Одна тень на двоих - Татьяна Устинова

— Там есть немного новых кинематографических фильмов, — он кивнул на стойку с кассетами и подтянул кашемировые рукава, чтобы удобнее было мыть посуду.

— Данилов, ты особенно-то не усердствуй, — сказала Марта, — посуду в этом доме моет посудомоечная машина. Ты что-нибудь об этом знаешь?

Она сидела на полу, на круглом тибетском ковре, который отец подарил Данилову на день рождения.

Родители любили дарить ему что-нибудь в этом духе. Статуэтку Будды, искусно вырезанную из слоновой кости. Шелковое покрывало из Кайруана.

Нефритового дракона с оскаленной остекленевшей пастью. Глиняный кувшин ручной работы. В год по одному подарку. Раньше было по два — еще один на годовщину свадьбы.

На одном из подарков теперь сидела Марта, скрестив длинные ноги в безупречных черных колготках. Платье тоже было черным и безупречным, немножко измятым, потому что она заснула в нем, дожидаясь Данилова. Он видел ее спину — прямую и тонкую, и прямые плечи, и сильные руки, обтянутые плотными рукавами платья.

Он давно привык считать все это — своим. Несмотря ни на что. Несмотря на Петю и его предшественников. Несмотря на пятнадцать лет, в которых чего только не уместилось. Несмотря на его женитьбу. Несмотря на Лиду.

Как раз Лиду он никогда не считал своей.

Марта Черниковская — чужая жена! Мать какого-то непонятного ребенка.

Она больше не будет спать у него на диване и клацать по клавиатуре компьютера. Просто ей станет некогда, и в ее жизни появятся вещи гораздо более важные, чем Данилов. Все правильно. Не могло же это вечно продолжаться.

Но он-то думал, что будет продолжаться. Вернее, он об этом вообще не думал.

Загрузив машину, которая тут же бодро загудела, Данилов вытер руки льняным полотенчиком и бросил его в специальную корзину для полотенчиков. И улыбнулся. Марта поставила «Звездные войны», какой-то там эпизод. Он купил эти «Войны» специально для нее. Сам он предпочитал Гринуэя и Кустурицу.

Телефон выдал переливчатую руладу, и Марта, не оборачиваясь, сделала звук потише.

— Данюсик, — позвала из трубки Лида, — это я. Как ты там, без меня? Мама передает тебе привет. Это я сразу говорю, чтобы потом не забыть.

— Спасибо, — сказал Данилов, — ей тоже.

— Как дела, Данюсик? Слушай, ты не помнишь, кто в этом году выиграл «Ю-ЭС Оупн»?

— Пит Сампрас.

— Да. Точно. Я целый день не могла вспомнить.

Данилов вежливо молчал.

— Я звонила, но тебя не было дома. Я думала, ты заедешь.

— Мы же не договаривались.

— Ну и что? Я за приятные сюрпризы.

Данилов вовсе не был уверен, что может быть приятным сюрпризом.

— Данюсик, а завтра ты что делаешь?

— Собираюсь съездить в дом, который проектировал. Там завтра никого не будет, мне нужно посмотреть кое-что. Это не надолго, часа на два. К вечеру освобожусь.

— Тогда пойдем вечером в Кремль! Начинается конкурс бальных танцев. Закрытый просмотр, все будут. Давай посмотрим немножко, а потом поедем куда-нибудь ужинать. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Данилов. Ему, собственно было все равно — танцы так танцы, ресторан так ресторан, «Ю-ЭС Оупн» так «Ю-ЭС Оупн».

— Я так устала, — пожаловалась Лида, — мама меня опять таскала в «Мариотт». У папы юбилей, ты же знаешь. Мы сто залов пересмотрели. Маме больше всего нравится «Мариотт», а мне «Гостиный двор». А тебе?

Данилов честно попытался поддержать беседу. В конце концов вежливость — прежде всего.

— Я никогда ничего не отмечал ни там, ни там, поэтому трудно сказать.

— Ну вот, тебе даже сказать трудно, а я все это пересмотрела! И непонятно, зачем. Все равно мама сделает так, как ей больше нравится. Когда у тебя будет юбилей, я тоже сделаю все, как мне нравится. — И она засмеялась.

— Ну конечно, — согласился Данилов. Почему бы ему не согласиться?

— Светлана Сергеевна звонила маме, — сообщила Лида. Светланой Сергеевной звали мать Данилова. — Сказала, что она тебя неделями не видит, что ты все время на работе, а Михаил Петрович опять какую-то премию получил в Париже. Ты знаешь?

— Знаю.

— А почему ты не был на вручении?

Его мать сообщила ее матери, что он отсутствовал, когда вручали премию его отцу. Данилову стало противно.

— Меня не приглашали, Лида, — произнес он холодно, — кроме того, до Парижа далеко, а у меня полно работы.

— Да ладно тебе, Данюсик, что за комплексы, — у нее был такой тон, что Данилов поморщился, — ты же не маленький. Ты не можешь обижаться на то, что твой отец — знаменитость.

— Лида, прости, пожалуйста, — быстро сказал Данилов, — у меня мобильный звонит. Во сколько завтра нам нужно быть в Кремле?

Он положил трубку, подумал и вылил остатки вина в чистый стакан.

— Бальные танцы? — спросила Марта, по-прежнему не оборачиваясь. Он улыбнулся.

— Откуда ты знаешь?

— Весь Интернет в этих танцах. Завтра в Кремле большой бомонд. Поедешь?

— Поеду.

— Молодец, — непонятно похвалила Марта. — Оказывается, этот ужасный, который сопит в шлеме, отец того, который летает на космическом истребителе.

Данилов посмотрел на экран и пристроился рядом с Мартой, подтянув безупречные складки на брюках.

— Это еще не все, — сказал он, — на самом деле он не ужасный, а добрый и хороший. Светлая сторона силы возьмет верх.

— Ясное дело, — согласилась Марта и хлебнула из его стакана. — А когда выяснится, что он хороший?

— В самом конце.

— Он совершит героический поступок и соберет килограмм макулатуры?

Данилов засмеялся и допил вино.

— Ну конечно.

— Ты что, смотрел без меня?

— Смотрел, — признался Данилов, — мне нечем было заняться, и я посмотрел.

— Ты вполне можешь не оправдываться, — сказала Марта негромко, — этот фильм смотрит все население земного шара в возрасте от десяти до восьмидесяти.

— Моему отцу дали какую-то премию, — Данилов посмотрел на ее шею с завитками оставленных волос. Почему-то ее шея его успокаивала, — а я даже не знал. Я сказал Лиде, что знаю, а на самом деле не знал.

Они помолчали. Данилов молчал просто так, а Марта сочувственно. Его отношений с родителями она никогда не понимала.

— Данилов, принеси мне мою сумку, — попросила она, не отрываясь от экрана, на котором эскадра космических истребителей затеяла галактическую войну, — а еще лучше достань из нее очки.

Данилов с готовностью поднялся.

— Где ты ее бросила?

Марта махнула рукой:

— Там где-то. Далеко. У входной двери.

Он вернулся через минуту и положил что-то на стол.

— Ну? — спросила Марта нетерпеливо. Эскадра дралась уже из последних сил. — Что, не нашел? Сумку? Или дверь?