Идущий от солнца - Филимон Сергеев

– Тебе не все равно…

– Ну вот, наконец-то заговорила.

– Ты мне нравишься, полунощная ведьма, душу на клочки рвешь. Очень нравишься.

– А вы мне нет.

– Об этом я тебя не спрашиваю. С человеком, идущим от солнца, так не разговаривают. – От этих слов Вере стало жутко. – Ну что дрожишь, ведьма несказанная? Такую смелую, такую чуткую и душевную барышню я давно ищу. – Он отложил ружье в сторону, сбросил рюкзак и с широкой душераздирающей улыбкой подошел к Вере. – Ты судьба моя звездная. Сказка моя, – тихо прошептал он и вдруг заплакал. – Я хочу от тебя сына. Такого же смелого. Такого же чуткого, как ты! Ради такой женщины я пожертвую многим. – И слезы брызнули из его воспаленных глаз еще сильнее. – Ты видишь. я плачу от счастья. Я предчувствую, что ты прекрасная женщина и прекрасная мать, и даже это склизкое кладбище. эти могилы, эти кресты, под которыми покоятся души земляков, будут нам в радость. Ну что ты смотришь на меня так?! Ты ведь нежная, славная женщина, умеющая любить и страдать, как я! Ну что ты молчишь? Ты уже знаешь моих собак. Если я захочу, они вмиг разорвут тебя на куски, в несколько секунд, потому что их воспитали люди, которые сегодня разрывают Россию еще быстрее, еще безжалостнее. Ты хочешь этого?

Вера замерла в оцепенении от неистовых чувств и взволнованных слов незнакомца, но, как ни странно, как ни жутко было ей общаться с безумцем, влетевшим на кладбище словно снег, слова его казались искренними и проникали в ее душу. Она уже второй год торговала собой в разных районах Москвы и прирабатывала в одном из «престижных» «элитных» домов, известном не только в центре. Но с такими откровениями, с такими потребностями интимной жизни встретилась впервые. Растерявшись, она даже не знала что ответить. Все тело ее, словно от какого-то жуткого сна, от какой-то безумной растерянности, вдруг болезненно сжалось, ее неожиданно затошнило и страшно захотелось провалиться хоть сквозь землю, куда угодно, только бы не стать жертвой человека, похожего на привидение.

– Уж лучше умереть, – сквозь зубы прошептала она, – чем…

Она недоговорила. Человек, идущий от солнца, вдруг захлопнул дверцу и проворнее лохматого вожака прыгнул на ее хрупкое тело. Он разорвал ее кофту в мелкие клочья и вдруг повалил Веру на еще свежий могильный холм прямо под крест.

– Ты будешь моей! – вдруг громко выкрикнул он и неожиданно застонал, а потом вновь заплакал как сумасшедший, видимо от счастья, радости. – Ты дашь мне такого же безумца, похожего на тебя и меня!

Вера сопротивлялась изо всех сил, но руки его, как железные клешни, которыми выхватывают горячие угли из русской печи, вцепились в ее модные джинсы, и они не выдержали и затрещали. Вера укусила его сначала в руку, потом в колючий подбородок, потом в губы, но от этого он только вздрагивал и словно таял от блаженства и радости, как будто впервые колол свежие, обалденно пахнущие дрова и наслаждался их прелестью.

– Ты дьявол, – в бессилии прошептала она, стряхивая слезы. – Ты хочешь изнасиловать меня на могиле Юры! Моего любимого парня. Тебя Бог накажет!

– Радость моя, – шептал он в ответ, порвав в клочья ее джинсы и бросив их за оградку могилы к оторопевшим собакам. – Прости меня, но я иначе не могу. Ты будешь счастлива. Ты узнаешь, что такое жизнь! Земля! Воздух! Солнце! Звезды! Я научу тебя тому, чему учит не только Господь, но и мир других страстей, другого разума. другого блаженства. Прошу тебя, если вдруг я умру сегодня от счастья. неги, скажи моему сыну, что отец его пришел от солнца. звезд. Пусть он всегда помнит об этом!

«Какой ужас, какая мистика, и все это на могиле Юры!» – дрожала Вера от неистовой силы его цепких рук и жадных губ. Но чувство страха и отчаяния постепенно стало покидать ее. Она вдруг ощутила, что перед ней хоть и обезумевший, сумасшедший мужик, похожий на лесного разбойника, но горячий, неистовый, с мощной людской энергией, страстью. У нее уже был опыт в отборе таких свирепых клиентов, но это осталось там, в большом городе, среди людей, ошалевших от денег и власти, а тут происходило нечто совсем другое, непохожее на все то, что уже пришлось испытать, почувствовать! И наслаждение среди замшелых крестов, вековых могил, затхлого сырого места, на котором находилось кладбище, рождало в ее сердце какую-то немыслимую тайну, какое-то не запрограммированное, не купленное заранее эротическими рекламами естественное влечение. Такие слова незнакомца, как «голубушка, ведьма несказанная, судьба моя звездная… ты узнаешь, что такое жизнь, земля, воздух, солнце», открывали перед ней мир других отношений, другой страсти. В «элитном» доме, когда она на пальцах или мимикой, прячась от видеокамер, показывала, что за подобные изощрения надо платить в два-три раза больше, ей предлагали только деньги и украшения. А здесь речь шла совсем о другом. Кроме того, незнакомец обещал еще чему-то и научить, ссылаясь не на Господа Бога, а на мир другого разума, других пророчеств.

Оставшись в одной поролоновой куртке, которую ему не удалось порвать, Вера поняла, что просто так от него не уйдешь, и все может быть еще ужаснее, так как другой человек, пришедший от луны, уже сбросил свой рюкзак и, отложив в сторону ружье, с удвоенным вниманием следил за происходящим. Судя по всему, он тоже чего-то хотел от нее, потому что уже разделся до рубашки, и нарисованный на ней двуглавый орел зорко смотрел в разные стороны.

– Иван, тебе помочь? – учтиво, но не без дрожи в голосе, поинтересовался он, увидев в сумерках полуобнаженную девушку.

Человек, пришедший от солнца, который, вероятно, и был Иваном, ничего не ответил, только отрицательно покачал головой. Луна светила прямо ему в глаза, и Вера в этот раз ясно разглядела его лицо. Удивительно! Оно не было самодовольным, злорадным, властно преуспевающим, жаждущим секса и сладострастной покорности, а было абсолютно непохожим на те лица, которые ей приходилось обслуживать в «элитном» доме. Оно казалось худым, изможденным и сильно изрезанным многочисленными шрамами, особенно на рельефном лбу и под глазами. И эта худоба, эта истомленность, как ей показалось, шла не от болезни, а от какой-то неистовой устремленности… Но к чему? К жажде ненасытной страсти или еще к чему?! Она терялась в догадках.

– Иван, – тихо, почти шепотом, простонала она, и накопившиеся слезы вдруг вырвались из ее глаз. – Вы что, изверг?! Или на вас креста нет?! Вы ведь, наверно. из наших мест. Неужели вы так унизите меня и бросите за ограду, как рваное белье?!

Но Иван словно оглох. Жалость девушки, перемешанная с какой-то сильной душевной болью, на несколько мгновений остановила его. Он вдруг насторожился, сурово посмотрел на своего приятеля, потом на собак, потом оглядел церковь.

Вера чувствовала, что ему хочется разреветься, раскаяться, но он сдерживал себя, стиснув зубы, и она неожиданно для себя чуть-чуть придвинулась к нему и, словно теряя под собой обнаженные ноги, как будто полетела куда-то в неизвестность, в какую-то жуткую тайну. В глазах ее поплыла сначала оградка, потом церковь вместе с часовней, потом закружились звезды над ее головой, устремив ее куда-то, словно в преисподнюю, а потом все тело вдруг охватила сладкая дрожь. Она чувствовала, что он уже в ней, и вдруг ощутила, что жуткое отвращение и желчь ненависти, которые только что испытывала она, стали перерастать в светлые, неожиданно ясные чувства, от которых все кладбище как будто озарилось румяным восходом солнца, звоном болотных трав.

Неприязнь к безумцу постепенно стала исчезать, а потом и вовсе растворилась. Словно до этого дремавшая струна вдруг зазвенела в ней, и Вера даже сладко застонала под воздействием ее. Она вдруг забыла обо всем на свете, ощутив неистовое чувство Ивана, от которого шла необъяснимая энергия тепла, блаженства. Такого она никогда не испытывала в «элитном» доме, хотя и пила там различные возбудители для эротического комфорта.

– Ты тоже пойдешь от солнца, – почти прохрипел он, когда она, вопреки рассудку, буквально впилась силиконовыми губами в его раскаленную грудь, пахнущую костром, смолой и необъяснимым запахом солнца. – Счастье мое, счастье, – несколько раз повторил он, ощутив ее обнаженное тело. – Пойдешь, пойдешь… несказанно пойдешь! – Еще сильнее прохрипел он. – От солнца пойдешь, вместе со мной. вместе с нами. Вот так. вот так. Я научу тебя быть еще счастливее, еще искреннее, еще благоразумнее. Вот так. вот так. – шептал он, и шепот его, как это ни странно, проникал в ее сердце, в ее плоть, хотя, по всем признакам, человек, пришедший от солнца, был намного старше ее и далеко не красавец. – И это только начало нашего пути.

– Да. да… начало, – неожиданно для себя вдруг простонала она. – Ты возьми меня с собой. Ты возьми. Я тоже хочу быть рядом. Туда возьми, где есть такие, как ты, люди.

– Вот и хорошо, вот и прекрасно. вот и замечательно. – расплываясь в сладкой улыбке, еле слышно шептал он.