Золото партии. Историческая хроника - Игорь Бунич

Энергия массового безумия, излучаемая Лениным, подсказала оптимальные решения. «Наша важнейшая задача, — декларировал вождь, — это задача натравить сначала крестьян на помещиков, а затем, и даже не затем, а в то же самое время натравить рабочих на крестьян!».

Но надо было не просто натравить друг на друга разные категории населения, что на языке большевиков называлось классовой борьбой, а под шумок этой борьбы обчистить до нитки все участвующие в этой «борьбе» стороны. Потому что вопрос, как ни крути, ставился вполне откровенно: следовало лишить крестьянина права продавать свое зерно и просто захватить его от имени государства, не заплатив, естественно, ни копейки. Сделать это можно было только одним путем — силой, ибо никто и не предполагал, что крестьяне так просто — даром, отдадут свой хлеб. Поэтому быстро начали формировать продовольственные реквизиционные отряды для конфискации хлеба (а равно и других ценностей) у сельского населения. Но в сельской местности дело не пошло так гладко, как в городах. Крестьяне немедленно начали оказывать яростное сопротивление. 245 крупных крестьянских восстаний вспыхнуло в 1918 году только в 20 районах центральной России. В селах и деревнях разыгрывались настоящие сражения. Суть ленинского плана заключалась в обеспечении любой ценой «хлебной монополии», так как без нее невозможно было превратить в рабов двухсотмиллионное население огромной страны.

«Ни один пуд хлеба, — указывал вождь, — не должен оставаться в руках держателей… Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты, врагами парода, предавать их революционному суду с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10 лет, изгонялись навсегда из общины, а все их имущество подвергалось конфискации…». Но «не менее 10 лет» с конфискацией всего имущества — это было только началом. Спустя некоторое время, в ярости от сопротивления повальным грабежам, Ленин будет отдавать направо и налево приказы следующего содержания: «…Прекрасный план. Доработайте его с т. Дзержинским.

Замаскируйтесь под „зеленых“ (а позднее мы на них это и свалим!), проскачите 10–20 верст и перевешайте всех кулаков, священников и помещиков. Премия 100000 рублей (видимо, с собственного лицевого счета — И. Б.) за каждого повешенного».

Разбой в деревнях был пострашнее, чем в городах. Крестьянские дома подвергались обыскам. Вместе с хлебом конфисковывались любые ценности, которые удавалось обнаружить в нехитрой обстановке деревенских изб. Не говоря уже о деньгах, отбирались даже дешевые женские украшения из «дутого» золота, оклады икон, разная мелочь, купленная в свое время на уездных ярмарках. Хлеб, как правило, никуда не шел дальше уездного центра, где ссыпался как попало и в большинстве своем пропадал и гнил. Озверевшие крестьяне с дубьем и вилами шли на пулеметы.

«Несмотря на горы трупов, — докладывал в Москву один из исполнителей, — их ярость не поддается описанию». Многие продовольственные отряды истреблялись еще на пути в деревню. Вслед за этим в деревню направлялась карательная экспедиция, которая, публично расстреляв десятка два крестьян, арестовывала и угоняла в город остальных. Прибывал новый отряд, но его снова истребляли в день прибытия. Следовала новая карательная экспедиция, и все начиналось сначала, постепенно принимая формы страшной народной войны.

Летом 1918 года Ленин предложил брать по деревням заложников, главным образом, женщин и детей, чтобы подавить крестьянское сопротивление. «Взять 25–30 заложников из числа богатых крестьян, — с пылом инструктировал свою банду Ильич, — которые отвечали бы жизнью за сбор и отгрузку зерна». А ведь «красный террор» еще не был объявлен. Но русские крестьяне не чувствовали себя столь беспомощными, как буржуазия и интеллигенция городов. Деревню такими методами было не сломать. Первой и совершенно естественной реакцией крестьян было прекращение посевов. Наивные русские крестьяне и не подозревали, что такой поворот событий только на руку правящей банде.

Создать в стране искусственный голод, свалить вину на крестьян, а затем за это истребить десяток-другой миллионов непослушных.

Под защитным кордоном немецких штыков Ленину была предоставлена свобода действий на захваченной территории с четкой установкой: за это время большевистское правительство (а немцы в своем вековом самомнении считали, что время нахождения большевиков у власти определено ими и закончится, когда они этого пожелают) должно провести ряд мероприятий, после осуществления которых Россия, подвергнутая небывалому разграблению и кровопусканию, раз и навсегда прекратит свое существование как великая империя, представляющая угрозу для Германского рейха. Немцы играли свою игру, большевики — свою. Но играли, постоянно взаимодействуя.

После подавления первого крупного восстания крестьян Ярославской губернии, чудом уцелевшие от бойни сдались немцам, имевшим свои комендатуры во всех губерниях «Советской России». Эти комендатуры назывались Германскими Комиссиями, и были созданы в рамках секретных протоколов к Брестскому договору Председатель Германской Комиссии в Ярославской губернии немецкий лейтенант Балк приказом от 21 июля 1918 года (№ 4) объявил гражданскому населению города Ярославля, что отряд Северной добровольческой крестьянской армии сдался Германской Комиссии. Сдавшиеся были выданы большевистской власти. Все выданные — 428 человек — были немедленно расстреляны на глазах у немцев. Лейтенант Балк с чисто немецкой педантичностью вел картотеку лиц, проходивших через его комендатуру, выдаваемых большевикам и немедленно расстреливаемых. На основании картотеки он докладывал своему командованию, что большевики свято выполняют все обязательства перед Германией. К моменту эвакуации Комиссии (комендатуры) из Ярославской губернии у лейтенанта Балка имелась картотека на 50247 расстрелянных с марта по ноябрь 1918 года. Причем именно тех, кто имел глупость искать защиты у германского командования!

Но война продолжала разгораться, диктуя свою тактику Реквизиционные отряды, базируясь в уездных городах и опираясь на интернациональные гарнизоны, начали совершать неприкрытые бандитские рейды на села, грабя и убивая крестьян по собственному усмотрению. Пылали хлеба, выгорали деревни, уничтожались люди. В ответ крестьяне организовали комитеты обороны, истребляя реквизиционные отряды, часто захватывая уездные города, грабя их, в свою очередь, и уничтожая всех представителей ненавистной власти с жестокостью пугачевских и разинских времен. Обе стороны применяли средневековые методы казни — сжигали заживо, сажали на кол, разрывали деревьями. Разгоралась милая сердцу Ленина гражданская война, а Россия стремительно дичала. Что, впрочем, было обещано при проезде Ульянова в марте 1917 года через Германию «Пролетарская» пресса с упоением вела прямые репортажи из отбитых у восставших крестьян уездных городков. Корреспондент «Правды» передал сообщение о разгроме крестьянского восстания в Ливнах: «Город пострадал сравнительно мало. Сейчас на улицах города убирают убитых и раненых. Среди прибывших позднее подкреплений потерь сравнительно мало. Только доблестные интернационалисты понесли жестокие потери. Зато буквально накрошили горы кулацких трупов, усеяв ими все улицы».

Кто же эти «доблестные интернационалисты», которые огнем и мечом прошлись по внутренним губерниям России, куда даже во время татарского нашествия не ступала нога захватчика, превратив в пепел и безжизненную пустыню богатейшие русские житницы? История их создания такова. Еще в марте 1917 года, когда решался вопрос о пропуске Ленина и его сообщников в Россию и оговаривались предварительные условия будущего Брестского договора, германское командование, наряду с выделением большевикам необходимых для их подрывной деятельности денежных средств, приняло решение и об оказании им немедленной военной помощи в случае захвата власти. Для этой цели в апреле 1917 года с фальшивым шведским паспортом в Петроград прибыл полковник германского генерального штаба Генрих фон Рупперт, доставивший секретные приказы немецким и австрийским военнопленным оказать вооруженную поддержку большевикам, которые, в свою очередь, должны были обеспечить их оружием. Эти приказы, подписанные начальниками генеральных штабов Германии и Австро-Венгрии, были обнаружены американцами в немецких архивах после второй мировой войны, но наверняка их можно обнаружить и в архивах ЦК КПСС.

Под Петроградом находилось несколько лагерей с германскими и австрийскими военнопленными, в том числе из весьма элитных частей. В частности, вблизи села Колтуши, фактически рядом с Большой Охтой, почти в полном составе сидел в лагере 3-й Кирасирский императора Вильгельма полк, захваченный в свое время в плен казаками генерала Ренненкампфа. Неподалеку коротал время 142-й Бранденбургский полк. Нет смысла перечислять немецкие и австро-венгерские воинские части, находившиеся в лагере военнопленных, хотя сделать это не так уж сложно. Благодаря демократическому беспределу Временного правительства военнопленных удалось ознакомить с предстоящей задачей и достаточно тщательно к ней подготовить.