Голое платье звезды - Дарья Донцова

Когда прозвучали последние слова, Лерочка, ожидавшая услышать от отца другое, не поняла, что случилось. Она робко спросила:

– Меня оставят жить здесь навечно? Я стану детдомовкой?

– Конечно, нет! – воскликнул отец. – Придет же такая глупость в голову… Мы с бабушкой отправили тебя сюда, так как не хотели говорить о том, что мама умирает. Мы очень надеялись на чудо, на операцию, которая вернет ей здоровье и жизнь. Но чуда не случилось: что ж, теперь ты знаешь правду. Вера от нас ушла. Собирайся, мы уезжаем домой.

Из всей папиной речи Лера уяснила лишь одно: лесная школа уходит в прошлое, она возвращается в Москву и снова будет жить одна в своей комнате, а не в спальне с тремя противными соседками.

– Ура! – закричала малышка и бросилась отцу на шею.

Однако в родную квартиру Валерия не попала, оказалось, что за прошедшее время Черновы переехали в другой район. Учиться девочка пошла в другую гимназию, не в ту, куда ее определили в первый класс, и в новой у нее сложились хорошие отношения и с ребятами, и с учителями.

Все шло замечательно. Вопрос, где ее мама, в голове Лерочки не возникал довольно долго, но однажды она подошла к бабушке и поинтересовалась:

– Когда мамочка из командировки вернется?

Ангелина Сергеевна удивилась, но ответила спокойно:

– Никогда. Она умерла. Ты забыла? Папа же все тебе объяснил.

– Мамы не будет совсем? – уточнила Лера.

– Да, – вздохнула Ангелина Сергеевна.

Лера ушла в свою комнату и стала размышлять над словами бабушки. Мама никогда не вернется, она умерла… Разве это возможно? Нет, конечно. Мамулечка в командировке.

До девяти лет Лерочка жила в уверенности, что рано или поздно увидит маму. Бабушка и папа не вспоминали Веру Михайловну, в квартире не было ее фотографий, день рождения, дату смерти матери в семье не отмечали, на кладбище девочку не возили. И Лера считала, что мама рано или поздно вернется из затянувшейся поездки…

Валерия прервала рассказ и посмотрела на меня.

– Дурочка я, да?

– Ты просто маленькая была, – возразила я. – Психика ребенка нашла способ сохранить его разум.

– Понимание пришло, когда папа женился на Елизавете Федоровне, – поморщилась Валерия. – Только тогда до меня дошло: мать ушла навсегда. Другая женщина заняла своими вещами ее шкаф, готовила на кухне еду, жила в одной комнате с папой… Вообще-то у меня к Лизе претензий не было. Она хорошо ко мне относилась, делала подарки, хотела подружиться. Папа велел мне звать ее мамой, но я не смогла. Через какое-то время меня перевели из любимой школы в платную гимназию. А тут… Ну вы сами видели Злобину. И ребята в классе под стать Зинаиде: считают меня оборванкой, нищей, потому что я приезжаю на занятия на метро, а их шоферы доставляют. Почти у каждого школьника есть охрана, разговоры ведут только об их домах в Лондоне или еще где-то за границей… А папа, после того как с Лизой развелся, постоянно забывает вовремя деньги в кассу гимназии внести, и Злобина громко при всех объявляет: «Чернова, опять твой отец в должниках!» Короче, не очень-то весело мне живется. И вдруг я увидела маму в вашем магазине! Я вошла внутрь, но не бросилась к ней, потому что решила: это просто очень похожая женщина. Очень-очень похожа. Прямо копия. Встала к ней почти вплотную, и она на меня посмотрела. Но не узнала. Что ж, это понятно, я ведь мало на себя, дошкольницу, похожа.

Лера поправила волосы.

– От природы у меня каштановый цвет, а в мае я в блондинку перекрасилась и коротко постриглась. Сама некоторое время свое отражение в зеркале не узнавала. Знаете, от той женщины пахло мамиными духами. Забыла, как они называются… Аромат ландышей, а флакон длинный, с золотой пробкой. Их во Франции делают. Бабушке духи не нравились, она один раз сказала: «Вера, твой парфюм очень навязчивый, ты уходишь, а запах остается в комнате. Смени фирму». Мамочка возразила: «А мне аромат нравится. С детства их люблю, такими моя мама пользовалась, у нее в шкафу всегда два-три флакона про запас стояло». В тот день я все стояла рядом с женщиной в вашем магазине, смотрела на копию мамули и оторваться не могла, нюхала знакомые духи… Потом увидела, что она набор «Принцесса» купила. И вдруг…

Валерия вскочила.

– Понимаете, женщина руку за пакетом протянула, и я увидела… У нее на внутренней стороне ладони длинный шрам, я его помню… Уверена, это моя мама была! Она! Живая! Мне хотелось к ней броситься, да ноги к полу приросли. И закричать не смогла – голос пропал. Стою молча, как будто в статую превратилась, а на голову мне словно ткань набросили, полупрозрачную: все вокруг видно, но как в дыму. Потом неожиданно темно стало. Открываю глаза, а продавщица у меня под носом что-то вонючее держит и говорит: «Девочка, тебе плохо? Сейчас врача вызовем». Я испугалась и попросила: «Не надо никакого врача». Но она за телефон схватилась, и мне пришлось удрать.

Глава 5

Вечером того же дня мы со Столовым сидели в кафе.

– И ты девочке поверила? – хмыкнул Костя, намазывая масло на хлеб.

– Да, – кивнула я.

– Степа, мертвые не ходят по магазинам, – усмехнулся Столов. – У них денег нет, а бесплатно у нас даже зомби ничего не отпустят.

– Тебя ничего не смутило в моем рассказе? – поинтересовалась я.

Константин взял вилку.

– Кроме того, что Лера заметила в торговом зале давно похороненную женщину? Нет. Девочка явно психически нестабильна. Она столкнулась с теткой, внешне напоминающей ее мать. Только и всего!

Я взяла меню.

– Лера, рассказывая о детстве Веры Михайловны, упомянула, что ее родители пили горькую. Дед и бабка девочки покинули этот свет по причине алкоголизма. Другой родни у Веры не было.

– Эка невидаль, – поморщился Столов. – Сколько детей в России могут похвастаться такими предками? Да миллионы! Для народа пьянство – лучшая развлекуха, причем не только для представителей низших слоев общества. Посмотри на столик в углу, за ним сидят два мужика. Оба определенно при деньгах. Так вот, они уже вторую бутылку коньяка докушивают. Думаю, еще по стопарику опрокинут, и метрдотель их шоферов кликнет – нехай своих господ по каретам растаскивают. У нас любят говорить: народ пьет от бедности, у людей нет средств на книгу, на билет в театр… Как же! А эти, явно непьющие, тогда почему назюзюкиваются? Нет у тебя миллионов, есть у тебя миллионы – не важно. Клюкают не от бедности, а от нежной любви к спиртному, от того, что не хотят решать проблемы, задумываться о будущем. Кто заставляет человека выбирать злую жену, неинтересную работу? Никто. Каждый сам все себе устраивает. Не нравится баба? Не живи с ней. Не устраивает служба? Поменяй ее. Ни фига делать не умеешь, в школе двойки получал, образования нет? Ну так возьмись за ум, овладей престижной профессией. Учиться никогда не поздно. Но! Дело в том, что измениться может лишь тот, кто по-настоящему хочет жить иначе, кто танком к цели прет, невзирая на препятствия. И никто его не остановит. А вот ежели индивидуум водку сосет и ноет: «Жизнь ужасна. Что делать? Кругом одни воры и сволочи, честному перцу вроде меня на хорошую зарплату не устроиться», это означает одно: все алконавта устраивает. Его главная страсть – выкушать огненной воды, обблеваться и заснуть в луже дерьма, обвиняя в своих жизненных неудачах правительство, чиновников, врачей, соседей, жену, тещу, родителей. У него все кругом гады и сволочи, а он, самый умный, из-за них в канаве пьяный храпит. А вот и нет, дружок! Ты в помойке валяешься, потому что свиньей являешься. Все, конец выступлению. Занавес.

Я зааплодировала.

– Браво! В принципе, я согласна с тобой, но сейчас мы говорим не об абстрактном человеке, а о родителях Веры Михайловны Черновой. Если она росла в семье алкоголиков и у нее не было других родственников, откуда взялась в ее рассказе мать, любящая французский парфюм? Узкий флакон, золотая пробка, запах ландышей – это, скорей всего, «Диориссимо». Совсем недешевые духи от фирмы «Диор». Классика. У нас они тоже представлены: их в основном покупают дамы в возрасте, те, кто не изменяет привычкам молодости.

– По мне, так все запахи на один вкус, – заметил Костя.

– На один нюх, – улыбнулась я. – И откуда у алкоголички деньги на «Диориссимо»?

– Она мыла полы в богатом доме, хозяйка сделала прислуге подарок, – живо нашел ответ Костя.

– Ладно, допустим, – согласилась я. – Но! Сама пьяница, муж «синяк», денег у них вечно нет, а ведь требуется опохмел. Куда денутся духи? Тут вариантов нет! Но Лера сказала, что Вера Михайловна утверждала, будто у ее мамы в шкафу всегда было несколько флаконов про запас.

Костя молча разламывал вилкой котлету.

– Нестыковочка, однако, – покачала я головой. Затем продолжила: – В рассказе Валерии были и другие странности, она на них внимания не обратила, а я их заметила.

– Например? – полюбопытствовал Костя.

– Отправка ребенка в загородный санаторий для больных детей, перевод Леры в другую школу после смерти матери, переезд семьи на новое место жительства, – перечислила я. – К чему все это?