Зимородок - Юрий Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И его расстреляли? — спросил Марат.
Следователь ответил не сразу:
— Этого я не видел. Нас разогнали по домам… Какие-то выстрелы я слышал. Фашисты могли расстрелять за кусок хлеба, а тут мост… Разве может быть сомнение?
И все-таки представить себе Зимородка мертвым, лежащим на земле Марат не мог. Удивительный боец в помятом пиджаке на двух пуговицах жил в мыслях мальчика. И эту его жизнь никто не властен был оборвать.
Поезд тихо постукивал на стыках. Марат стоял у окна и смотрел, как рельсы скрещивались и расходились. Одни — неслись вперед, теряясь в хитросплетениях станционных путей; другие — обрывались в тупиках. Когда же стемнело, у стрелок зажглись низкие фонари, похожие на маленькие сухопутные маячки. Как выбрать себе нужный маячок, который откроет широкий простор, а не заведет в тупик?
Когда поезд с глухим, медленным гулом начал втягиваться в фермы Нового моста, за плечами Марата встал Зимородок. Усталый, с бессонными глазами, смотрящими как бы из глубины.
«Человек очень живучее существо, — сказал Зимородок. — В него стреляют, а он поднимается снова, а если не может подняться сам, то вместо него встает такой же как он, только помоложе и посильнее».
«Как это помоложе и посильней?» — спросил Марат.
«А очень просто: я упаду, ты встанешь на мое место. И опять живет человек, работает, борется. Важно, чтобы ты был похожим на меня. Ты вообще-то веришь в чудеса?»
«Не знаю».
«Я в чудеса не верю. Я верю в надежду. Надежда — большая сила. Ты думаешь, человек идет когда-нибудь на верную смерть? Нет! Даже герой. Человек идет в бой с надеждой, что пуля пролетит мимо. Даже когда стреляют в упор, человек надеется. И чем больше у человека надежды, тем более бесстрашия. Мне всегда помогала надежда. Мне с ней легко жилось и воевалось. Понял?»
«Понял», — прошептал Марат.
Он так и не повернул головы. Он чувствовал, что Зимородок стоит за его плечами, слышал его дыхание, но не повернул головы, а неотрывно смотрел за маячками, которые всплывали из темноты и исчезали за спиной. И звезды в небе тоже казались маячками — негаснущими маячками надежды.
На другой день друзья уже поджидали его на мосту. Они стояли, прислонясь спиной к перилам, портфели лежали у ног. Марат подошел к ребятам. Бросил портфель и тоже прислонился к перилам. Так они все трое стояли молча. Наконец Марат заговорил:
— Мост он взорвал. Значит, парашют раскрылся. Только при прыжке подвернулась нога. Но потом его расстреляли.
— Поймали? — спросил Василь.
— Нет, он сам признался.
— Не может быть, — вырвалось у Зои Загородько. — Как же сам?
— Фашисты хотели расстрелять много людей.
— Заложников? — спросил Василь.
— Людей! — повторил Марат. — Тогда он сказал: «Это я взорвал мост». Людей отпустили, а его повели на расстрел. Вот и все.
— Вот и все! — Василь как бы поставил точку.
— Неужели все? — спросила Зоя Загородько.
— Нет, не все, — решительно сказал Марат. — Я должен узнать его имя. Человек, который совершил такое, не может оставаться без имени.
— Конечно, не может, — подтвердила Зоя Загородько. И с этой минуты стала союзником Марата в его поисках.
Марат нагнулся и поднял портфель. И все, как по команде, тоже нагнулись и подняли портфели. И зашагали по мосту в сторону школы.
И каждый раз, когда казалось, все кончено, оборвались следы, поставлена точка и нет никакой надежды, — оттуда, из далеких военных времен, доносился неумолкающий позывной:
— Я Зимородок! Я Зимородок!
Он ждал ответа. Он звал. Он вселял в сердце тревогу. Нет, нельзя останавливаться. Поиск продолжается. Может быть, можно отвоевать у смерти и забвения еще один вздох, еще один островок жизни Зимородка.
8
— Здравствуйте, люди-человеки! Начнем, пожалуй… Сегодня мы займемся слонами.
По классу прокатился смешок. Займемся слонами! А Сергей Иванович уже расхаживал по классу, слегка наклонив свою большую голову.
— Но до слонов я хотел бы заняться Маратом.
Снова вспыхнул смешок.
— И узнать, где он пропадал, что поделывал, почему пропустил урок.
Марат нехотя поднялся. Как всегда, он был озабочен своими мыслями, и что происходит вокруг — его не интересовало.
— У него болела рука! — сказала Зоя Загородько, и ее челочка мелькнула на предпоследней парте.
— Я спрашиваю Марата.
Марат переступил с ноги на ногу и сказал:
— Я искал одного человека. А руку я действительно отбил.
— Какого человека? — спросил учитель.
— Его расстреляли фашисты.
Учитель сделал несколько шагов, потом обернулся и сухо сказал:
— Не вижу логики. Чего же искать человека, если его расстреляли?
И снова поднялась Зоя Загородько. Ее смуглое лицо горело, а редкая челка разметалась по лбу.
— Это был очень хороший человек, Сергей Иванович… А вы этого не хотите понять… Вас интересуют только клювы и хоботы.
У нее не хватило дыхания. Она села. За густой растительностью не видно было, как учитель побледнел. Он сказал глухим голосом:
— Да, я этого не хочу понять! Меня интересуют крылья и хоботы, потому что мой предмет — зоология. Если бы я преподавал русский язык, меня бы интересовало правописание частиц. Что здесь удивительного? И на уроке никакие посторонние вещи меня не касаются. Тебе это непонятно, Зоя Загородько?
— Понятно, — недовольно ответила смуглолицая девочка.
— Садитесь все! Будем продолжать урок. Займемся отрядом хоботных.
— Слонами? — спросил Василь.
— Сперва мышами.
По классу прокатился смешок. Но учитель не обратил на него внимания.
— Начнем с мышей. Потому что, хотя слон самое крупное и самое сильное животное в мире, простая ничтожная мышь может погубить его. Берегите слонов!
Василь хихикнул. Но Марат ударил его локтем в бок. И тот притих.
По коридору шел директор школы и инспектор РОНО. Они остановились у дверей класса. Оттуда доносился несмолкаемый гул. И сквозь этот гул слышался глуховатый голос учителя:
— Александр Македонский в своих завоевательных походах использовал боевых слонов. Слоны были танками древних войн…
В это время послышался голос Василя:
— Танки с хоботом и клыками. А вместо противотанковых мин — мыши!
В классе вспыхнул смех.
— И так всегда на уроках Серегина, — недовольно сказал директор. — Какой-то балаган, а не урок.
— Неопытный? — поинтересовался инспектор.
— Нет, стаж работы у него большой. Но не умеет он серьезно. Все шуточки! Ему бы следовало перейти на другую работу.
— Подумаем, — сказал инспектор.
— Никакого авторитета у ребят, — продолжал директор и вместе с инспектором зашагал дальше по пустому школьному коридору, в котором шаги отдавались гулко и четко.
А на исходе дня, когда школа опустела, директор застал учителя зоологии за странным занятием: Сергей Иванович съезжал с четвертого этажа по перилам.
— Как это понимать, товарищ Серегин? — вспыхнул директор.
Сергей Иванович молчал, как провинившийся ученик.
— Какой пример вы подаете детям?
Учитель молчал. Потом провел рукой по волосам и тихо сказал:
— Устал я очень.
И пошел прочь, оставив директора с его сложными педагогическими раздумьями.
Зоя Загородько и Василь шли по улице без всякого дела. Припекало солнце. Первый летний месяц набирал силу. И зеленая листва, растревоженная ветром, издавала морской шум. Зеленое море, взметнувшееся к синему небу.
Неожиданно Зоя Загородько остановилась и спросила своего спутника:
— Василь, у меня красивые глаза?
— Не знаю, — признался мальчик.
— Посмотри внимательно.
Василь уставился в глаза девочки.
— Смотрю.
— Что ты видишь?
— Глаза.
Зоя Загородько поправила рукой челку и сморщила нос.
— Эх ты, глухая кукушка.
— За «глухую кукушку» можешь схлопотать! — тихо буркнул Василь.
Зоя Загородько повернулась на каблучках и пошла, размахивая портфелем. Василь поплелся за ней.
Около тира их окликнула огромная бабка, которая вышла из своего туннеля и грелась на солнышке и занималась своим привычным делом — вязала.
— Где ваш приятель? — спросила бабка, посмотрев на ребят маленькими бесцветными глазами. — Мне он нужен.
— Появился Седой? — поинтересовался Василь.
— Никто не появлялся, — сухо сказала бабка. — А приятеля пришлите.
— Он обязательно придет, — сказала Зоя Загородько, но огромная бабка уже не слушала ее: она ушла в работу, и ребята перестали для нее существовать, словно их не было вовсе.
В тире, за ее широкой спиной, треснуло несколько выстрелов.
