Паранормы - Константин Андреевич Чиганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот вчера на глазах погиб человек, отчасти и по моей вине. Но смертью окончится и моя жизнь, так что я уже спокойно вспоминаю об этом, тихо сожалея о провале дела.
И не снятся мне мальчики кровавые по ночам, а снится… Яркие сны, но, как сказал бы наш медик по прозвищу Апис: «Шизофрения в пределах нормы». Хотя, что есть для нас норма? Это еще одна сложность в жизни тех, кто вырывается в запретное для человека состояние. И еще — в личных отношениях. Мало радости в чтении мыслей, хорошо хоть, это не происходит спонтанно. Но иногда — как это великолепно, все же! Рой эти вещи принял не так, как я, для него это было новой увлекательной гранью жизни, радостью более полного слияния со мной и с миром, чем доступно обычной собаке. Помню, как он пользовался своими способностями, чтобы подчинить собак на территории Арнхеймского учебного центра. Он явно получал удовольствие от безоговорочного их послушания. Но он — стайный зверь, а я что-то не испытываю жажды власти. Но то — я, а те, кто пойдет по моим стопам? Вырастит нас человечество себе на радость или на шею? Природные паранормы были в истории одиночками, односторонне развитыми феноменами. А если поставить процесс на поток, то история человечества полыхнет синим пламенем. Культура, обычаи, законы…Религии, возможно.
Якши! Фон — норма, химизм среды — норма, прочее — тоже, чуть повышенное биополе, что мной воспринимается как напряженное покалывание в висках.
Кирпичные стены института возвышались над нами на высоту пяти этажей. На уровне третьего этажа зиял неровный пролом на месте пары окон. Стеклянные двери на входе разбиты, черно-мраморная плита с золотыми надписями расколота, а на стоянке напротив стоит обгорелый кузов «Волги» 3110-й модели, давно снятой с производства. Асфальт вокруг него странно вспучился, а в одном месте образовал воронку с бездонной на вид дырой посередине.
Рою не надо было ничего говорить, все уже было много раз отработано. Впереди пес, потом я. И ваша смерть за левым плечом, господа…
Пустой холл с остатками мебели и столь же пустой коридор. Голубая краска стен слезала мертвыми струпьями, побелка с потолка осыпалась за годы. Но на полу остался иссохший паркет, и трубки дневного света на потолке были целы.
А противоположная от нас стена коридора заплетена незнакомыми вьющимися растениями. Мясистые, толстые — с мою руку, неприятные на вид серо-зеленые гирлянды без признаков листьев, но с маленькими красными цветами. Мы уже подошли ближе, когда нечто мелкое, рыжее промелькнуло на полу возле ног.
Крыса, чтоб ей скиснуть! Потомственный крысолов, Рой уже сделал стойку, когда это произошло.
Дикий, полный смертного ужаса визг оглушил меня! Рыжее тельце билось между серых стеблей. С шелестом стебли сомкнулись в пучок, только мелькнул голый хвост. Визг утих.
Вот так то. Вовремя я тормознул Роя. Будь у меня огнемет, я бы выжег эту растительную мразь. За всех теплокровных. За злосчастную крыску. И вот тогда я сверхчувствительно ощутил чужой взгляд. Давящий, нехорошо разумный и пристальный, очень пристальный. Холодный, как у змеи, а мне доводилось с ними общаться. Там, впереди, нас ждали. И Рой просигналил мне об этом по-своему. Впервые в жизни я видел отважного пса таким испуганным.
Тихо, тихо повернулись и вышли отсюда. Теперь я увидел, что лежало в углу — человеческий череп.
На улице Рой ткнулся мне мордой в колени — просил прощения за страх. Я и сам мандражировал, признаюсь. Вечная память бедняге — крысе!
Шутки кончились — Зона показала зубы!
6
Так хотелось отвлечься, и я думал о постороннем, одновременно проводя самотерапию методами китайского цигуна. Превосходная система.
Но нечаянно вспомнил предложенную кем-то из высокопоставленных олухов идею отправить сюда со мною вездеход или танк. Хм. Техники здесь и так осталось много. Идея пешего маршрута — прежде всего моя. Вот и отвечай теперь «за базар».
— И молодая не узнает…, что, впрочем, и к лучшему, — с эдаким философским заключением Рой согласился. Шнауцер потянулся ко мне носом. Собаки не пекутся о местечке в памяти потомков, и меня это место не очень волнует. Отдал бы всю свою посмертную славу за холодную кружку «Хольстена», как Исав первородство. Но кружку — сейчас! Не нальют, увы…
«Перед расстрелом русские поют…» Нам, наверное, и мечтать о лебединой песне не стоит. Если все для нас кончится, то куда прозаичнее. Что это небо такое к вечеру?.. И не розовое, а прямо кровавое. Такого в этих широтах не бывает. И луна светится красным, что уже вовсе ни к селу, ни к городу.
До точки назначения еще немало километров, и связи нет. Впрочем, мы обговаривали этот вариант. Никто особо не удивится, но занервничают они, занервничают. Как сказал один политик ушедшего века: «Хотели как лучше, а получилось как всегда!» Гениальное изречение, на все случаи жизни.
Улеглись на скамью на площадке перед поликлиникой, дежурили поодиночке. Ночь была спокойна, а на рассвете мы встретили бродячую кошку.
Размером с дога.
Я уже потянулся к ножу, приподнимаясь, но бело-рыжая киса, одарив загадочным взглядом, дернула хвостом и плавно утекла в окно подвала. Зона пошутила. Поистине:
Пожалей ты нас, судьба,
Таких убогих.
Четвероногих.
Вся жизнь у которых — борьба…
Вот по пустынному шоссе вышагивает светловолосый человек в мимикридном костюме, сейчас имеющем серый оттенок, а чуть впереди бежит серо-стальной и усато-бородатый пес, подрагивая куцым хвостом. Справа овраг и переплетение сочно-зеленых кустов в глубине, слева выжженная солнцем травка на склоне горы, гребень рисуется на голубом умытом небе. Солнце жарит немилосердно, но верстовые столбики на обочинах дороги не отбрасывают тени. Тени человека и собаки — вот они, скользят по асфальту, а у столбиков их нет.
Похоже, это чудо вполне безопасно. Я его объяснить не смогу, и не пытаюсь. «Хвост у коровы растет книзу. Я не знаю, почему хвост у коровы растет книзу, я только констатирую факт». Несмотря на мелкие и бесполезные чудеса, здесь почти хорошо. Тихо, дорога отлично просматривается, и никакой олух не задавит.
Ветер подул, и зашелестели кусты
