Данте - Сэди Кинкейд

что меня интригует. Я присмотрелся к ней, когда мы пытались найти Лео, она выучилась на медсестру и три года проработала медсестрой в Северо — Западном мемориале. Она тоже была хороша в этом, я прочитал все отзывы о ее работе. Невероятна с пациентами и пользовалась уважением коллег.

Затем, два года назад, она уволилась, и больше никто из больницы о ней ничего не слышал. Она покинула свой милый многоквартирный дом и переехала в один из беднейших районов города, она работала в ночную смену, убирая пустые офисные помещения. Кроме того, она редко выходит из дома.

Она — загадка. Головоломка, которую я хочу разгадать. Я всегда хорошо разбирался в людях. Обычно в течение нескольких минут я могу разгадать их историю, но не ее. Вот что меня интригует, это не имеет ничего общего с ее ярко — голубыми глазами и огнем в них, когда она противостояла Максимо и мне. Ничего общего с ее задорными сиськами, натягивающимися под униформой уборщицы, которую она носит под пальто, или с ее полными розовыми губами и тем, как хорошо они смотрелись бы, если бы я трахал ее шикарный ротик. И абсолютно ничего общего с тем, как ее вопиющее неповиновение и пренебрежение к тому, кто я есть, сделали меня тверже, чем я когда — либо был в своей жизни.

Нет. Совсем не то.

Когда мы останавливаемся у моего дома, Кэт вытягивает шею, чтобы лучше рассмотреть это место. Он огромный, с двумя крыльями, одно для меня, другое для моего брата и его жены, но сейчас он здесь не живет. Без сомнения, она ищет способы сбежать, она ничего не найдет.

Как только Максимо останавливает машину, я выхожу и обхожу ее стороной. Когда я открываю дверцу, она хмуро смотрит на меня.

— Ты можешь войти в дом, или я внесу тебя внутрь. И ты можешь брыкаться и звать на помощь, и ни один человек здесь не остановит меня и не придет тебе на помощь.

Она пристально смотрит на меня, взвешивая свои варианты, и несколько секунд спустя выходит из машины, вызывающе сжав челюсти, даже когда следует за мной несколько шагов до дома, в то время как Максимо хватает маленький чемодан с личными вещами, которые она забрала у себя. Она взяла с собой немного, всего несколько вещей, туалетные принадлежности и фотоальбом.

Максимо позвонил заранее, как только мы узнали, что у нас будет новый гость. Моя экономка София открывает дверь.

— Мистер Моретти, — говорит она с вежливым кивком.

— София, это Катерина. Ты можешь показать ей ее комнату?

— Конечно, сэр, — отвечает она, открывая дверь и пропуская Катерину внутрь.

Девушка поворачивается ко мне, ее глаза широко раскрыты и полны тревоги. Мне нравится, как она смотрит на меня. Я мужчина, у которого есть ответы на все вопросы, и это делает ее зависимой от меня. И мне это определенно нравится.

— Я принесу твою сумку через минуту, — говорю я ей, и она кивает, хотя ее лицо все еще омрачено замешательством и неуверенностью, что, я думаю, понятно.

Она следует за Софией по коридору и вверх по лестнице. Несколько секунд спустя Максимо присоединяется ко мне.

— Ты уверен, что знаешь, что делаешь, Ди? — спрашивает он, бросая на меня взгляд, который предполагает, что он знает, что мои мотивы не полностью мотивированы необходимостью вернуть деньги, которые Лео Эвансон украл у нас.

— Нет.

— Что именно она собирается делать, пока она здесь? — спрашивает он с усмешкой.

— Я что — нибудь придумаю.

— Я уверен, что так и будет.

Я игнорирую его намеки.

— Она была медсестрой, верно? — я напоминаю ему. — Конечно, у нее есть навыки, которые нам пригодятся?

— Конечно, — говорит он, но все еще смотрит на меня так, словно знает, что я думаю о другом наборе навыков, которыми она могла бы обладать. — Ты не забыл, что твой папа придет на ужин позже, не так ли?

— Черт!

— Ты действительно забыл?

— Я делаю все возможное, чтобы забыть все, что связано с ним.

— Хорошо, что хоть один из нас в ударе, а? — он подталкивает меня локтем, и я закатываю на него глаза.

Любой другой попытался бы надрать мне задницу так, как это делает он, и я бы всадил в него пулю. Но Максимо мне как брат, он на год старше меня, и мы выросли вместе. Наши отцы были лучшими друзьями, пока его отца не убили, когда ему было четырнадцать. После этого он жил с нами. Официального усыновления не было — это просто случилось. Я бы умер за него, и он сделал бы то же самое для меня в мгновение ока. Такую преданность трудно заслужить.

— Как ты думаешь, почему я держу тебя здесь? — говорю я, забирая у него сумку Катерины и направляясь к лестнице.

— Потому что ты, блядь, не мог функционировать без меня, — он насвистывает, направляясь в мой кабинет, пока я готовлюсь приветствовать нашего гостя.

София выходит из комнаты, когда я захожу в нее, и когда я захожу внутрь, она смотрит в окно, на внутренний двор внизу. По крайней мере, она сняла пальто, так что, я полагаю, она смирилась с тем, что в ближайшее время никуда не уедет.

— Неплохая комната для тюремной камеры, — говорит Катерина, полная сарказма.

Черт возьми, я хочу бросить ее на кровать и выбить из нее это отношение. Возможно, позже.

— Там тоже есть замок, — говорю я ей. — Не то чтобы он тебе понадобился.

— Думаешь, нет?

— Ну, здесь никто не живет, кроме меня. И Софии, конечно, но она живет внизу.

Она выгибает бровь, глядя на меня и на то, как сильно я хотел бы стереть это выражение с ее лица.

— Потребовалось бы нечто большее, чем замок, чтобы не пустить меня, если бы я захотел сюда войти, котенок.

Она прижимает руки к груди, дрожа, потирая обнаженные руки, как будто ей холодно, несмотря на теплую комнату. Это от страха или чего — то еще?

— Чего именно ты от меня хочешь? Ты планируешь просто держать меня здесь вечно, или я должна оставаться здесь только до тех пор, пока не расплачусь с этим долгом?

— Да.

— Что "Да"? Ты держишь меня здесь вечно