Лиарха - Эльденберт Марина

Дженна!

Я вспоминаю о сообщении, которое упало мне на тапет в гусенице, примерно перед тем, как среди шепота и неровного гула голосов я услышала первые слова о Ромине и увидела ту трансляцию. Открываю мессенджер и читаю: «Сегодня с выходным не получится. Жду тебя как обычно на смену».

С обычной сменой все очень сложно. Хотя бы потому, что я еду поздним вечером в солнцезащитных очках. Если бы я была уверена, что сила воды… или сила лиархов, я пока не знаю, как это называть, реагирует только на близость моря и океана, я была бы спокойна. Но помимо моря и океана, еще была раковина в Кэйпдоре и мои глаза перед домом, который вполне себе на суше и весьма удален от воды. Поэтому – солнцезащитные очки, поэтому я еду в «Бабочку» за несколько часов до смены и до того, как нам будут делать макияж.

Остается надеяться, что Дженна на месте, и что с ней я смогу переговорить заранее.

Дженна на месте, я это выясняю, когда приближаюсь к ее кабинету. Она редко повышает голос, но сейчас он резкими нотами вспарывает пространство:

– Нет, едх его утопи, это совершенно нам не на пользу!

Можно остаться и дослушать, но это бессмысленно. Во-первых, здесь повсюду камеры, а во-вторых, Дженна мгновенно берет себя в руки. По крайней мере, дальнейший разговор я разобрать не могу.

Секретаря она предсказуемо отпустила, поэтому сейчас я толкаю дверь и вхожу. Сначала – в приемную, только потом – к ней в кабинет. Уже готовлюсь увидеть непробиваемую физиономию Н’эргеса, но вместо этого вижу вполне себе пробиваемую.

Въерха, который присутствовал на юбилее. Который вместе с Дженной проводил аукцион. От неожиданности замираю, а он поворачивается к ней, хотя рука с сигаретой указывает на меня:

– Это вообще нормально? Это? К тебе все входят без стука? Или в моем клубе просто проходной двор?!

Он почти рычит, и судя по тому, что я вижу, разговор у них складывается не самым лучшим образом.

– Льен, ты знаешь, кто она такая. – В голосе Дженны слышится если не ответное рычание, то очень близко к тому.

– И это повод вламываться к тебе в кабинет?

– Вирна, что ты здесь делаешь? – Дженна затягивается, делая вид, что последних слов просто не слышала.

– Ты сказала про обычную смену, и я…

– Про обычную смену. Когда я сказала про обычную смену, я имела в виду обычную смену. Но раз уж ты здесь, проходи.

– Ты серьезно? – усмехается въерх. – Ты будешь говорить при этой девчонке?

– Почему бы и нет. – Алые губы растягиваются в улыбке. Я все время удивляюсь, как ей удается поддерживать макияж в идеальном состоянии. Особенно губы, хотя она постоянно курит. – У нас с Вирной нет секретов друг от друга. Правда, Вирна?

Мне стоит немалых усилий не потянуться к сумке, где лежат солнцезащитные очки. Вместо этого я отвечаю:

– Правда, – и прохожу к столу.

Устраиваюсь на стуле, всей кожей чувствуя взгляд въерха, липкий и ледяной. От него хочется помыться, и я начинаю жалеть, что с нами нет Н’эргеса. Никогда бы не подумала, что такое скажу, но мне не хватает его отмороженности, чтобы с кожи кристалликами льда осыпалось это мерзкое чувство.

– Вернусь, когда вы закончите, – сообщает въерх, а я пытаюсь вспомнить его имя.

Мильен Т’ерд, кажется. Несмотря на то, что меня трясло на той сцене, имя я запомнила. Получается, он тоже в курсе того, что делает Дженна? Как много въерхов – с ныряльщиками? И почему?

– Вот так, – Дженна пожимает плечами и снова затягивается, – не самый простой день. Уверена, ты уже в курсе того, что развернули с Роминой Д’ерри?

Она говорит настолько спокойно, настолько нейтрально, что если бы я не слышала, как она кричит пару минут назад, ни за что бы не поверила, что эта женщина вообще способна повысить голос. По ощущениям, они идеально гармоничны с Н’эргесом, Мильен Т’ерд выбивается из этого уравнения. Или нет? Слова Алетты всплывают очень некстати – о том, как въерхи выбирают себе любовниц. Дженна и светловолосый – может ли между ними быть что-то большее?

Вопросы множатся, как налипающие на шипастую мину водоросли. Раньше их выбрасывали в море и в океан, чтобы избежать выходов на воду. Говорят, оставшиеся так и дрейфуют где-то в водах, изредка фиксируют вспышки-взрывы. Когда подводные жители забывают об осторожности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Да. Поэтому я здесь.

– Поэтому я попросила тебя просто прийти на смену. К тебе сейчас будет приковано самое пристальное внимание.

– Ко мне?

– Разумеется. Ты же не думаешь, что все это будет сделано тихо? Если бы Ромину Д’ерри хотели осудить тихо, мы бы не стали свидетелями того, что творится сейчас. – Дженна откидывается на спинку стула, обводит рукой кабинет. – Зрителями того спектакля, который они устроили. Им нужно показать, как они заботятся о людях, и они нашли способ это сделать. Когда до тебя доберутся журналисты, а они доберутся, от тебя захотят услышать то, что выгодно въерхам. Все, что нам нужно – это дать им понять, что ты готова играть по их правилам. В тот момент, когда они в это поверят, мы нанесем удар. Или попросту расскажем, как все было на самом деле. Это будет легко. Тебе же есть, что рассказать, Вирна?

Она пристально смотрит на меня, дым окутывает тонкие пальцы, а сигарета кажется бесконечной. В эту минуту я вспоминаю про сигарету в банке и бабочку. Ее крылья, кажется, пропитались дымом настолько, что от одного прикосновения она могла рассыпаться пеплом.

– Да, – отвечаю я. – Да, мне есть, что рассказать.

– Вот и чудесно. Мильен устроит нам прямую трансляцию. У него отличные связи в СМИ.

Кресло разворачивается, Дженна закидывает ногу на ногу.

– Мы построим твое интервью таким образом, чтобы всем стало понятно, что правосудие въерхов представляет из себя на самом деле. Я не хотела говорить заранее, но даже лучше, что ты узнала об этом сейчас. По крайней мере, ты будешь готова, когда тебе начнут задавать вопросы. Тебе еще не приходил вызов от политари?

– Нет.

– Значит, скоро придет. – Она задумчиво закусывает губу. – Сейчас самое главное – это вести себя естественно, Вирна.

Вести себя естественно – это, похоже, единственное, что мне остается. Проблема только в том, что с каждым днем во мне все меньше и меньше естественности. Все меньше меня.

– Что насчет погружений? – спрашиваю я.

– Сейчас это уже не так важно.

– Еще сегодня утром это было чрезвычайно важно.

Дженна смотрит на меня в упор.

– Тебе так не терпится снова оказаться под водой?

Первая бабочка в банке была утонувшей. Точнее сказать, ее утопили. Именно поэтому я подумала о Ромине, именно поэтому я не поверила, когда Д’ерри скривилась, увидев банку в моих руках.

Вот только Лэйс имела в виду вовсе не Д’ерри.

– Мне не терпится рассказать всем о том, что въерхи из себя представляют.

– Уже совсем скоро ты сможешь это сделать. – Дженна снова мне улыбается. – В конце этой недели, или, возможно, в начале следующей. Нам нужно выбрать удобный момент, когда ты дашь интервью…

– С интервью все чудесно, – перебиваю я. – Но ты не подумала кое о чем важном.

– О чем же?

– О моих сестрах. Когда я соглашалась быть ныряльщицей, я знала, что сведения об установках изменят мир. Мое интервью мир не изменит.

– Вирна, работать с тобой – одно удовольствие. – Дженна расслабленно откидывается на спинку кресла и бросает окурок в пепельницу. – Когда мы зададим правильные вопросы – почему именно сейчас? Почему правосудие заработало не тогда, когда все случилось с тобой? Или почему избавителем и героем стал именно сын Диггхарда К’ярда? – твое интервью не просто изменит существующий мир. Оно станет взрывом, который его уничтожит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не то чтобы я не догадывалась, что сведения об установках произведут взрыв… я не догадывалась, что мне придется говорить о Лайтнере. Я даже согласилась на все это при условии того, что мне не придется приближаться ни к нему, ни к его отцу. Поэтому сейчас мне стоит немалых усилий остаться спокойной.