Итальянцы - Джон Хупер

Затем остров Сицилия был проигран Арагонской короне – государству в северо-восточной Испании на территории современной Каталонии. Однако в XV веке король Арагона Альфонс V объединил остров (и Сардинию) с остальной Италией. А после того как Арагонская корона объединилась с Кастильской, южная Италия стала владением нового Испанского королевства – государства, которое вскоре стало господствовать в Средиземноморье и далеко за его пределами.

Объединение юга под властью иностранных правителей сильно контрастировало с раздробленностью севера. Но после множества катастроф XIV века, особенно после эпидемии чумы, экономическая деятельность на севере восстанавливалась и постепенно набирала обороты. Также именно в этот период в Сиене и Флоренции появились первые выдающиеся произведения искусства и литературы эпохи Возрождения.

Как верно заметил Гарри Лайм, многие величайшие достижения итальянской культуры пришлись на самые сложные исторические периоды[7]. За процветанием и началом культурного подъема государств, поглотивших коммуны или пришедших им на смену, не столь заметна была нависшая над ними угроза. К середине XV века, в период расцвета Ренессанса, северная Италия была раздроблена больше чем на дюжину государств. Южнее влияние светской власти пап жестко ограничивала местная знать.

Пока Священная Римская империя покровительствовала северной и центральной Италии, ее жители были защищены от всего, кроме самих себя и случайного гнева императора. Однако к 1300 году этому покровительству пришел конец. И если в V–VI веках Италия была лакомым кусочком для остготов и лангобардов, то в XV веке эта страна – родина Возрождения и богатейшая земля в Европе – стала непреодолимым соблазном для новых национальных государств, начинавших бороться со Священной Римской империей за власть на континенте.

Часто говорят, что немцы так и не оправились от Тридцатилетней войны XVII века, что кровопролитность того судьбоносного столкновения протестантских и католических войск оставила глубокий след в их национальном характере в виде чувства незащищенности, от которого им так и не удалось избавиться. Что-то подобное можно сказать и об итальянских войнах, начавшихся в 1494 году, когда на полуостров вступила французская армия. Почти 60 лет французские, испанские, немецкие и швейцарские войска пересекали Италию вдоль и поперек на фоне головокружительно сложной дипломатии с участием папства, иностранных монархов, султана Османской империи Сулеймана I Великолепного и правителей трагически обособленных и состязающихся друг с другом итальянских государств.

В 1527 году насилие достигло апогея при взятии Рима, которое потрясло всю Европу. Около 20 000 по большей части немецких (и лютеранских) наемников прорвались через городские стены и начали восьмидневную оргию разрушения, которая позже стала известна как «разграбление Рима». Церкви были расхищены, монахини изнасилованы, священники убиты, дома знати сожжены. Бесценные античные сокровища уничтожили или разграбили. Римлян, которых захватчики сочли богатыми, пытали, чтобы они отдали все свое имущество, а если такового не находилось, их все равно чаще всего убивали. Почти четверть населения погибла.

Итальянские войны – не первые в истории полуострова, в которых счеты сводили иностранные государства. Также нельзя сказать, что они были разрушительнее прежних. Но они оказались исключительно унизительными. Эти войны продемонстрировали неспособность итальянцев забыть о разногласиях и сплотиться ради общего блага. Они положили кровавый конец самой прославленной эпохе в истории Италии и возвестили наступление новой, в которую большая часть севера была присоединена к югу под властью чужеземцев. Правителями страны в конце концов стали не французы, а испанцы, которые уже были хозяевами юга – и оказались сильнее. По мирному договору, положившему конец войне, обширные территории Миланского герцогства отошли Испании. Венеция сохранила свою независимость, как и многие другие итальянские герцогства и республики. Но в наступившую эру крупных централизованных национальных государств с имперскими замашками особой свободой действий они похвастаться не могли.

XVI век положил начало экономическому отставанию Италии от других частей Западной Европы, хотя в то время это было отнюдь не очевидно. Предпосылок у него было несколько, но главной стали изменения, произошедшие в мировой торговле. Основные торговые пути теперь пролегали через Атлантику, а не через Средиземное море, а Дальнему Востоку вскоре предстояло занять место Ближнего Востока в качестве источника импорта для богатеющих народов Западной Европы.

Новый политический порядок, установившийся в результате Итальянских войн, действовал еще 150 лет. Но это не значит, что переходный период был мирным. В первой половине XVII века в Италии произошло еще несколько войн, большинство с участием набиравшего силу Савойского герцогства. Кроме того, войны, предопределившие судьбу полуострова в следующем веке, велись за его пределами. И это лишний раз подтверждает, что итальянские государства стали пешками в шахматной партии, в которой значимые ходы совершались в других частях европейской шахматной доски. Испанию с места властителя, вершащего судьбу полуострова, вытеснила Австрия, которая впоследствии проиграла юг страны испанской ветви династии Бурбонов.

После этого политическая география Италии существенно не менялась до 1796 года, когда Наполеон Бонапарт, по происхождению скорее итальянец, чем француз, стал последним из генералов, переходивших со своей армией через Альпы. Всего на несколько лет французы воцарились в Италии. Наполеон перекроил границы мелких государств и дал им античные названия (так Тоскана, например, получила название «Королевство Этрурия»).

Как только революционная волна улеглась, старый порядок – как и почти во всей остальной Европе – был восстановлен. Испанские Бурбоны, к тому времени уже почти ставшие итальянцами, получили назад юг полуострова и Сицилию. Неистово консервативные, авторитарные и промонархические правители Европы начала XIX века не хотели иметь дела с республиками. Две из них после наполеоновских войн были упразднены. Генуя досталась Савойскому дому, чьи владения включали Сардинию, Пьемонт с восточной стороны Альп и Савой с западной стороны. Венеция, которая уже больше 1000 лет гордилась своей свободой, была передана Австрии вместе с обширными прилегающими территориями и остатками Венецианской империи. Австрийцы также получили назад земли бывшего Миланского герцогства и таким образом обрели власть над большей частью северной Италии, которая длилась до Рисорджименто.

Почти 14 веков прошло от низложения последнего императора Западной Римской империи до Объединения, которое последовало за проломом Стены Аврелиана рядом с Порта Пиа в 1870 году: 60 поколений жили в разобщенности, беззащитные перед прихотями чужеземных правителей и мощью иностранных армий[8]. Такое не может не оставить след в национальном характере.

3. Отголоски и отражения

Noi siamo prodotto del passato e viviamo immersi nel passato.

(«Мы созданы прошлым и живем погруженными в прошлое».)

Я только-только начал работать в Италии иностранным корреспондентом, когда получил письмо от читателя, которое переслала мне лондонская газета. В то время отклики были довольно необычным явлением. Электронная почта в середине 1990-х еще оставалась новшеством, и, если вы хотели выразить свое неодобрение (или, что реже, похвалу) журналисту, вам приходилось писать письмо от руки или печатать его на машинке, класть в конверт и нести к почтовому ящику. Немногие читатели решались на это. Те же, кто решался, обычно оказывались психически нездоровыми людьми, или же были крайне восхищены, или негодовали. Тот читатель был ужасно сердит.

За несколько недель до того, скорее ради красного словца, чем серьезно, я назвал Италию «чарующей, но порочной и полной хаоса». Именно последнее слово взбесило моего британского читателя. «Как Вы могли назвать ее полной хаоса?» – спрашивал он. Он переехал в Италию несколько месяцев назад и, напротив, находил, что жизнь в Италии организована куда лучше, чем в Великобритании. Я только что вернулся в Рим из поездки в Неаполь, так что меня это сильно озадачило. Но потом я посмотрел на адрес в верхнем углу конверта. Отправитель проживал в Болонье. Его Италия и моя Италия были в разных вселенных.

Он обосновался в том месте, которое Итальянская коммунистическая партия (ИКП) в годы холодной войны превратила в образцово-показательный город для социалистического правительства. Как я вскоре узнал, посетив Болонью, автобусы там ходили по расписанию, и пассажиры знали, когда те прибудут, благодаря электронным табло на автобусных остановках. Такие табло были установлены в Болонье гораздо раньше, чем в других европейских городах (20 лет спустя они только начали появляться в Риме). Я же, наоборот, жил и работал по большей части в южной части Италии – там обычно было больше сюжетов для новостей, чем в других местах – и в совсем другом, менее организованном мире, где автобусы разваливались на глазах, а водители не видели ничего особенного в том, чтобы пронестись с ревом через пешеходный переход, по обе стороны которого люди ждут возможности перейти дорогу.