Дом под саваном - Сьюзан Ховач

— Тебя устроит брак с этим человеком?

— Ты его не видел!

— Мне не понравился портрет, который ты нарисовала.

— Но, Алекзендер, мы не можем проявлять чрезмерную разборчивость в отношении потенциальных зятьев или мужей. Мистер Брэндсон — не урод, он — джентльмен и не виноват в том, что уже немолод. Все могло быть хуже.

— Мне это не нравится, — упрямо сказал Алекзендер. — Совсем не нравится. Кто знает, к чему это способно привести?

— Кто знает? — согласилась я. — Но мне известно, что случится, если мы пренебрежем этим предложением. Какое из двух зол — худшее?

— Хотел бы я это знать, — сказал Алекзендер.

Мистер Брэндсон прибыл точно в половине одиннадцатого. Я вышла в библиотеку, чтобы сообщить ему мое решение. Я надела модное платье из желтого муслина, служанка сделала мне прическу в греческом стиле. Я ощущала себя весьма элегантной. Я уверенно приблизилась к гостю и испытала смущение лишь в тот момент, когда снова почувствовала прикосновение его прохладных пальцев к моей руке. В его манерах присутствовало нечто, пугавшее меня. Впервые я отметила его искушенность в житейских делах; возможно, его забавляло мое стремление казаться взрослой и невозмутимой. Так зрелого человека могут забавлять капризы избалованного ребенка.

Я без всякого кокетства сказала, что решила принять его предложение.

Мне показалось, что он и не ждал другого ответа. Он уже тщательно обдумал свои планы. Он сказал, что снял «люкс» возле Лейчестер-сквер. Брэндсон знал о том положении, в котором мы оказались с братом, и предложил нам перебраться в гостиницу, когда это будет необходимо. Я могла при желании взять с собой свою служанку. Мы сможем пожениться, когда нам это будет удобно, и провести несколько дней за городом после свадьбы. Алекзендер тем временем вернется в Хэрроу.

Я сказала, что меня все это полностью устраивает.

Весть о моей помолвке разлетелась по городу; французские друзья матери, предлагавшие нам помощь, испытали облегчение, услышав о моем везении, хотя они мало что знали о мистере Брэндсоне. Однако кто-то слыхал о его отце, Роберте Брэндсоне, землевладельце из Суссекса; сэр Чарльз Стоуэлл познакомил меня с банкиром из Сити, заявившим, что мистера Акселя Брэндсона знают в Лондоне и Вене как солидного бизнесмена.

Мистер Брэндсон подарил мне красивое кольцо с сапфиром; он навещал меня пять раз в неделю. Иногда он уходил, извинившись, через четверть часа; в другие дни мы катались в его карете. Однажды, перед самой свадьбой, он повез меня в Воксхолл.

Я поехала без сопровождения. Теперь, после официальной помолвки, перед бракосочетанием, необходимость в присутствии третьего лица отпала; к тому же Алекзендера ждало свидание с актрисой, которой он увлекся, посещая театр на Хэймаркет, и я не хотела препятствовать его школярскому обожествлению абсолютно неподходящей женщины. В худшем случае она могла избаловать Алекзендера.

Я отправилась в сады Воксхолла с Акселем Брэндсоном. Мы гуляли среди модно одетой толпы. Я наслаждалась тем, что знакомые видели меня в обществе моего будущего мужа. Отстав от него на шаг, чтобы убедиться в том, что я действительно увидела одного известного аристократа, я услышала мужской голос: «Так ты вернулся, Аксель! К тому же один! Что случилось с очаровательной…»

Я обернулась. Человек заметил меня и смолк. Спустя секунду мистер Брэндсон невозмутимо произнес: «Мисс Флери, позвольте представить вам моего знакомого…»

Но я не слушала его. Имя мужчины было мне известно. Отец как-то назвал его «неисправимым повесой и игроком, обросшим долгами». Поскольку сам отец был повесой и игроком, я поняла, что представляет из себя приятель мистера Брэндсона.

— Вы говорили мне, что у вас нет друзей в Лондоне, — сказала я, когда мы расстались с этим человеком.

— Близких, несомненно, нет.

— Этот джентльмен, похоже, хорошо знает вас.

— Лет пятнадцать тому назад, во время моих приездов в Англию, мы были неразлучны, но это уже далекое прошлое.

Аксель казался невозмутимым, но я уловила его легкое раздражение; он словно хотел сменить тему.

— Мои друзья находятся в Австрии. В Лондоне у меня есть только знакомые по бизнесу.

— А очаровательная дама, упомянутая им? Это тоже деловое знакомство?

Он бросил на меня долгий холодный взгляд, и я отвела глаза в сторону.

— Я десять лет был вдовцом, мисс Флери, — произнес он ледяным тоном. — Поскольку вы знакомы с фактами жизни, вам должно быть известно — мужчина, привыкший однажды к женскому обществу, в дальнейшем с трудом обходится без него. Повернем здесь и пойдем в новом направлении, или вы уже хотите возвратиться домой?

По какой-то необъяснимой причине слезы подступили к моим глазам. Я внезапно ощутила себя очень юной, незащищенной, напуганной. В этот миг помолвка показалась не редким везением, игрой, позволявшей гулять среди светской толпы по Воксхоллу, демонстрируя будущего мужа, а утратой свободы, шагом в неведомое.

То, что я раньше догадывалась о существовании любовницы, ничего не меняло. Он даже не потрудился опровергнуть это; его ироничное отношение к моему стремлению казаться опытной и взрослой задевало меня. Вернувшись домой, я тотчас легла в постель и проплакала до рассвета.

Утром он явился с огромным букетом цветов, был любезен и обходителен. Однако я спрашивала себя, провел он ночь в одиночестве или с любовницей?

Мы поженились в церкви Сент-Мэри-ле-Стрэнд меньше чем через месяц после нашего знакомства. Свидетелем был сэр Чарльз Стоуэлл. Церемония прошла тихо, скромно. На ней присутствовали моя французская крестная, подруга матери, и пара подруг детства. Потом состоялся завтрак в доме, арендованном моим мужем. Когда все закончилось, нас повезли в карете в Суррей, в загородный дом, где нам предстояло провести несколько дней. Его хозяин, знакомый Акселя, находился с семьей в Баве. Он оставил письмо, в котором просил нас располагаться в коттедже, как у себя дома.

Мой дорожный костюм состоял из подбитого мехом редингота[3], надетого на белое муслиновое платье, меховой муфты и удобных, теплых ботинок, весьма необходимых в ноябре. Аксель дал мне денег, чтобы я приобрела гардероб для свадьбы и на будущее. Несмотря на нехватку времени, я успела купить все что было нужно.

— Ты выглядишь превосходно, — почти смущенно произнес Алекзендер, прощаясь со мной. Когда он обнял меня, я услышала в его голосе ноты беспокойства. — Ты будешь писать? Не забудешь?

— Конечно, не забуду!

Комок подкатился к моему горлу. Не желая расставаться с братом, я изо всех сил прижалась к нему.