Зимородок - Юрий Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это еще зачем? — Женщина испуганно посмотрела на Зимородка.
— Чтобы поезд притормозил, а то я с кривой ногой не вскочу на подножку.
Она ничего не ответила. Стояла с опущенным фонарем. А он ждал, какой сигнал подаст она машинисту. Состав приближался. Она все медлила. Страх боролся в ней с сочувствием. Наконец она медленно подняла фонарь — выжала его, как гирю. Он тянул руку вниз, но она с усилием держала его на уровне головы — красным огнем в сторону надвигающегося эшелона.
Состав стал сбавлять скорость. Заскрипели буксы. Зимородок сказал:
— Давай зеленый.
А она все держала красный. И казалось, что сейчас, на глухом переезде, перед носом немецкого эшелона, она держит красное знамя.
— Давай зеленый! Все дело испортишь!
Она повернула фонарь. И сразу руке стало легче. А мимо уже медленно плыли вагоны.
Он стоял с ней рядом. Но через мгновение она оглянулась — его уже не было. Только был — и исчез. Улетел Зимородок.
— Примерно через час грохнуло, я присела на пол, закрыла руками глаза. Дом тряхнуло. Дверь распахнулась со скрипом. Косой дождь вместе с ветром залетел в дом. Я думала — он вернулся. Не свистела иволга. Я собрала узелок и ушла.
— Он погиб? — спросил Марат.
— Кто его знает, может быть, погиб, может быть, миновала его смерть. У него была легкая рука. За такую руку смерти трудно ухватиться.
След Зимородка оборвался.
Когда Марат уходил, хозяйка сторожки сказала:
— Есть тут у нас один старожил. Павлов. Он в милиции работает.
Она оставляла мальчику луч надежды.
7
Новый мост взлетел в воздух, рухнули в реку тяжелые, почерневшие от огня фермы. Остановилось движение к фронту. Снаряды на время стали безвредными, а бензин бесполезным, как вода. Сколько солдатских жизней спас Новый мост, задержавший смерть. Многие и теперь живы… Но ведь мост не сам взлетел в небо. Был человек, назвавшийся Зимородком. И было у него имя. Мама называла его этим именем, ребята в школе. И на фронт он уходил с этим именем, а не с птичьим.
Зимородок. Бесстрашная птица с прямым острым клювом. Он ныряет на большую глубину и возвращается с победой. И если он улетает накануне жестокой зимы, то с первыми теплыми днями возвращается к своему гнездовью.
Марат шагал по шпалам. Он спешил, потому что впереди возник просвет. Ему не терпелось отвоевать у забвения еще частичку жизни Зимородка.
В отделении милиции его спросили:
— По вызову?
— Нет, сам.
— Сами в милицию не приходят. Что натворил?
— Ничего я не натворил. Мне нужен товарищ Павлов.
— Так бы и говорил: «Вызван к товарищу Павлову».
— Да не вызван я…
— Сиди, жди, вызовут. Как зовут?
— Марат. Я ищу человека.
— Так бы и говорил.
— Я так и говорю.
— Не груби старшим… Как фамилия человека?
— Нет у него фамилии. Есть прозвище…
— Прозвище? Это по уголовной части. К Павлову. Ну-ка, шагай в ту дверь.
Марат постучал «в ту дверь». Из-за «той двери» крикнули: «Заходи!» Марат вошел. В комнате за столом сидел пожилой грузный человек в белой рубахе.
— Здравствуйте. Мне нужен товарищ Павлов.
— Я Павлов.
На голове у Павлова не было ни единого волоска. Он был лыс, как глобус. Загорелый, обветренный глобус.
— Я по поводу Нового моста. Его взорвал…
— Следопыт? — прервал мальчика Павлов.
— Ищу человека… Хочу знать о нем правду…
— Ищешь правду? — Следователь встал и подошел к окну. — И я ищу. Только мы с тобой, брат, разную правду ищем. Я ищу преступников, а ты героев. Издалека приехал?
— Из города.
— Хорошо, — сказал следователь и провел ладонью по лысой голове, вероятно, эта привычка осталась у него с тех времен, когда на голове росли волосы, может быть, кудрявые. — Я уважаю людей, которые ищут правду. Конечно, от моей правды мало радости. Тебя интересует мост?
— Мост, — сказал Марат, с любопытством слушая следователя.
— Вот он — из окна виден. Новый мост. Три раза его взрывали. И три раза строили заново. В Париже тоже самый старый мост называется Новым. Парадокс!
— Вы знали Зимородка? — в упор спросил мальчик.
— Какого Зимородка?
— Который взорвал мост.
Следователь ответил не сразу.
— Разговор долгий, а мне сейчас выезжать на аварию. — Он задумался и вдруг сказал: — Поедем со мной?
— Поедем.
Следователь открыл ящик стола и извлек оттуда булку и колбасу. То и другое он разделил на две части.
— Давай подкрепимся, дорога дальняя.
Марат хотел отказаться, но Павлов скомандовал:
— Ешь без разговоров!
И они оба решительно вышли из комнаты, жуя на ходу булку с колбасой.
Потом они мчались на мотоцикле. Марат сидел сзади в седле, двумя руками ухватившись за ручку. Дорога бежала навстречу из дали, из полей, из леса. Она сбегала с пригорков и бросалась под колеса мотоцикла. И колесо, как жернов, перемалывало дорогу, и сзади поднималось светлое мучное облако.
— Когда я был мальчишкой, — говорил следователь своему пассажиру, — из-за этого моста чуть на тот свет не попал.
— Вы тоже взрывали?
Мотоцикл тарахтел, встречный ветер свистел в ушах, и чтобы слышать друг друга, спутникам приходилось кричать.
— Ничего я не взрывал. Дело было иначе.
После внезапного взрыва Нового моста фашисты согнали все население станции Река на вокзальную площадь.
Был жаркий июльский день. Люди стояли в этой бесконечной шеренге. Дети плакали. Женщины лихорадочно смотрели по сторонам, словно ждали откуда-то помощи. Старики казались равнодушными, но на самом деле они так же хотели жить, как и молодые.
— Если вы не выдадите человека, взорвавшего мост, мы расстреляем каждого второго, — сказал немецкий офицер.
Люди молчали. Нет, не все они были твердыми и неотступными, они не знали, кто этот смельчак, который дождливой ночью взорвал мост через реку.
Так они стояли долго. Под палящим солнцем. Какое-то тупое безразличие овладевало ими. Они ждали избавления. Любого избавления от неподвижного, изнурительного стояния под солнцем.
Офицер уходил и возвращался. Наконец он разделил людей на две шеренги.
Люди молчали. У кого-то в руках плакал ребенок. Кто-то надолго закашлялся. Офицер наклонился и сорвал с газона ромашку. Он повернулся к шеренге, стоящей лицом к солнцу, и стал гадать: он отрывал лепестки и приговаривал: «Любит — не любит».
Глаза людей были прикованы к этой ромашке, которая должна была решить их судьбу. Любит — не любит. Лепестков оставалось все меньше. Он отрывал их, как крылышки у небольшого белого мотылька. Наконец он оторвал последний лепесток.
— Не любит. Слышите — не любит вас, а любит их, — он кивнул на правую шеренгу. — Они пойдут домой, а вы отправитесь на тот свет. В последний раз спрашиваю: кто взорвал мост?.. Можете не плакать! Мне не нужны ваши слезы. Мне нужен человек, который взорвал мост… Приготовить два пулемета. Последняя минута на размышление…
Все сжались, втянули головы в плечи. Стиснули руки в кулаки. И на площади установилась напряженная глухая тишина. Казалось, люди затаили дыхание, чтобы ничем не потревожить эту тишину, которой суждено было оборваться вместе с их жизнью.
Но страшную тишину разорвал не выстрел, а голос. Такой негромкий, глуховатый голос:
— Я взорвал мост!
Люди вздрогнули и испуганно обернулись на голос, как в темноте оборачиваются на внезапно вспыхнувший свет. Они увидели невысокого щуплого парня в помятом пиджаке. Он шел по площади, опираясь на палку. Левая нога как бы проваливалась в землю, но правая — здоровая — ступала твердо.
Офицер, удивленный не меньше остальных таким поворотом событий, все еще держал в протянутой руке белое крылышко «не любит». А парень шел к нему между шеренгами, и десятки глаз — усталых, заплаканных, печальных, темных, непонимающих, прищуренных, широко открытых — провожали его, дарили ему благодарность и прощальный привет.
— Как тебя зовут? — спросил кто-то из стоящих в шеренге.
Парень на мгновение задержал шаг и тихо сказал:
— Зимородок.
И его имя — непонятное, птичье имя — полетело от одного к другому по шеренге, становясь таким же дорогим, как слово «жизнь».
— Всем по домам! — приказал офицер. — Его допросить и расстрелять! Быстро! Быстро!
Офицер опустил руку, и белое крылышко, кружась по ветру, опустилось на землю и больше уже не взлетало.
Белые плоские облака плыли над полем, а тени от них темными пятнами двигались по траве и по набирающим силу хлебам. Мотоцикл мчался вперед, и пыль оседала на сморщенные ладошки подорожников.
— И его расстреляли? — спросил Марат.