцев прошел слух, что нас повезут в Прибалтику. Все офицеры и сержанты, сопровождавшие нас, были десантниками. До меня и тогда, на сборном пункте, не доходило, что придется служить в ВДВ.

Мы с нескрываемым интересом слушали рассказы сержантов, рассматривали их форму, значки, которых у них было полно на парадных мундирах. Знак отличник-парашютист я увидел впервые. Обратил внимание на то, что у одних десантников были черные погоны, а у других — красные, но спросить стеснялся.

Оказывается, в то время в ВДВ была разная форма одежды. Она определяла род войск и служб. Личный состав парашютно-десантных полков носил фуражку с красным околышком и красные погоны. Артиллеристы дивизии имели фуражки с черным околышком и черные погоны. У подразделений химической защиты на фуражках был синий кант, а сами фуражки и погоны, как у артиллеристов, черные. А вот офицеры воздушно-десантной службы на фоне всех десантников смотрелись как летчики. У них была форма Военно-воздушных сил. На строевых смотрах они выглядели как настоящие сталинские соколы. А с фуражками не расставались и в зимнее время, несмотря на холодную погоду.

К вечеру второго дня эшелон прибыл в Каунас, и нас отвели в спортзал какой-то десантной части. Устроили перекличку, и нашу большую команду разделили на красных и черных по цвету фуражек. Одним предстояло служить в пехоте, а вот другим, в том числе и мне, в артиллерии.

Большая группа была в Капсукас и Алитус, небольшая группа осталась в Каунасе. Нашу команду на автомобилях привезли в Калварию, это около шестидесяти километров от Каунаса.

В Калварии дислоцировалась вся артиллерия 7-й гвардейской Воздушно-десантной дивизии: артиллерийский полк, самоходно-артиллерийский и реактивный дивизионы.

Вечером нас стали сортировать по подразделениям. Меня и еще десятка три земляков определили в самоходно-артиллерийский дивизион. Остальных в артполк и реактивный дивизион. Земляков разлучили как единую команду, которую привезли служить в соседнюю республику.

Нашу группу разместили на третьем этаже спального помещения самоходного дивизиона. Все расположение сияло чистотой и порядком. Свежее постельное белье, новые одеяла. Старослужащие подготовились к приему молодого пополнения основательно.

На ночь глядя повели в солдатскую столовую. Есть совсем не хотелось. Нам сержант, наш погоняйло, видя такое дело, скомандовал: «Встать! Выходи строиться». Около столовой было много солдат, несмотря на поздний час. Им не терпелось посмотреть на молодой контингент, возможно, встретить земляка. В толпе солдат я узнал своего товарища, близкого земляка, Александра Ушакова, который уже второй год служил водителем автомобиля. Мы обнялись, конечно, расспросам не было конца.

В расположении нас уже дожидался лейтенант Пантелеев, который представил нам наших младших командиров на весь период обучения по программе курса молодого бойца. Я попал в отделение ефрейтора Чембулатова. Он несколько дней назад прибыл из учебного подразделения и сразу стал нашим Макаренко.

Утром дневальный заорал: «Батарея, подъем!» Вот и началась моя долгая, долгая солдатская, а затем офицерская служба в десантных войсках. Мы вскочили и стали суетливо напяливать на себя обмундирование. Со стороны это выглядело смешно. То в одну штанину две ноги засунешь, то ремень с табуретки упадет, а то и сапоги перепутаешь. У сержантов наша неуклюжесть вызывала смех, но они все же советами подбадривали нас, а некоторым и помогали.

И вот уже стоим в строю, выравниваем носки своих сапог по одной линии. Здесь же нам представили и старшину батареи на период курса молодого бойца — фронтовика Бондаренко.

На завтрак в столовую шли под руководством старшины. Он пытался добиться от нас строевого шага, но у нас пока, как говорят на армейском языке, получался один горох. Почему горох, мы еще не знали.

После завтрака весь день был посвящен подгонке обмундирования, наведению порядка в расположении. Хотя, на наш взгляд, в казарме и так было все в порядке.

Ближе к вечеру каждому вручили оружие. Сержанты переписали номера автоматов. От нас требовалось запомнить номер автомата и место своего оружия в пирамиде. До самого отбоя мы освобождали автоматы от обильной складской смазки. А со следующего дня стали заниматься уже строго по расписанию, которое висело в казарме на видном месте.

Через неделю занятий по строевой, физической подготовке и Уставам Советской армии мы приступили к изучению людских десантных парашютов. Основная масса молодых солдат имели парашютные прыжки, значит, были в курсе дела.

Занятия по изучению парашютов, кроме наших командиров, проводили офицеры воздушно-десантной службы — настоящие профессионалы и методисты своего дела. О парашюте могли часами рассказывать.

Был такой забавный случай. Параллельно с изучением парашютов шли занятия по наземной отработке элементов прыжка. Дошла очередь до прыжков с парашютной вышки.

Наверху стоит выпускающий, как правило, офицер. К нему подходит солдат, он помогает новобранцу надеть подвесную систему, следит за соблюдением мер безопасности. Высота все же приличная — метров восемь, десять. Сорвешься, мало не покажется. Внизу кто-то из сержантов страхует приземление парашютиста. Мы с парашютной вышки с первого раза по команде выпускающего: «Пошел!» не смогли прыгнуть. Только после нескольких попыток удавалось преодолеть психологический барьер. Настала моя очередь поднялся на вышку. Командир помог надеть подвесную систему, и я решительно подошел к краю, глянул вниз и тут же назад. Земля вроде бы рядом, а прыгнуть не то чтобы страшно, а вот не можется, и все тут. Командир не подталкивает, как вышибало в аэроклубе, а только требует, даже просит самому собраться и вперед. «На землю смотреть не надо! Смотри на горизонт!» Постоял я еще немного, подергался вперед, назад, а потом собрался и прыгнул вниз. Приземление подстраховали, получилось совсем не страшно. Для закрепления успеха стали взбегать на вышку и прыгать вниз, нам даже понравилось. Наконец командир сказал: «Молодцы! На сегодня достаточно».

Зима в том году в Прибалтике, несмотря на общий мягкий климат, выдалась снежная и относительно морозная. Поэтому нам, солдатам, изучать и укладывать парашюты на свежем воздухе было не очень комфортно.

Мы к изучению и укладке парашютов относились серьезно, тем более что нам объявили: это укладка на прыжок.