По следам легенды - Лев Корнешов

Волошин фразы произносил торжественно, значительно, будто проповедь читал в соборе. Сухой, аскетичный, с нервным румянцем на щеках, он странно выделялся среди своих раскормленных гостей.

- Не зевай, Августин, а то пока ждать будешь, Бродий к власти прорвется, - серьезно сказал ему Бращак.

- То пустое, - отмахнулся от него Волошин. Он встал: - Дозвольте, панове, поднять эту чарку за колыбель земель украинских, за нашу подкарпатскую Русь!

Выпили дружно, с усердием.

В уголке большой парадной "залы" девушка в строгом темном костюме и расшитой шелком блузке записывала "высказывания" Волошина, который время от времени поглядывал на нее с явной теплотой.

- Кто такая? - спросил у Бращака сосед.

- Пан Волошин новой стенографисткой обзавелся, - ухмыльнулся многозначительно Бращак.

- Еще одной? А София куда подевалась?

- Любит наш Августин... свежих людей. Докладывал мне Будяк, что София, красавица наша, отправилась в батюшкин приход попрощаться, ждет ее дальняя дорога... - Бращак заговорил совсем тихо.

- Не может того быть! - удивился сосед.

- Еще как может. Эта бывшая учительница давно уже служит двум господам. Причем неизвестно еще, какому старательнее.

- Волошину про то известно?

- Не сомневаюсь - знает. Но так нашему дорогому Августину удобнее. Бращак рассмеялся,

- Панове! - истово обратился ко всем Августин Волошин. - Собирайте, накапливайте силы, гуртуйте вокруг себя всех, кто ненавидит большевизм, кому дороги наша вера и идея! Мы должны с оружием в руках встретить заветный светлый час. А он грядет!

- Светлый час... - прокомментировал Бращак. - Власть он хочет урвать, вот чего он хочет, какие сны видит!

Гости поднялись из-за стола, разбились на чинные группки. Дельцы потели в своих суконных костюмах-тройках "под Европу", сверкали драгоценности на крестах у священников. В передней комнате дремали мордатые хлопцы - волошинская охрана.

Волошин расспрашивал Бращака:

- В последнее время мне все чаще говорят о каком-то "товарище Олексе". Кто такой, узнавали?

Бращак почтительно доложил:

- Олекса - сын лесоруба из Ясиней. Отец умер, старший брат коммунист, в комсомол вступил в двадцать четвертом году, через год - в партию, участвовал в коммунистических демонстрациях, агитировал среди рабочих и лесорубов.

- Из убежденных, - неопределенно протянул Волошин.

- Говорят, из самых идейных, - подтвердил Бращак. - Из края исчезал на три года, - продолжал он. - В полицейском досье...

- Кто его смотрел?

- Будяк... Так вот там эти три года никак не обозначены. А мы установили, что он через Германию и Польшу нелегально уезжал в Советский Союз, учился в Харькове. Возвратился в край тоже по чужим документам.

- Высокого полета птица, - протянул Волошин.

- Полет тот можно и оборвать... - сказал многозначительно Бращак.

- Все можно, - согласился Волошин.

Бращак ехидно спросил:

- А ваша любимица хоть попрощалась с вами?

- Кто? - сделал вид, что не понял, Волошин.

- София, - с удовольствием объяснил Бращак. - Укатила на днях в Берлин. Точно знаю это.

- Пусть посмотрит Европу, - уклончиво прокомментировал Волошин.

"Трудящиеся должны бороться против всякого

национализма. Буржуазному национализму следует

противопоставить интернациональное, революционное

единство".

Начальник полиции докладывал губернатору края:

- Получено сообщение, что к нам направляются известный коммунистический публицист Юлиус Фучик и группа коммунистов из Чехии и Словакии,

- Зачем они жалуют? - удивился губернатор. Он внешне скучающе слушал полицейского.

- Цель поездки - знакомство с положением в Закарпатье.

- Можно представить, что напишет в своей коммунистической газете Фучик! - Губернатор уже не скрывал раздражения.

- Статьи его нам славу не умножат, - подтвердил начальник полиции. Какие будут распоряжения?

- Ума не приложу, - с досадой ответил губернатор. - С одной стороны едут открыто, с другой - явно антиправительственная акция.

- А может, турнуть их отсюда, чтоб и следов не осталось? - решительно предложил полицейский.

Губернатор отрицательно покачал головой:

- Скандал разразится колоссальный. Запросы, интерпелляция в парламенте... Нет, что-то другое надо придумывать...

...Олекса, Мирослава, Сирена, несколько активистов крайкома встречали на вокзале Фучика и делегатов от рабочих.

- Смотри, Олекса, - тронула за плечо Олексу Сирена. Впрочем, он и сам уже обратил внимание на то, что перрон вокзала заполнялся суетливыми людьми, одетыми разномастно, но в одном стиле - под "простых" украинцев. Кое-где мелькнули желто-голубые флажки с трезубцем. Было немало и крепко выпивших. Среди толпы сновали Будяк и несколько его подручных.

Олекса посмотрел на часы, подозвал Мирославу.

- Мирослава, времени нет, но вдруг... Быстро пошли хлопцев на заводы, пусть поднимают рабочих.

- Не успеем, - отчаянно сказала Мирослава, - а эти вас затопчут. Напоили, подкупили всю городскую шваль...

Поезд из Праги шел точно по расписанию. В одном из вагонов у окон стояли, смотрели на плавно проплывавшие горы Юлиус Фучик и его товарищи.

- Люблю Карпаты, - сказал один из рабочих. - При взгляде на них начинаешь понимать, что такое вечность.

- Нет в этих горах тишины, - ответил Фучик. - В Закарпатье ежемесячно участвуют в рабочих демонстрациях по пятьдесят-шестьдесят тысяч человек... После тяжелейшего неурожая здесь нищета достигла предела. Безработица, болезни... Добавьте к этому политику насильственной колонизации и вы поймете, сколько отчаяния и гнева накопилось в Карпатах.

А там, куда они ехали с миссией солидарности, им готовили недобрую встречу. Повинуясь команде Будяка и его подручных, сброд на перроне кое-как выравнивал ряды. Полицейские покидали станцию. Они ухмылялись.

- Всыпьте красным, хлопцы, - бросали на ходу, - чтоб и носа к нам впредь не совали...

Мирослава уже на бегу торопливо сказала Олексе:

- Я к безработным... Они поймут...

Девушка вскочила в пролетку на привокзальной площади, крикнула извозчику:

- Быстрее к бирже!

- Не поеду, - хмуро сказал пожилой гуцул, - убьют вот те... - указал он на вьющуюся на перроне толпу.

- Поедешь, коханый, - зло ответила Мирослава. - Вот деньги, здесь хватит...

- Не-е, - замотал головой извозчик.

Мирослава в другой руке уже держала пистолет.

- Выбирай...

- Вьо-о! - взмахнул батожком извозчик.

- И быстро чтобы!

Пролетка понеслась по узкой улице.

На бирже труда сидели, стояли, перебрасывались фразами сотни безработных. Хмурые, изможденные, они знали, что работы нет и скоро не будет, и пришли сюда скорее по привычке, чем в надежде на счастливый случай.

Пролетка с Мирославой влетела во двор биржи.

- Товарищи!.. - выкрикнула Мирослава. Она стояла в пролетке, на виду у всех. Безработные вяло подошли.

- Товарищи! К нам едут рабочие Чехии и Словакии, чтобы посмотреть, как мы бедствуем, и поддержать наши требования...

- ...Жаль, - сказал Олекса своим товарищам, - что поезда из Праги ходят точно по расписанию. Не успеет Мирослава.

Один из коммунистов, в форменной куртке и фуражке железнодорожника, начал пробиваться сквозь толпу к зданию вокзала. Он вошел в комнату дежурного:

- Видишь? - указал в окно на снующих по перрону полупьяных людей.

- Никогда такого не было, - срывающимся голосом сказал дежурный по станции.

- Задержи пражский... Дай красный по линии...

- Не имею такого права! - побледнел дежурный. - С работы погонят, если не посадят, а у меня пятеро на шее, пять ртов голодных...

- Давай красный... От имени крайкома партии прошу... Кровь ведь здесь прольется! Весь сброд сюда сползся... И все жандармское воронье слетелось!

Дежурный, отчаянно махнув рукой, включил красный на семафорах.

А в кабинете начальника станции, где расположились полицейские чины, Бращак и его подручные, уже предвкушали скорую расправу с делегацией пражан. Полицейский полковник сказал одобрительно Бращаку:

- Неплохо поработал... Сколько людей вывел?

- Сотни две, не меньше.

- Да наших с сотню наберется... Сила! Где Будяк? - спросил громко, чуть ли не с воодушевлением.

- Здесь я! - откликнулся Будяк.

- Готова депутация?

- Так точно!

- Значит, подходите к вагону с этими пражскими коммунистами и говорите: так, мол, и так, не желаем мы, народ, видеть вас, чешских колонизаторов, на своей земле. Убирайтесь! Во избежание несчастных случаев из вагона выходить не советуем. Ясно?

- Куда ж яснее! - щерил редкие зубы в злорадной ухмылке Будяк.

- Только смотри мне, не перепутай чего, а то три шкуры спущу и солью присыплю! Дыхни!

- Так я трошки... для бодрости, - не испугался грозного тона Будяк.

- Лайдак! - сплюнул в угол полковник. - Выметайся на перрон.

- Что там происходит? - неожиданно осипшим голосом спросил Бращак, выглянувший в окно.