7 жизней. Роман - Сергей Корнев

– Что ж поделаешь, сейчас пойдём до деревни на автобус, а то так и останемся здесь.

– Ты, чё, дурак? – заржал парень. – Автобусы отменили все. Ты чё? На дороге не видать нихрена!.. Чё бы мы сюда припёрлись-то? Я машину бросил, на, тут недалеко.

Кирилл обессилено сел на лавку. Казалось, что ещё мгновение, и слёзы появятся на его глазах.

– Это правда? – вымолвил он, еле дыша.

– Да, – сказала девушка, – мы из Б. Я должна была ехать на этом автобусе, но рейс ещё час назад отменили. Там такое на улице творится, мы чуть не перевернулись на машине!..

– «Чуть не перевернулись», – передразнил её парень. – Сама виновата. Завтра поехали бы! А теперь всё, садись вон на лавку. Приехали, на!..

– Да пошёл ты, знаешь куда! – огрызнулась она. – Посидим часа два, утихнет немного и поедем. Машину ребята помогут вытащить.

Парень плюхнулся на лавку и, отвернувшись от неё, сказал:

– Я домик этот увидал, на, ну и свернул на лесную дорогу тут недалеко. Думал, по ней сюда доеду, но снега уже навалило, на. Встал, на.

Повисла неловкая пауза. Артём переминался с ноги на ногу, Кирилл моргал глазками. Парень нервно, но важно гремел брелоком с ключом от машины.

Алик, настороженно взирая на этот брелок, вдруг вспомнил водилу, подбросившего его до Брехаловки, тёплую машину и дождь, и как было хорошо ехать и дремать.

Девушка брезгливо и отстраненно разглядывала комнату, проявляя интерес, пожалуй, только к лежавшему на полу Петровичу. Петрович спал или притворялся, что спит.

Ветер за окном выл, не утихая ни на минуту. Крупно и безнадёжно шёл снег. Домик жаждал звуков.

Голос подал раскисший Кирилл:

– А вы ведь в А. ехали, да? Не подбросите нас, когда распогодится немного?

– Машину поможете вытащить, подброшу – чё не подбросить… – недовольно ответил парень.

Но Кирилл не заметил этого тона, и произошло чудо – его глазки моментально просияли, ресницы перестали учащённо моргать, а в подавленном было голосе вновь появились жизнерадостные нотки. Он облегчённо и уважительно протянул парню руку:

– Давайте знакомиться тогда. Меня Кириллом зовут.

Парень ответил громким, с большим размахом и насколько возможно крепким рукопожатием:

– Пашок, на!.. А это подруга моя, Наташка, – он ткнул, не поворачиваясь, большим пальцем руки в сторону девушки и, подумав малость, добавил: – Я за неё голову кому хошь отверну.

Парень напряжённо хохотнул пару раз. Кирилл за компанию посмеялся тоже и как-то неожиданно неприлично представил своих товарищей по несчастью:

– Этот, с бородкой – Артём, а который волосатый – Алик.

– Волосатый и сам бы мог представиться, – съязвил Алик, ощутив на своей руке громкую и крепкую руку Пашка.

– Да ладно, не обижайся ты, – отмахнулся Кирилл и, вновь обращаясь к парню, указал на Петровича: – А это Вован Петрович пьяный сюда забрёл отдохнуть.

Пашок, почему-то вяло пожав руку робко подошедшего к нему Артёма, небрежно заметил:

– Надо бомжа этого на крыльцо вытащить. Нехрена вонять тут лежать.

Алик гневно вдохнул воздух, но промолчал. «Козёл! – кричало у него внутри. – Тебя нахрен отсюда вытащить! Раскомандовался тут!».

Полное бессилие завладело Аликом, бессильем дышало его присутствие здесь, бессильем дышала невозможность свалить отсюда, а также ненавистью к этому домику и этим людям, с которыми он вынужден был делить крышу над головой. Захотелось, наплевав на непогоду, пойти пешком в город А. Не важно, как и сколько идти. Рано или поздно всё равно дорога закончится, и всё пройдёт.

«Не растаю – не сахарный», – решил Алик. Взял баклажку с недопитым пивом. Налил себе одному. Для храбрости. На дорожку.

– Э, командир, на, – услышал он хриплый голос Пашка, – Давай уж всем наливай, раз взялся. Ладно, хрен с ним, с бомжом-то… Как говорится, не трожь говно, на!..

«Вот именно, – с горькой иронией сказал про себя Алик, – не трожь говно». И принялся разливать пиво. Стаканов на всех не хватало. Один Петровичев, три, из которых они сами пили, и ещё только один свободный.

– Стаканов на всех нет. Девушка будет? – обратился Алик к Пашку.

– Буду, – кокетливо заявила Наташа.

– Почему нет? – Пашок посчитал стаканы. – Пять. Чё, бомж, что ли, один стакан загадил, на?

Петрович зашевелился и приподнялся на своём одре.

– Сынки, я не бомж. У меня в Брехаловке дом.

– Ну а чё ты тогда тут разлёгся, на? – засмеялся Пашок.

– Сейчас пойду домой. Я тут от дождя… А потом вот с ребятами выпил и сморило.

– «Сморило»! Ладно, – сказал Пашок Алику, – наливай, а я из горла буду.

Петрович вскочил, засуетился и выгреб из своей сумки ещё одну бутылку водки, «чекушку». Выпучив глаза и беззвучно шевеля губами, он подбежал к столу и выпалил:

– А можно, ребята, я с вами тоже выпью немножко? Я, знаете, как люблю молодёжь!.. Вон и девочка у вас какая красивая сидит.

– Иди домой! – отрезал Пашок.

– Я пойду, – Петрович ударил себя в грудь. – Пять минут посижу, выпью пять капель и уйду. Тебя как звать?

– Тебе зачем, на?

– Ну как?

– Павел меня зовут, на.

– Паша, – сказал Петрович почти совсем трезвым голосом, – не откажи. Пять минут, выпьем – и я пойду. Владимир Петрович.

Он протянул Пашку свою мозолистую руку. Тот всё же её пожал.

– Ладно, садись.

Все уселись за стол, Петрович налил себе водки.

– За молодых! Особенно за девочку вашу.

Выпив, закурили. Алик исподлобья взглянул на Наташу. Та дерзко посмотрела ему прямо в глаза, так что даже какая-то непонятная связь длиной в один миг возникла между ними. Ох, сколько раз он видел такие взгляды! Не нравились они ему, не должна женщина так смотреть на мужчину, особенно если видит его в первый раз в жизни. Сделав усилие над собой, он отвернулся.

Пашок, присосавшись к баклажке, до дна осушил её и бросил в угол комнаты. Та, звонко отскочив от стены, закатилась куда-то под стол, а пронзительный, неприятный звук, изданный ею, какое-то время ещё висел в воздухе. Фальшивый такой, плоский и унылый.

– Ты чё буянишь? – вскричала Наташа.

Пашок, оглядев парней, буркнул:

– Вот все они бабы такие. Из-за неё попали в эту жопу, а она ещё «чё буянишь», на.

Он зло сплюнул на пол.

– Ничего, Паш, – вмешался Петрович, – у меня жена тоже ругается… А пусть ругается. Куда она без мужика? Поругается и перестанет. Жена на то жена, чтоб при муже быть.

– Она ещё не жена… – отозвался Пашок. – А жена к мужу должна ласковая быть.

– Можно подумать, я не ласковая, когда надо, – ответила Наташа, загадочно посмотрев в потолок.

– Давай, выпьем с тобой, Паш, за взаимопонимание и согласие, и чтоб у вас всё было хорошо, – предложил Петрович.

Пашок схватил у Наташи стаканчик.

– Давай, наливай.

Они выпили.

– Бери, закусывай, закусывай, – суетился Петрович.

Пашок поморщился и выдохнул.

– Нехрена закусывать.

– Не забудь, нам ещё ехать предстоит, – заметила Наташа.

Он поднял указательный палец вверх и, пристально взглянув на Кирилла, спросил:

– У тебя подруга есть? Она тоже такая стерва?

– Подруги нет сейчас, а стервочки мне, наоборот, даже нравятся. Что-то в них есть… – мягко и осторожно, точь-в-точь, как домашний кот наступает своими пушистыми лапками по мокрой земле, ответил Кирилл.

– Да! – подтвердил Пашок, опустив свой палец. – За то я её и люблю, Натаху-то. Наливай, батя, ещё, выпьем за неё.

Петрович тут же оформил. Выпили.

– Все они, девчонки, одинаковые, – осмелев, продолжил Кирилл. – Я только зануд не люблю, которые ломаются, строят из себя не понятно что.

– Единственно, что в них одинакового – это месячные, – неожиданно для самого себя влез Алик. – А так они разные, как и все люди.

– Вот это сейчас грубо сказал, на, волосатый! – рассвирепел Пашок. – Чё ты тут буробишь в присутствие девушки?

Алик испугался и потупил взгляд, ругая себя за то, что вмешался в разговор. Он вспомнил, что хотел идти пешком в город. Но теперь былая решительность покинула его.

Голова кружилась, смертельно захотелось уснуть и долго спать где-нибудь в тёплой кровати, но только не здесь. Здесь нельзя. Здесь холодно и неуютно. Здесь звери вокруг, а не люди. Впрочем, дома тоже звери. Но те звери какие-то родные.

Только Артёма было жаль. Хотя тот неплохо приспособился – снова достал свой плеер и, похоже, только физически находился в этой компании.

«Артём – нормальный парень. Сидит, помалкивает. И я буду молчать», – мысленно принял решение Алик.

– А что он такого сказал? – улыбнулась Наташа. – Я не такая, как все. Я особенная.

Она моргнула ресницами и потянулась.

– Я ему сейчас морду набью, чтоб вообще больше ничего не говорил. Ты для меня только особенная, – огрызнулся Пашок.

– Я для всех особенная.

– Ты только на всех не заглядывайся, а то я, на…