Гарри Поттер и узник Азкабана - Роулинг Джоан Кэтлин

– Ммм…

За спиной сестры дядя Вернон коротко кивнул.

– Нет, – ответил Гарри. А затем, решив, что обязан сыграть роль как следует, добавил: – Никогда.

– Вот и отлично, – одобрила тетя Марджи. – Я не признаю все эти сюсипуси – дескать, нельзя бить детей, даже если они заслужили. Хорошая плетка – лучший учитель в девяносто девяти случаях из ста. Ну а тебя часто наказывают?

– О да, – подтвердил Гарри, – еще как часто.

Тетя Марджи сердито прищурилась.

– Все-таки не нравится мне твой тон, – заявила она. – Уж больно спокойный. Видать, плохо били. Петуния, на твоем месте я бы им написала. Скажи, пускай применяют к мальчишке самые суровые наказания, ты не против.

Похоже, дядя Вернон опасался, что Гарри забудет об их сделке; во всяком случае, он резко переменил тему:

– Слыхала утром новости, Мардж? Как тебе нравится этот сбежавший преступник, а?

Тетя Марджи быстро обустраивалась на новом месте, а Гарри ловил себя на том, что чуть ли не с ностальгической тоской думает о жизни в доме № 4 без нее. Дядя Вернон и тетя Петуния радовались, если племянник не путался у них под ногами, и Гарри это более чем устраивало. А вот тетя Марджи, наоборот, предпочитала, чтобы он был перед глазами, и постоянно вносила громогласные предложения по его исправлению. Она обожала сравнивать Гарри и Дудли, с великим удовольствием покупала Дудли дорогие подарки и, вручая, пожирала глазами Гарри, словно только и ждала, когда тот решится спросить, отчего подарка не досталось и ему. И она постоянно мрачно намекала на то, почему же Гарри вырос настолько неудобоваримой личностью.

– Не вини себя за то, каким стал этот мальчишка, Вернон, – сказала она за обедом на третий день. – Если нутро с гнильцой, тут уж ничего не поделаешь.

Гарри очень старался сосредоточиться на еде, но руки у него затряслись, а лицо от гнева горело. «Помни о разрешении, – твердил он про себя. – Думай о Хогсмеде. Не злись…»

Тетя Марджи потянулась за бокалом.

– Один из основных принципов племенного дела, – изрекла она. – У собак то же самое. Если с сукой что-то не так, непременно что-то не так и со щен…

Тут бокал у нее в руке взорвался. Повсюду разлетелись осколки. Тетя Марджи захлебнулась и заморгала. По багровому лицу текли капли.

– Марджи! – возопила тетя Петуния. – Марджи! Ты не поранилась?

– Ерунда, – пророкотала тетя Марджи, промокая физиономию салфеткой. – Видно, чересчур сдавила. На днях то же самое было у полковника Бруствера. Не суетись, Петуния… у меня слишком крепкая рука.

Однако тетя Петуния и дядя Вернон подозрительно уставились на Гарри, и тот решил не есть десерт, а лучше смыться из-за стола подобру-поздорову.

Он вышел из холла и прислонился к стене, тяжело дыша. Уже очень давно он не терял над собой контроль настолько, чтобы случались взрывы. Больше он не может себе такого позволить. И даже не из-за Хогсмеда: если продолжить в том же духе, жди неприятностей с министерством магии.

Ведь Гарри все еще был несовершеннолетним. Законы колдовского мира запрещали ему заниматься магией вне школы. А за ним уже водились кое-какие грешки. В прошлом году, например, он получил очень четкое официальное предупреждение о том, что новых случаев колдовства на Бирючинной улице министерство магии не потерпит. Любой проступок – и Гарри рискует вылететь из «Хогварца».

Мальчик услышал, что Дурслеи встают из-за стола, и поспешил убраться наверх.

Следующие три дня Гарри держался, заставляя себя мысленно цитировать «Карманный справочник по техническому обслуживанию метлы» всякий раз, когда тетя Марджи начинала его воспитывать. Помогало хорошо, но, кажется, от этого у него стекленели глаза – тетя Марджи вслух допускала, что Гарри умственно отсталый.

Наконец пришел долго-долго-жданный прощальный вечер. Тетя Петуния приготовила необыкновенный ужин, а дядя Вернон откупорил несколько бутылок доброго вина. Суп и лосось были съедены без единого упоминания о недостатках Гарри; за лимонным воздушным тортом дядя Вернон долго и утомительно рассказывал о «Груннингсе», своей фирме, производящей сверла; затем тетя Петуния приготовила кофе, и дядя Вернон достал бутылочку бренди.

– Соблазнишься, Мардж?

Тетя Марджи уже порядочно выпила. Ее огромное лицо покраснело очень сильно.

– По маленькой, давай, – хихикнула она. – Ну, еще чуть-чуть, не жадничай… еще… так-так-так… вот и отлично.

Дудли уминал четвертый кусок торта. Тетя Петуния, оттопырив мизинчик, малюсенькими глоточками тянула кофе. Гарри ужасно хотел незаметно слинять в свою комнату, но поймал сердитый взгляд дяди Вернона и понял, что придется высидеть до конца.

– А-ах, – протянула довольная тетя Марджи, причмокнула и поставила пустой бокал на стол. – Великолепное угощение, Петуния. Я-то обычно по вечерам успеваю лишь наспех перекусить, с моей-то сворой… – Она сыто отрыгнула и похлопала рукой по могучему твидовому животу. – Прошу прощения. И, должна признаться, очень приятно смотреть на упитанных детей, – продолжила она, подмигнув Дудли. – Ты вырастешь настоящим солидным мужчиной, Дуделечек, таким же, как твой папочка. Да, пожалуйста, еще са-а-амую малость бренди, Вернон… А что касается вот этого…

Она дернула головой в сторону Гарри, и у того немедленно свело живот. Справочник, быстро подумал он.

– Злобный карлик! То же самое и с собаками. В прошлом году попросила полковника Бруствера утопить одного такого. Вот был крысеныш! Слабак. Недоделанный.

Гарри лихорадочно вспоминал страницу двенадцать: «Заклинание против заедания заднего хода».

– Я тут как-то на днях уже говорила: все дело в породе. Дурная кровь себя проявит. Не подумай, я ничего не имею против твоей семьи, Петуния, – она похлопала тетю Петунию по костлявой руке ладонью, похожей на лопату, – но твоя сестра – паршивая овца. Даже в лучших семьях они бывают. К тому же сбежала с каким-то бандюгой – и вот результат, прямо перед нами.

Гарри неподвижно смотрел в тарелку. В ушах стоял странный звон. Крепко ухватитесь за хвост метлы, твердил он про себя. Но что дальше, уже не помнил. Голос тети Марджи вонзался в мозг, как дядины сверла.

– Этот ее Поттер, – громким басом выкрикнула тетя Марджи, схватила бутылку и плеснула бренди себе в бокал и на скатерть, – чем он, собственно, занимался? Вы никогда не говорили.

Дядя Вернон и тетя Петуния ужасно напряглись. Даже Дудли поднял глаза от торта и вытаращился на родителей.

– Да… ничем, – ответил дядя Вернон, едва взглянув на Гарри. – Он был безработный.

– Так я и думала! – Тетя Марджи победно отхлебнула бренди и утерла подбородок рукавом. – Никчемный, бесполезный бездельник, попрошайка, который…

– Ничего подобного, – внезапно выпалил Гарри. Все затихли. Гарри дрожал с головы до ног. Он в жизни так не злился.

– ЕЩЕ БРЕНДИ! – заорал дядя Вернон, сильно побелев. – А ты, парень, – рявкнул он на Гарри, – марш в постель, быстро…

– Нет уж, Вернон… – икнула тетя Марджи, поднимая руку. Ее красные глазки злобно вперились в Гарри. – Давай, дружок, продолжай. Гордишься родителями, да? Они, значит, разбиваются на машине по пьяной, я так понимаю, лавочке…

– Они вовсе не разбились на машине! – крикнул Гарри. Он уже вскочил – сам не заметил как.

– Они погибли в автокатастрофе, мерзкий врунишка, а ты тяжелой обузой свалился на своих добропорядочных, трудолюбивых родственников! – завопила тетя Марджи, раздуваясь от злости. – Ты наглый, неблагодарный…

Но тут она осеклась. Сначала казалось, что у нее нет слов от возмущения. Ее раздувало от невыразимого гнева – и раздувало неостановимо. Громадное красное лицо распухло, глазки выкатились, рот растянулся слишком широко и уже не мог произносить слова, а вот и пуговицы с твидового пиджака выстрелили по стенам – тетя превратилась в гигантский воздушный шар, живот вырвался из плена твидового пояса, пальцы напоминали салями…

– МАРДЖИ! – закричали хором дядя Вернон и тетя Петуния, когда тело тети Марджи взмыло с кресла и полетело к потолку. Она стала абсолютно шарообразной – живой бакен со свинячьими глазками, – а руки-ноги по-дурацки торчали в разные стороны. Тетя плыла по воздуху, апоплексически чпокая. Рваклер ворвался в комнату юзом. Он лаял как сумасшедший.