Человек из Высокого Замка - Филип Дик

— Поигласите сюда на минуту господина Рэмси, — сказал Тагоми.

— Да, пожалуйста. — Она поставила магнитофон и вышла, постукивая каблучками.

Вошел господин Рэмси с папкой накладных. Молодой, улыбающийся, в клетчатой сорочке с галстуком-ленточкой и в джинсах в обтяжку без ремня, столь популярных у здешних щеголей.

— Мое почтение, господин Тагоми, — проговорил он. — Прекрасный сегодня выдался денек.

Тагоми поклонился. Рэмси тотчас же вытянулся и поклонился в ответ.

— Я советовался с Оракулом, — начал господин Тагоми, когда барышня Эфрейкян заняла свое место, примостив магнитофон на коленях. — Вам известно, что господин Бэйнс, который вскоре прибудет, разделяет арийскую теорию в вопросе так называемой культуры Востока. Я мог бы попробовать поколебать его убеждения с помощью подлинников китайской живописи иликерамики эпохи Токугава… Но обращение его в истинную веру — не наше дело.

— Я понимаю, — сказал господин Рэмси. Он попытался сосредоточиться, и эти усилия отразились на его лице.

— Поэтому нам придется считаться с его вкусами и преподнести ему ценное произведение американского искусства.

— О да, разумеется.

— По происхождению вы американец. Несмотря на то, — тут он остановился и смерил Рэмси пристальным взглядом, — что вы не сочли за труд изменить цвет кожи.

— Обыкновенный загар от кварцевой лампы, тихо сказал Рэмси, — исключительно в целях получения витамина Д.

Однако униженное выражение лица говорило о другом.

— Уверяю вас, я сохранил естественную связь… — Господину Рэмси не хватало слов. — Но я не прерывал контактов с… традиционной местной культурой.

Господин Тагоми повернулся к Эфрейкян:

— Продолжим, пожалуй. — Магнитофон заработал. — После консультации с гадательной книгой и нахождения двадцать восьмой гексаграммы «Та Куо», на пятом месте отыскал неблагоприятное изречение, звучащее так:

На засохшем тополе распускаются почки.

Старуха выбирает себе мужа.

Без сожаления. Без славы.

— Достаточно ясное указание: господин Чилдан ничего достойного внимания нам не предложит. — Тагами сделал небольшую паузу. — Будем откровенны. Я не могу опираться на собственный опыт в делах, касающихся американского искусства. Поэтому… — он задумался, подыскивая подходящее слово, — нам понадобитесь вы, господин Рэмси, как американец по происхождению. Нужно сделать все, что в наших силах.

Господин Рэмси ничего не сказал в ответ. Несмотря на все усилия, его лицо предательски выдавало обиду и гнев, тщательно маскируемые молчанием.

— Далее, — говорил господин Тагоми, — я советовался с Оракулом еще по одному делу. Из политических соображений не могу произнести вопрос при господине

Рэмси. Можно сказать и по-другому: такого человека нельзя допускать к нашим особой важности делам. Достаточно упомянуть, что я получил довольно многозначительный ответ. И он дал пищу для размышлений.

Рэмси и Эфрейкян, не отрываясь, смотрели на него.

— Это связано с господином Бэйнсом, — сообщил Тагоми.

Оба служащих кивнули.

— В ответ на мой вопрос именем тайных сил дао я получил сорок шестую гексаграмму. «Шенг», Доброе предзнаменование. А также шестерку вначале и девятку на втором месте.

Вопрос звучал так: «Удастся ли успешно разрешить дело с господином Бэйнсом?» Девятка на втором месте уверяла:

Если ты прямодушен,

То даже малая жертва поможет тебе.

Не имеющему вины.

Из этого следует: господин Бэйнс удовлетворится любым подарком, врученным ему Высшей Торговой Миссией при посредничестве господина Тагоми. Однако, задавая такой вопрос, Тагоми подразумевал еще одну, более глубокую мысль, едва осознаваемую им самим. Как это часто бывает, гадательная книга восприняла и второй, подсознательный вопрос, и ответила на него тоже.

— Как известно, — продолжал Тагоми, — господин Бэйнс доставляет нам новые литейные формы, разработанные Швецией. Если мы придем к соглашению с его фирмой, то, несомненно, сможем заменить многие дефицитные металлы пластмассами.

На протяжении вот уже нескольких лет Тихоокеанское Сообщество предпринимало немало усилий, пытаясь заполучить от Рейха помощь в области производства пластмасс. Однако крупнейшие немецкие химические концерны и, в первую очередь, «АГ Фарбэн», ревностно охраняли свои патенты, фактически удерживая мировую монополию в этой области, особенно в технологии синтеза полистиролов. Поэтому Рейх имел важное преимущество в торговле с Сообществом и опережал его в техническом отношении по крайней мере на десятилетие. Межпланетные ракеты, стартующие с «Festung Europe»[5], собраны из термостойких, легких и прочных пластмасс, выдерживающих даже столкновение с метеоритами. Тихоокеанское Сообщество не располагало ничем подобным. Здесь по-прежнему использовались традиционные материалы: древесина, и, конечно же, незаменимые еще металлы. При мысли об этом господин Тагоми внутренне съеживался: ему доводилось видеть на ярмарках некоторые образцы новейших немецких достижений. Особенно впечатлял выполненный полностью из пластмасс автомобиль D. S. S., Der Schnelle Spuk.[6], стоивший всего, в пересчете на валюту ТША, около шестисот долларов.

Однако был скрытый вопрос, который он ни при каких обстоятельствах не мог произнести вслух из-за всех этих пиноков, постоянно крутящихся в бюро Торговых Миссий, точнее, определенный аспект деятельности господина Бэйнса, на который лишь намекала полученная из Токио шифрограмма. Ранее кодированные материалы поступали редко и обычно касались вопросов безопасности, ко отнюдь не торговли. Кроме того, применялся метафорический шифр с использованием поэтических аллюзий с целью предотвращения шпионажа со стороны немцев, способных в своих зонах прослушивания десшифровывать самые сложные коды. И токийское руководство опасалось именно Рейха, а отнюдь не полуоппозиционных клик с Японских островов. Ключевая фраза «снятое молоко в его диете» содержала намек на забавную песенку из одной оперетки, где настойчиво внушалась мысль:

Бывает и такое,

Что молоко снятое

Прикинется сметаной.

Консультации с «И-Чинг» подтвердили подозрения Тагоми. Комментарий Оракула являл собой следующее: «Надлежит предположить, речь идет о сильном человеке. Истина заключается в его несоответствии своему окружению. Он слишком тверд и очень мало внимания обращает на видимое, а благородный характер обеспечивает ему успех…»

Подозрение состояло в том, что господин Бэйнс — не тот, за кого себя выдает, и подлинной целью его приезда в Сан-Франциско является не заключение соглашений о литейных формах. Короче говоря, господин Бэйнс — шпион.

Однако Тагоми не имел абсолютно никакого понятия о том, на кого работает Бэйнс и за какое вознаграждение.

Без двадцати два Роберт Чилдан с величайшей неохотой закрыл магазин. Затем подтащил свои тяжеленные чемоданы к краю тротуара, подозвал рикшу и велел отвезти его к «Ниппон Таймс». Сгорбленный и вспотевший китаец с изможденным лицом, униженно пробормотав полагающийся в таких случаях набор вежливых слов, принялся за погрузку багажа. Затем помог Чилдану сесть на покрытое ковром сиденье, щелкнул счетчиком и, вскарабкавшись на свое седельце, начал крутить педали — в потоке автомобилей и автобусов на Монтгомери-стрит.

Чилдан извел полдня, рыская в поисках обещанного для господина Тагоми, и сейчас — злой и обеспокоенный — взирал на плывущие мимо здания. «И все-таки это успех! Профессиональные навыки не зависят от настроения: мне удалось найти подходящую вещь, господин Тагоми смягчится, а его гость, кем бы он ни оказался, будет в восторге. Я никогда не обманываю надежд покупателей», — думал Чилдан.

Просто чудо: ему удалось раздобыть совсем новенький, самый первый номер комикса с Типом и Топом. Одна из первых книжечек такого типа, высоко оцениваемая «americana» тридцатых годов, раритет, притягивающий внимание многих коллекционеров мира. Конечно же, имелись и другие вещицы; их он намеревался продемонстрировать вначале. Неторопливо, переходя от одной к другой, пока не дойдет постепенно до комикса, надежно спрятанного на дне самого громоздкого чемодана — в кожаном футляре, обернутого в тонкую бумагу. Из радиоприемника рикши неслись популярные мелодии, конкурируя с динамиками других рикш, автомобилистов и автобусов, следовавших рядом. Их Чилдан не слышал: уже привык. Не обращал он внимания и на огромные неоновые рекламы, украшавшие фасады почти всех высотных зданий. В конце концов, его собственная неоновая вывеска вспыхивала и гасла каждый вечер в такт многим другим. Разве существует иная реклама? Приходится мириться с реальностью.