Звездная бирема «Аквила». Рубеж - Олег Мелехов

А лететь им было порядочно. При сохранении текущей линейной скорости — порядка двух стандартных суток.

— Значит, у нашего лидера есть 48 часов, чтобы решить, чем мы займемся, выйдя на околопланетную орбиту.

На Гая Ацилия у префекта вся надежда была. Патриций на то и живорожденный, чтобы «дикие» гены подтолкнули его к активности. Должен же он понимать, что первая маленькая победа обязательно поднимет моральный дух мятежников и вдохновит на дальнейшие подвиги?

— Одно я тебе скажу сразу — «Либертас» останется нашим резервом, который мы покуда прибережем. Надо прикрыть ее щитами, чтобы либурну не засекли во время сканирования. Если тем, на планете, вообще есть, чем сканировать. Ну, хорошо, — она повела рукой в сторону двери, дескать, можешь вернуться к обязанностям. — Я пока займусь отчетами подразделений, а через пару часов сделаю обход всех палуб. Не откажусь, если ты решишь составить мне компанию, префект. Я тебя больше не задерживаю.

Надо ли еще раз напоминать, что возвращение корабельной жизни на круги своя префекта не порадовали?

— Наверное, я чего-то не понимаю, Руфус. Все вроде бы складывается преотлично. Мы с Гаем не только сбежали со станции живыми, но еще и от проклятых имплантов избавились. Блондинчик теперь главным стал, все его слушаются. Но как-то мне все равно непонятно, — вздохнула Кассия.

Виртуальное небо над Зимним Миром вызвездило так, что глаз не отвести от красоты этой невозможной. Упасть спиной в сугроб и лежать, лежать… Несколько раз Кассия так и делала, и кабы не безмолвный уговор с лисом о встрече, то до самого утра считала бы колючие искорки. Это так романтично, когда знаешь, что тебе уже довелось побывать возле некоторых из этих звезд и увидеть вблизи ярость их бушующих энергий.

— Кстати, Антоний так и сказал: «Ты, Кассия, очень романтичная девушка. Что само по себе нетипично для твоей генетической линии», — поведала бывшая манипулария[9] своему виртуальному любимцу.

Они окончательно сдружились, насколько это вообще возможно между диким животным и человеком. Лис без боязни подходил к костру, который разводила хозяйка его мира, садился рядом и внимательно слушал её монологи. Иногда позволял осторожно погладить себя по носу, чуть ниже глаз, там, где шерстка коротенькая и бархатная.

Большего Кассии и не требовалось. Кто она такая, чтобы тискать гордого зверя, словно игрушку? Хватит того, что Гай её саму регулярно тискает.

— Учиться — классно. Столько, оказывается, всего есть на свете, кроме развлекательных ателлан и вакуум-сварки! Ты себе и представить не можешь! Но без реального дела мне скучно. И… — девушка оглянулась по сторонам, словно её мог кто-то подслушать. — Не складывается у меня с Аквилинами. Я уже и так, и эдак подкатывала к центуриону. Не мужик, а гранитная скала этот Авл Петроний. И когда подробненько, учтиво рассказывает мне, как был бы просто счастлив, но местечка свободного нет, на лице у него выражение такое…

Кассия с шипением втянула морозный воздух через сжатые зубы, старательно пытаясь подобрать подходящие слова.

— Кислое оно. Будто его мороженый лайм заставили сжевать. А ведь я прошу всего лишь включить меня в тренировочную группу. Я же не дурная, я понимаю, что десяток — это сработавшаяся годами команда. Как у меня на «Фортуне» было.

Никто не надеялся, что ради чужачки, да еще и с республиканского флагмана, кто-то задницу подвинет и свое законное место уступит. Но она же старалась понравиться, из кожи вон лезла, если уж на то пошло!

— И от Гая Ацилия толку никакого. Приказать он не может, через голову наварха и префекта прыгать не хочет. А уж как начнет говорить… О! Слово за слово, логично всё, умненько, правильно, и вот — моргнуть не успеешь, как он тебя в чем угодно убедит. Патрицианские фокусы какие-то. Я каждый раз ловлюсь на эту удочку, как дурочка последняя. Правда, перед его хитрой агитацией против нашего Зимнего Мира я устояла. Блондинчик сам не знает, от чего отказывается. Скажи?

Руфус с важным видом почесал себя за ухом. Мол, даже не сомневайся, хозяйка! Что они, эти патриции, понимают в зимах и лисицах?

— Вот и я говорю: «Глупый, там у меня ручей, елки, тишина, снег, совиное уханье и самый умный в галактике лис. Идем — познакомлю». Отказывается. Извиняется и отказывается, — вздохнула Кассия. — Публий Меммий тоже, к слову, стрелялки предпочитал. Смеялся над моими фантазиями. Но по-доброму.

Девушка подбросила в костер еще несколько сухих веточек. Зимний Мир время от времени создавал сушняк специально для таких целей, но прежде чем его собрать, приходилось изрядно побродить по заснеженному лесу.

— Гай незлой, просто занятой очень. И не умеет ценить простые радости, как его древнючие поэты. Они-то, я уверена, знали толк в ночных посиделках у костра и задушевных разговорах. Ты меня слушаешь и не поучаешь, как, скажем, мозговед или префектов контубернал. И не отмахиваешься, как от надоедливого насекомого, как центурион. А человеку иногда просто необходимо, чтобы его хоть кто-то выслушал от начала до конца.

Они с Руфусом сидели рядышком, молчали и глядели на звезды. Неведомо, о чем размышлял виртуальный лис, а его хозяйка думала о том, что только здесь, только в Зимнем Мире она по-прежнему Кассия Фортуната из Игнациевой трибы, а не какая-то невнятная «госпожа Кассия».

— А может, доблестный Петроний рогом уперся из-за субординации? — вдруг осенило новоявленную патрицианку. — Как думаешь, Руфус? «Госпожа рядовая» звучит странновато, десятники у него свои, проверенные… А ведь у мужика дилемма!

Лис в ответ сочувственно тявкнул.

— Пожалуй, теперь я стану проситься уже во вспомогательную службу.

Не может такого быть, чтобы отличницу боевой и психологической подготовки не оценили по достоинству храбрые Аквилины. Надо лишь себя проявить с лучшей стороны. Тогда и Авл Петроний сдастся. Потому что она — Кассия из Игнациевой трибы прежде всего, а потом уже чья-то там дестината* и какая-то «госпожа»!

И хотя сказано крылатое «Исцели себя сам» так давно, что источник выражения утрачен, познать его истинное значение никогда не поздно. И расписаться в собственной беспомощности. А как иначе, если Луций Антоний страдал от главного республиканского недуга — отсутствия полезности. Корабельный лекарь желанием потесниться не пылал, допуская Антония лишь к Ливии, и только после её же настоятельной просьбы. Медотсеки биремы и либурны были полностью укомплектованы персоналом. А добровольно отдаваться, говоря образно, в когти психокорректора среди Аквилинов и Либертинов дураков не нашлось. И оставшись без дела, Луций Антоний почти сразу пришел в отчаяние. В то самое состояние, из которого он пятнадцать лет раз за разом извлекал инженеров и ученых, пилотов и лигариев, офицеров и рядовых, садовников и дизайнеров — всех Цикутинов без разбора пола, звания и возраста. Для каждого страдальца у Антония и его команды придумывалась своя терапия. Они возвращали в строй даже спятивших от безделья амикусов[10].

Но против своей хандры у Антония не нашлось лекарства. Его и не существовало. Потому-то психокорректоры на станциях сидят, а не летают в пространстве. Кстати, прежде мозговед никогда не задумывался, отчего экипажи звездных кораблей никогда не комплектуются штатными психокураторами. Оказалось всё просто: в рейде у всех — от рядового манипулария до наварха — есть работа, та самая, для которой они родились и живут.

Разумеется, Квинт Марций, мгновенно опознав в своем недавнем мучителе все признаки недуга, не удержался от подколки.

— Хреново тебе? — спросил префект, отловив Антония, когда тот слонялся по обзорной палубе. — Хочется руки на себя наложить, да? Чувствуешь себя полнейшим ничтожеством, правда?

— Это негуманно, Квинт Марций.

В приглушенном, таком приятном для глаз свете, бледная кожа психокорректора выглядела болезненно истонченной.

— В твоих устах слово «гуманизм» звучит… ммм… пикантно, — оскалился префект. — Не представляешь даже, как я тебя понимаю.

Марции отличались прекрасной памятью, как краткосрочной, так и долговременной. Это полезное свойство в их генетической линии усилено без всякого стороннего вмешательство в геном, только естественной селекцией. И там, где Петроний выбросит из головы лишнюю информацию, Марций сохранит её в неприкосновенности.

— А ты у нас, оказывается, знатная язва, — мрачно пошутил Антоний. — Я, если помнишь, выполнял свой долг перед Республикой.

— Кто старое помянет, тому глаз вон? Нет, я бы обязательно тебе посочувствовал, если бы ты не принадлежал к тем, кому неймется сделать из граждан Республики живых андроидов. Даже гетеры и амикусы занимаются творчеством, фантазируют и представляют себя на месте других. У них есть что-то еще, кроме… э… рекреационных функций.