7 жизней. Роман - Сергей Корнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В Красном Восходе был, а что?
– Что нашёл?
– А чего там найдёшь-то?
– Да ладно брехать-то! – вмешался Славуня. – По тебе что ль не видать, что выжрал?
Но Петрович не потерялся:
– У Волковых палисадник копал. Что ж они, стакан не нальют что ль?
– Они и за стакан удавятся, – проворчал Хрипатый. – Толька когда приедет, не слыхал?
– Сказал к двенадцати приедет. Двенадцати нет ещё?
– Половина, – Хрипатый завернулся. – Сам что ль не знаешь?
– Часов не ношу. Откуда я знаю? – ухмыльнулся Петрович и, заметив, что к нему интерес потерян, удалился.
А дома ждал разнос. Жена накинулась, точно гусыня – не успел порог перейти – зашипела:
– С утра пораньше уже закружил, тварь ты паскудная! А дела кто будет делать? Я, что ли, должна надрываться?
И она с негодованием потрясла своим большим, далеко не женским кулачищем.
– А что сделать-то надо, Люсь? – осторожно, вжав голову в плечи, спросил Петрович.
Ответ был громоподобным:
– Тебе дел, что ли, нет, паскудина?! У людей нормальных огород уж копается, а ему дел нет! Давай, вон, марш, в палисадник! Или что, не можешь, выжрал уже? Где был, где шлялся?
– Да в Красный Восход ходил…
– Что там, в Красном Восходе, делать?
– Да у Бобра был…
– Это, значит, у Бобра ты, скотина, хочешь работать, а дома нет?
Петрович смиренно помолчал и как бы невзначай переменил тему:
– Там недалеко домик какой-то построили…
Сработало.
– Что за домик? Кто построил?
– Да не знаю. Так, для красоты, наверное. Я заходил туда.
– И что там?
– Да ничего особенного. Стол стоит. Лампа керосиновая висит…
– Лампа хорошая?
– Плохая. Я смотрел. А в подполе какая-то сумка лежит…
– И что в сумке?
– Да не знаю. Не стал смотреть. Мало ли, что там положат.
Жена оттаяла.
– А что ты её не взял? Посмотрел бы, что там. Сумка сама хоть хорошая?
– Да с виду хорошая…
– Ну что ж ты её не взял? Иди скорей, возьми, а то кто другой опередит тебя, дурака.
Петрович сел за стол.
– Ладно, сейчас схожу. Ты мне пожрать что-нибудь дай. Что ж я, голодный пойду, Люсь?
Но Люся снова разозлилась. Правда, не так сильно, больше предупреждающе как бы.
– Как стаканы искать, так ты голодный ходишь. С собой возьмёшь, закусишь за одно, – она сходила за занавеску к своей кровати и принесла чекушку, початую, грамм сто пятьдесят, может. – На! Сумку принесёшь, ещё дам. В холодильнике яйца варёные возьми, ветчину отрежь. Хлеб купила, в столе.
Петрович посмотрел в окно.
– Да там нахмурилось, дождик сейчас пойдёт.
Глаза слипались, в сон что-то потянуло. Идти, конечно, никуда не хотелось. Особенно в дождь… Сдалась ей эта сумка? И зачем только сказал-то. Да ещё не по себе почему-то стало от домика. Мало ли, кто там эту сумку положил? Может, спрятал кто? А так просто сумки не прячут – это дело не чистое. Хотя, с другой стороны, могли и строители оставить – шмотки, инструменты какие-нибудь. Подумали, что в подпол никто не полезет. Но зачем они нужны-то шмотки, инструменты эти?
– Иди! – приказала жена. – И, послушай, если там, в сумке, что-то ценное, то ты сразу сюда не неси. Тогда, если кто кинется искать, сюда и припрутся – есть, кому доложить. Понял? Перепрячь в лесу где-нибудь, а как стемнеет, заберёшь. Понял?
– Понял, не дурак, – тихонько огрызнулся он.
– В этом я не уверена, – резко отрубила она и скрылась в своём углу за занавеской.
На улице таки вдарил дождь. Гулкой дробью забарабанил по крыше, мощными и крупными каплями ударил в стёкла окна. И как ни хотелось всё-таки остаться дома, как ни лениво было переться в такую погоду по Люськиной прихоти, но с ней не поспоришь.
Петрович достал из холодильника предложенную ею еду, хлеб из ящика стола. Наскоро отрезал несколько кусочков ветчины, кусок хлеба, по ходу дела отправив кое-что и себе в рот. Затем сходил в сени, принёс свои пастушьи сумку и плащ. С ними ещё в позапрошлое лето он берёг колхозных коров. В сумку отправились уложенные в один пакет яйца, ветчина и хлеб, женина чекушка, а также и добытое у Волкова, включая стаканчики. Надев плащ, нацепив сумку и заменив галоши сапогами, он вышел из дома.
Дождь повыгнал с оживлённого в это время пяточка перед магазином всех уезжающих, встречающих, покупающих и без дела слоняющихся. Даже «горюющие» ребята – Хрипатый, Славуня и Сашка Распутин – убежали куда-то. Только «Жигули» старой модели стояли с краешку. В салоне сидел какой-то кавказец и трепался по телефону.
Конец ознакомительного фрагмента.
