По следам легенды - Лев Корнешов

- Товарищ Фучик пишет по правде, - строго сказал Олекса.

- Раз тебе он товарищ, то и нам не чужой человек. - Взгляды у переселенцев стали более доброжелательными.

Все собрались в круг, ждали, что еще скажет Олекса, который был, как и они, с гор.

- Зачем уезжаете, люди добрые? На кого горы наши покидаете? - спросил Олекса.

Площадь и все, кто был на ней, слушали печальную песню:

Верховине, свiте милий,

Рiдна моя мати,

Чому твоi дiти ходять

По свiту блукати...

- Горы наши, - продолжал Олекса, - хоть и из камня, но живые, им силы нужны, чтобы стоять вечно! Без людей они поседеют, рухнут, осядут в землю...

- Правильно говоришь, Олексо, - ответили ему, - только что делать?

- У меня убогий шмат земли за долги забрали...

- У меня хату в казну отписали..

- Мои детки у порога хаты голодную смерть встретили...

- Да знаю я, что не от сытости за моря-океаны бежите... Только что найдете вы на чужбине? В Америке хорошо тем, у кого капитал имеется, доллары. Там этому богу молятся. А вы своих богов везете, - указал Олекса на иконы. - Тяжко будет богам нашим древним, русинским, из чужих углов на вашу беду смотреть!

- То правда, Олексо! - зашептались переселенцы. - Только что делать? Здесь конец известный. А там - вдруг повезет... - сказал пожилой лесоруб.

Олекса и Юлиус попрощались с переселенцами, пошли к вокзалу. За ними, словно тень, брел сквозь толпу человек, одетый в одежду явно с чужого плеча.

- Кажется, нас провожают? - заметил его Юлиус.

- Бис с ним, - засмеялся Олекса. - А вот их, - он указал на табор переселенцев, - жалко, ох как жалко!

- Придет время, - твердо сказал Юлиус, - и иной станет этот край, эта земля. Для того живем!

- Для того живем... - повторил Олекса.

По перрону вокзала быстро шла, почти бежала девушка с цветами.

- Еле успела! - перевела она дыхание. - Это вам, товарищ Фучик, протянула она цветы Юлиусу.

- Познакомься, Юлек, - представил ее Олекса. - Сирена тоже журналистка, работает в нашей партийной газете.

- Значит, Сирена... - весело заулыбался Фучик. - А мою жену зовут Густой! - Юлиус вскочил на ступеньки вагона.

Поезд тронулся, и Юлиус взмахнул рукой на прощание:

- Скоро снова приеду!

"Наши враги знают, что наша нынешняя борьба - это

начало их гибели..."

Начальник полиции просматривал донесения агентов в пухлой папке. Взял одно из них, отчеркнул красным карандашом... "Юлиус Фучик"... Нажал на кнопку звонка.

- Позови Будяка, - приказал вошедшему офицеру.

Будяк, бравый хлопец, тот, что "провожал" на вокзале Олексу и Фучика, появился немедленно.

- Твое сочинение? - показал ему бумагу начальник полиции.

- Так точно, господин полковник, - подтвердил Будяк.

- Где сейчас Фучик?

- Отбыл в Прагу вечерним поездом, - доложил Будяк.

- Кто провожал?

- Этот новый редактор "Трудящейся молодежи" и дивчина из "Карпатской правды". Ну и мы, как положено... в стороне постояли, - ухмыльнулся Будяк. - Провели пана коммунистического публициста с почетом...

- Чего он к нам приезжал?

- Не установили.

- Остолопы! - Полковник быстро выходил из себя. - Навели справки о новом редакторе комсомольской газеты?

- Так точно, - тянул Будяк. - Партийная кличка - товарищ Олекса. Родом из Ясиней. Старший брат коммунист. Олекса закончил горожанскую школу в своем селе, потом торговую в Мукачеве. Выезжал года на три в Европу, чтобы, значит, коммерцией заниматься.

- Чем-чем? - удивился полковник. - Да ты еще глупее, чем я думал! Уехал в Европу, торговал неизвестно чем и с кем, а вернулся красным журналистом и редактором газеты...

- Про то не подумали, - растерялся Будяк.

- Так думайте, для того вас кормим и выпить даем. Теперь вот что: взять этого "товарища" Олексу под постоянный надзор, пусть наши люди по пятам за ним ходят, в спину ему дышат. И прятаться им особенно не надо, мы - власть здесь, имеем право. Ясно?

- Куда ж яснее, - ощерился в улыбке Будяк. - Чтоб испугался, значит...

Полковник тяжело задумался. Будяк почтительно молчал.

- Неспокойно в крае, - проговорил начальник полиции, - забастовки, демонстрации, к коммунистам тянутся уже не только рабочие, но и крестьянство, лесовики, те, кто от века политикой не занимался... И Фучик неспроста приезжал...

- А что Прага? - позволил себе поинтересоваться Будяк.

- Прага сообщает, что публицист этот - из готвальдовцев. Готвальд ему обычно ответственные задания дает. И к кому зря посылать не станет. Значит, наш редактор, этот товарищ Олекса, - у них перспективная фигура...

- Держится уверенно, - подтвердил Будяк. - И его слушают. Красиво выступает, - неожиданно для себя сказал Будяк.

- Займитесь паном редактором вплотную, - распорядился полковник. - И выясняйте, на чем его подловить можно, скомпрометировать - вдруг на горилку падкий, до дивчат ласый... Или еще чего... Нет человека без греха...

- Это уж точно. - Такое Будяку было понятно.

- Как твоя сотня? - спросил полковник.

- Формирую из надежных хлопцев. Соколы! По первому приказу будут резать и вешать, кого скажем.

- Про то не мели языком! Мы живем в стране, где законы соблюдают!

- Ага ж, в республике... - ухмыльнулся Будяк.

- Вот-вот! А если кто-то хочет, чтобы всякие лайдаки и голодранцы тихо сидели в своих курятниках, то это тоже понятное желание.

- Мы им пропишем права на том месте, на которое они и сесть не смогут, - мрачно пообещал Будяк.

- Но чтоб недоразумений не было! - повысил голос полковник. - Вы самостоятельно ведете борьбу. Оружие мы вам дадим, а дальше уж ваше дело...

"Хустское кровопролитие свидетельствовало о

чрезвычайном обострении классовой борьбы".

Редакция "Трудящейся молодежи" - краевой молодежной газеты выглядела более чем скромно. Это несколько комнат, тесно заставленных столами, стульями, шкафами для книг, газетных подшивок, папок с вырезками.

Олекса поднялся из-за письменного стола с густо исписанными листочками в руке, сказал коллегам:

- Послушайте, что получилось...

Он читал четко, ясно, выделяя интонацией главное:

- "7 ноября трудящиеся Советского Союза вместе с мировым пролетариатом будут отмечать 13-ю годовщину победоносной пролетарской революции в России, годовщину новой эпохи, эпохи диктатуры пролетариата и строительства социализма".

Олекса - невысокого роста, неистраченные силы чувствовались в каждом движении.

- "Буржуазная Чехословакия 28 октября праздновала 11-ю годовщину своего господства, годовщину жестокого ущемления и угнетения трудящихся масс..."

Журналисты слушали редактора с одобрительным вниманием. Это были молодые люди, одетые просто, по-рабочему.

- Очень правильно сказано, - поддержали они Олексу. - Какое название выбрал?

- "Две годовщины", - ответил быстро Олекса, - в этом суть! По времени они почти совпадают, эти две даты истории, но какая социальная пропасть лежит между ними!

В комнату вошла девушка, очень строгая, неулыбчивая.

- Товарищ Олекса, - сказала она, - тебя приглашают в крайком.

- Ну улыбнись же, Мирослава, - шутливо сказал ей Олекса, - тебе будет к лицу улыбка, все это подтвердят!

- Товарищ Олекса, - все так же невозмутимо повторила Мирослава, тебя просят не задерживаться...

- Иду... - вздохнул Олекса.

Секретарь крайкома КПЧ пожал руку Олексе, садиться не пригласил времени в обрез.

- Через несколько дней, - сказал устало, - в Хусте начнется забастовка рабочих фирмы "Вейсхауз". Там уже находится сенатор Иван Локота, другие наши товарищи. Жандармы стянули в Хуст дополнительные силы. Крайком партии предлагает выехать тебе в Хуст...

- Еду! - сразу же решительно ответил Олекса. - Сейчас же!

- Возможны провокации, - предупредил секретарь крайкома. - Как стало известно, жандармам выдали боевые патроны.

- Вот уже до чего дошло... - протянул Олекса.

- Да, - подтвердил секретарь крайкома, - буря приближается... И это ее первые порывы...

В Хусте приближение бури Олекса почувствовал сразу. Город волновался. На улицах группками стояли рабочие. Они бросали косые, неприязненные взгляды на вооруженные жандармские патрули.

Обыватели попрятались в домах, лавочники торопливо закрывали железными решетками и ставнями витрины магазинов.

Машины фирмы "Вейсхауз" провезли к строительной площадке штрейкбрехеров. Те спрыгивали с грузовиков, испуганно оглядывались.

- Приступайте к работе! - надсадно распоряжались мастера. Их никто не слушал.

По какой-то команде рабочие выстроились в колонну и преградили штрейкбрехерам дорогу к стройке. Полетели камни и булыжники.

- Знамя вперед! - спокойно сказал Иван Локота. Олекса стоял рядом с ним в первом ряду рабочей колонны.

Назревала схватка. Жандармы бросили карабины на руку, нервно поправляли каски.

- Прекратить беспорядки! Разойтись! - тонкоголосо выкрикивал жандармский офицерик.

- Долой карателей! - отвечали рабочие. - Хлеба и работы!

К офицеру сзади подобрался агент в штатском.