Луганское направление - Глеб Бобров

— Только стало налаживаться, и тут позвонил мой дядя: «Матери срочно нужна операция на сердце. Бегом домой!».

Пришлось Игорю вернуться — прямиком в оккупированный киевскими силовиками Красный Лиман.

До родного города добрался нормально. Времени не было разбираться — нужно было срочно искать деньги на операцию. А где их искать, кроме как заработать?

— Поначалу работал как проклятый: днем на стройке, вечерами подрабатывал грузчиком. Потом нашел частного предпринимателя — там стало и денег побольше, и работа уже не так выматывала. Но все равно чувствовал себя, как в тылу врага, — говорит Игорь.

А тут еще — в доме по соседству — обосновались правосеки. Мирошниченко без дела не остался. Собирал информацию по передвижению и местам дислокации противника. Нашел канал связи. Как продвинутый «ай-тишник» парнишка разобрался с технологиями электронной передачи данных, что не перехватить и не «спалиться». Появился способ передавать координаты.

Интересным решением оказалось «ноу-хау» съема информации. Собирал для наблюдения обычный автомобильный видеорегистратор, батареи, компакт-диск. Готовый блок монтировал в обыкновенный скворечник, который направленно вешал при попутном монтаже линии связи.

Жизнь начала налаживаться, Матери провели успешную операцию, Игорь начал думать о возвращении в строй. Однако, как зачастую в реальной жизни, беда пришла, откуда никогда не ждут — нашелся предатель.

Парень, с которым Игорь проработал два года в торговой сети «Фокстрот» пришел в ближайшую комендатуру и просто написал заявление. В своем добровольном доносе он слил всё, что знал и что придумал сверху — даже написал, дескать, Игорь командовал САУ «Гвоздика».

— Мне даже очную ставку с ним делали, — рассказывает Игорь. — Но к тому времени я уже был настолько забит и дезориентирован, что даже не посмотрел ему в глаза.

Взяли Мирошниченко «ВСУ-шники» — 95 Житомирская отдельная аэромобильная бригада ВДВ. По жестокой иронии судьбы их база располагалась в общежитии Славянского колледжа, где когда-то учился Мирошниченко.

У военных, как и всех украинских силовиков, был свой отлаженный, бесперебойно действующий пыточный конвейер. Там же в общаге, на пятом этаже. Все транспортировки сопровождались неминуемым полиэтиленовым пакетом на голову. Пакет обыкновенный, мусорный, но всегда намочен в солярке. Этот запах заставлял задыхаться, путал сознание, загоняя несчастных пленников в сумеречную прострацию. Перед допросами, всегда сопровождавшимися издевательствами и пытками, раздевали догола. Парень рассказывает, что психологически это было даже тяжелее избиений.

— Приняли жестко. Первый день в плену я до земли не долетал — вшестером футболили ногами, пока я окончательно не вырубился, — говорит Игорь. — Вначале не понял, куда попал, но потом, чуть отойдя от постоянных побоев, уже по нашивкам, по флагам разобрался.

Все палачи в новенькой натовской форме, явно не с передовой. Все в масках, которые никогда не снимали. У всех новенькие берцы и оловянные глаза за прорезью балаклав. Нелюди.

Пыточные, рассказывает Игорь, представляли собой обычную комнату с решеткой или шведской стенкой, к которой пристегивали истязаемых. В ход шли обычные палки, шланги и стальные прутья. Лупили, не разбирая, и выборочно. Особо мучительной пыткой оказалось битье по пяткам. После двух недель пыточного конвейера Игорь месяц не мог стоять иначе, чем на носочках. Четырнадцать суток реального ада. Тело как один огромный синяк. Парню сломали руку. Перебили две ребра. Рукоятью пистолета пробили голову. Раскрошенные коренные зубы. Разрублено лицо под скулой — огромная гематома на половину лица.

— Мне, конечно же, повезло, — говорит Игорь. — Одного мужика молотили так, что его сломанные ребра проткнули внутренние органы. Он умер в страшных мучениях у нас на глазах. Одного просто расстреляли — просто так. Второго пристрелили походя. Говорили, что при попытке бегству, но куда там бежать? Видно, у человека просто нервный срыв случился, он дернулся, а его грохнули из пистолета, как собаку.

— Раз как-то привязали кого-то нагишом к машине и таскали кругами по двору, остальных заставляли смотреть. И говорят нам: «Не скажете — завтра вас так катать будем». Визжащее окровавленное мясо. Так и таскали несчастного до смерти. Кто пытался опустить глаза или отвернуться — страшно били.

Пленных не кормили. Вообще. И не поили. Люди собирали снег и воду с подоконников.

Мирошниченко повезло и тут. Один боец, видимо знавший Игоря по мирной жизни (говорит: «Глаза знакомые»), как-то дал тому поесть — одна консервная баночка кильки. Единственная еда за две недели.

Обычно человек, который пытался держаться, выдерживал три-четыре дня, потом подписывал все, что давали палачи. Игорь держался больше недели. «Как выжил — до сих пор не понимаю», — удивляется он.

Однако после двух недель ада часть пленников вместе с Мирошниченко отвезли на Карачун, где оказались катакомбы и подвалы. Там пленников уже кормили. Правда, раз в три дня. И даже поили. Да и били в разы меньше, разве когда пьяные приходили «оттянуться». Пьянствовали они, к сожалению, частенько, однако ни в какое сравнение с тем, что пережили пленники перед этим, эти пьяные забавы, разумеется, не идут. Можно считать за санаторий.

После еще двух недель пребывания в катакомбах Карачуна, Игоря внезапно подняли ночью, надели чужую шапку, непременный пакет с солярой и вывезли в Днепропетровское СБУ. Там уже не били. Более того, увидев, в каком состоянии прибыл подозреваемый, оперативники тщательно сфотографировали все побои — мол, «это не мы». Из медицинской помощи дали бинтик и перекись водорода. Вылечили, одним словом. Рука и ребра срослись сами. Не прошло и месяца, как смог становиться на пятки.

Быстро сшили дело. Всё как положено — следователь, адвокат. Инкриминировали «террористическую» 258 Статью УК. Следом прицепили 263 «оружейную» статью — дома у Игоря при обыске удачно «нашелся» весьма серьезный гранатомет РПГ-26.

Окончательно погубила парня групповая фотография ополченцев на фоне сбитого вертолета генерала Кульчицкого. Где СБУшники взяли это фото, кого они захватили ранее, Мирошниченко не знает, но идентифицировали его улыбающееся лицо на фотографии они однозначно. Отпираться было бесполезно: 15 лет без права амнистии.

После приговора перевели в СИЗО. Посадили к ворам. Уголовники же принципиально придерживались аполитичной линии, жили по своим понятиям и с миром «политических» не пересекались.

— Среди воров, особенно проходящих по тяжелым статьям с длительными сроками, были люди рвавшиеся в ополчение, — рассказывает Игорь. — Одни прямо говорили: «Да я пойду и совершу подвиг. Лучше рискнуть, чем тут пятнашку корячиться!». Но были и другие, поддерживающие Украину.

Еще до приговора начались «мутные движняки». Вначале один из следователей предложил свои услуги, точнее сделку: за 50 тыс. грн. поменять статью на более легкую (от 3-до 7 лет) или поставить на обмен пленными. Денег таких, конечно же, не было. Мать безрезультатно писала жалобы и ходатайства. Оставалось ждать этапа. И вновь вмешалась судьба в виде Минской формулы обмена «всех на всех».

26 декабря 2014 колонна из девяти автобусов пленников прибыла к точке обмена. 225 ополченцев и гражданских лиц, попавших в жернова украинского правового беспредела, в тот раз обменяли на 151-го украинского силовика. Никаких документов украинские власти никому не вернули. Мирошниченко собственноручно написал заявление на обмен. Всем ополченцам сказали: «Вы по-прежнему в розыске. Вас будут искать, находить и сажать на конкретные сроки».

При этом настоящих ополченцев в партии было не более трети. Большинство же — обычные граждане, так называемые «бытовые сепаратисты» или «диванные войска», схваченные по наводке знакомых или за неудачное слово. Достаточно одного паблика в Фейсбуке или другой соцсети, чтобы ночью вломились СБУшники. Потом человека поставят на пыточный конвейер, где за три-четыре дня любой подпишет всё, что скажут. Обычная практика — параллельно подкинуть тротиловую шашку или гранату РГД-5. Причем в пластиковом канцелярском файле, стерильные — без отпечатков пальцев. Отпечатки им не нужны — все, что нужно, потом выбьют в виде признательных показаний. Таковы нынешние нормы украинского процессуального делопроизводства.

— Они ведь лупят смертным боем всех — нас, гражданских, женщин, стариков — без разницы. Признаваемость 100 %. Забитых до смерти никто не считает, — рассказывает Игорь.

В Авдеевке освобожденных предъявили прессе и представителям ОБСЕ. Оттуда отправили в Донецк, поселили в общежитии. Всех проверили, попутно выявив шестерых «засланных казачков». Один глубоко законспирированный «розвідник» даже прибыл на обмен с деньгами и удостоверением «сотника майдана» в кармане.