Мессия, пророк, аватар - Орест Ницман

– И я приметил, что везде люди враждуют, – вздыхал Рови. – А надо бы, чтоб друг друга любили. Так ведь? И пусть каждый верит во что хочет, и ему пусть не мешают. Так ведь?

– Ты вот мал еще, – рассуждал Симеон, – а думаешь как взрослый. И я скажу тебе, и ты поймешь: повсюду, где проходил наш караван, особенно же в наших землях – в Иудее, в Галилее, – люди рассказывают о Спасителе, о мешиахе. Говорят, он пострадал ради людей и был казнен римлянами. Те приняли его за бродягу. А он оказался будто бы Сыном Божьим да и вознесся на небо. Правда, сначала он воскрес на третий день после казни. А еще поговаривают, будто явится и другой мешиах. Он научит людей любить ближнего, помирит всех – и близких, и далеких. Помирит и с врагами. Больше всех его ждут бедняки. Они надеются, что он укажет на несправедливости сильных мира сего, раскроет всем глаза на грехи их. Мы, купцы, тоже ждем его, потому что и мы страдаем и нас притесняют. В Иудее, ты знаешь, хозяйничают римляне. По какому такому праву они пришли на нашу землю? Кто звал их?.. Люди боятся об этом и думать. А уж говорить и подавно… Раз того убили, то новый Спаситель уж скажет правду, не побоится.

– Когда его ждать? И как узнать, он ли явился, когда предстанет перед народом?

– А-а, вот тут вся загвоздка. Конечно, можно и не узнать. Он или не он? А вдруг обманщик? Таких уже много было… Ты прав, можно и ошибиться… Но люди говорят, что опять найдется человек, кто укажет на нового Спасителя. Вот, мол, люди, глядите: он пришел, Спаситель ваш, мешиах, а я – то есть тот человек, ну, который укажет всем на него, – я есть его предтеча, иначе сказать, идущий перед ним.

– Где ж найдется такой предтеча, дядя Симеон? И потом… ведь уже был предтеча. Его тоже казнили…

– Не знаю я всего. Ты уж меня пытаешь так, словно я сам чуть ли не тот Спаситель. Я – простой купец и хорошо знаю только свое дело торговое. – Симеон неожиданно рассмеялся и изрек: – Что слышал от людей, то и передаю. За что купил, за то продаю… Без прибыли.

И Рови рассмеялся:

– Значит, с убытком? Хороший ты человек, дядя Симеон. Легко и интересно с тобой.

Купец насупился, посуровел:

– Не знаю, мальчик… Не очень-то и хороший, раз увез тебя от родителей твоих. Грех на мне.

– Нет, нет! – замахал руками Рови. – Ты правильно сделал. По моей же просьбе… Помнишь, как я умолял вас всех не прогонять меня, взять с собой? Все молчали или смеялись надо мной. Один ты сказал: ладно, так и быть, возьму на себя грех, надо же ребенку показать мир. Твои это были слова, твои?

– Мои, Рови, не отказываюсь. Про грех я говорил. Ну ушел ты с нами… А не жалко ли мать, отца? Родители, наверное, все еще убиваются по тебе? Как бы весточку послать им, а?

– Пошлем весточку, дядя Симеон. И знаешь как? Я придумал. Если встретим караван, идущий в Иудею, то и пошлем весточку. Скажем, что я жив и здоров… Но возвращаться не хочу. Нужно мне мир посмотреть. Для чего, мол, вы думаете, я рожден?.. Так и передадим отцу с матерью.

И тут Рови надолго задумался. Он будто одеревенел весь. Как ни старался Симеон расшевелить, растолкать его, ничего не получалось. Мальчик глядел вдаль, в одну точку, сквозь все предметы, что были на пути его взгляда. Тело его не чувствовало ни прикосновений, ни толчков. Симеон испугался. Ждал, что будет. Отошел на несколько шагов и наблюдал.

Рови опомнился, словно очнулся от сна.

– Нет, не отец он мне, – еле слышно прошептал он.

– Что? – не понял Симеон.

– Ничего я не сказал.

– Сказал.

– Что я сказал?

– Про отца что-то… Кто тебе не отец?

– Да, не отец… Ровоам-старший… мой отец… то есть… муж моей матери.

– А кто же отец тебе?

– Мать говорила, будто она тоже зачала от Духа Святого. Я не верю. Кто такой – Святой Дух? Это ведь не человек?.. Про Спасителя говорили, будто и он от Святого Духа… Так разве может быть… во второй раз?

– Не знаешь про Святого Духа. А еще в школе учился.

– Учился… Святой Дух – это Божья ипостась. Я запомнил… Но может ли так быть, как говорит мать?

– Знаешь, Рови, я давно убедился в том, что разные там чудеса – это все выдумки, обман. Есть люди, которым нравится, чтобы их слушали раскрыв рты и развесив уши. И плетут себе такие обманщики все, что в голову взбредет.

– Знаю про обманщиков. Они пользуются невежеством людей, вот и стараются. – Мальчик нахмурился. – Ничего еще, если это обман безобидный. Сообразительные только посмеются над этим… Хуже, когда обману поддаются легковерные, которых обманщики ради корысти ведут за собой…

Симеон в который уж раз поразился, каким не по-детски серьезным может быть Рови. Внезапно Симеону пришла в голову догадка, каковую он тотчас запретил себе произносить вслух – даже прикрыл ладонью рот, чтобы не проговориться. Купец побледнел, уставился с испугом на мальчика, но все же не удержался и боязливо сказал:

– Послушай, Рови, я ведь вспомнил еще кое-что про Спасителя… Люди говорят, будто он был… зачат от Святого Духа и рожден девственницей. Но ведь другого Спасителя быть не может…

– Отчего же не может? – задумчиво отвечал Рови. – Ведь тот уже на небе… Значит, может явиться и следующий, и Он должен оставаться здесь, на земле, с людьми.

И тут вдруг Симеон быстренько упал на колени и впился глазами в лицо Рови. И тот уставился на купца, ничего не понимая и боясь вымолвить хоть слово. Но каждый думал об одном и том же. Симеон: «Уж не ты ли будущий Спаситель?» Рови: «Не мне ли предназначено объявить себя новым мешиахом, повторить деяния первого, который ушел на небо?»

Они долго молчали. Наконец, словно решившись, Рови тронул купца за плечо – мол, вставай – и сказал:

– Все-таки расскажу тебе, дядя Симеон, еще кое-что. Я много думал и догадался: все это чепуха – про Святого Духа, и, значит, мой настоящий отец просто какой-то другой мужчина. Вот и всё. Я уже взрослый, дядя Симеон, и все-все понимаю. Мать велела отцом считать Ровоама-старшего. Я согласился. Он – добрый человек. Он взял ее в жены, чтобы спасти от позора. Мне жаль его. И получается, что я – дитя греха, а вовсе не Святого Духа. Вот еще и поэтому я ушел из дому. Хочу увидеть мир, хочу узнать побольше людей, разобраться в жизни, может быть, понять, что же такое человеческая жизнь, как надо каждому прожить свое…

– Рови, – прервал его Симеон, – в Индии, здесь, где мы сейчас, есть мудрецы. Они много знают, учат людей жить праведно и достойно человека. Их называют «гуру», учитель. Мне с ними приходилось встречаться некогда, но хотелось бы у них поучиться. Я – купец, мое дело, сам знаешь, в чем состоит. А ты – свободен. Иди к ним, впитывай их мудрость. Но сразу не бери на веру, все сомнению подвергай и обдумывай хорошенько. Тогда и тебе откроется истина… Нет, много истин. Не одна же она… Словом, у тебя все впереди. Завидую тебе. Ты, я вижу, не из тех юношей, кто попусту растрачивает свои молодые годы, думая, будто жизнь бесконечна. Нет, она очень коротка. Уж поверь мне, Рови. Не мешало бы Всевышнему побольше отпустить нам земных лет. Не успеваем мы, люди, сделать все, что задумали.

– Дядя Симеон, – удивлялся Рови, – ты говоришь так занятно. Уж не гуру ли ты сам?

– Какой я тебе гуру? – вдруг рассердился Симеон. – Чего выдумал?… Пожалуй, хватит нам с тобой болтать. Спать пора…

Вот так и заканчивались их полуночные разговоры: Симеон ворчал, Рови виновато его успокаивал, и оба наконец устраивались на ночлег. Симеон скоро засыпал, похрапывая, а Рови не спалось, он лежал и глядел на звезды.

Целыми днями Симеон и другие купцы занимались своими торговыми делами, с утра и до вечера. Рови оставался на постоялом дворе, где и расположился караван. Мальчик присматривался к чужой жизни – к здешним людям, к их быту. Слушал непонятный говор, пробовал и сам объясняться с людьми, жестикулируя и повышая голос, будто так его лучше поймут. Иногда получалось: он понимал, понимали и его. Но чаще не понимал никто, все только смеялись, весело и дружелюбно. Купцы же немного знали местное наречие и объяснялись вполне сносно. От Симеона и Рови понемногу научился разговаривать с местными.

Вокруг нависали горы чудовищной высоты. В пасмурные дни их вершины терялись в облаках. На родине Рови таких гор не было. Что там горы Иудеи в сравнении с этими великанами, с Черным хребтом, как называли их местные жители, – так, лишь невысокие холмы. Самая высокая гора в родной стране Рови была Синай, куда однажды отправился пророк Моше Рабейну, чтоб узнать у Бога десять главных заповедей жизни. Да она была бы лишь «по пояс» любому из здешних исполинов. Казалось, что Черный хребет стоит совсем поблизости. Но нет. Когда купеческий караван двинулся к другому городу, в сторону гор, и шел уже много дней, до Черного хребта оставалось все так же далеко, как и в первый день пути. Или, может быть, это горы отступали?

– Почему они уходят от нас, дядя Симеон? – Рови прикинулся наивным.

– Не уходят они, мальчик, – поддался на хитрость Симеон. – Они такие огромные, что мы для них подобны улиткам, а наше передвижение незаметно… Говорят, в этих горах живет Бог.