Амиль. Сделай меня... своей (СИ) - Голд Лена

— Я сказал тебе открыть дверь, — рычит Толя, схватив меня за плечо. Сжимает до боли.

— А я хотела помыться! Спокойно! По твоей милости я испортила рубашку! А еще... Я могла обжечься!

— Я смотрю, ты стала забываться, Ксения, — ухмыляется недобро. Я знаю этот взгляд. Знаю эти глаза. Если я не заткнусь, рот мне закроет он. Закроет так, что будет больно. — Хочешь, чтобы я напомнил тебе, кто ты такая? — пячусь от него подальше, но он наступает. — Напомнить, чья жалкая жизнь зависит от меня? Хоть представляешь, что сделают с твоим братцем, если я покажу те самые видео людям, отчаянно желающим добраться до убийцы погибшего?

— Ты не посмеешь! — шиплю змеей. — Не посмеешь!

— И напомни мне, какую цену ты заплатила за его свободу? А чем отплатили твои дорогие родственники? Ты для них конченая шлюшка, укатившая в новую жизнь и позабывшая об их существовании! Может, я ошибаюсь?

Иногда слова хлеще пощечины. Слова, которые являются правдой.

Когда я уехала якобы по доброй воле, спасая тем самым своего брата, который убил человека, единственным условием было замужество. Именно тогда я стала изгоем для своей семьи. А Егор, мой брат, в итоге больше всех смотрел на меня с отвращением, не подозревая о том, что я в ту секунду уже себе не принадлежала. Я ради него пошла на это!

— Кто больше всех сокрушался с криками о том, какая падшая сестренка у него?

Мой муж знает мои слабые места. Знает, куда нужно бить. Знает, как меня может сломать.

— Потому что ты, чертов ублюдок, в этом виноват. Ты, а не они, — кричу, задыхаясь от слез. — Ненавижу тебя, сукин сын. Будь ты проклят, — срывается с губ, и в воздух взмывает мужская ладонь, жалящая мое лицо хлесткой пощечиной.

Отшатываюсь назад и тут же оказываюсь прижата мужем к стене.

— Зачем ты это делаешь? — задает вопрос таким голосом, будто ему больно. Но ни хрена! — Зачем, Ксюша? Я же не хочу этого делать! Не хочу тебе причинять боль, — цедит сквозь зубы, сжимая в кулаке мои волосы, а я застываю, как и всегда. — Но ты постоянно делаешь все наоборот!

Тянет волосы так, что голова запрокидывается назад, а шеи касаются противные губы. Оставляют мерзкий влажный след.

Вторая рука мужа медленно опускается вниз, проникает под штаны, и я делаю глубокий вдох. Чувствую себя безвольной куклой! В нос ударяет запах женского парфюма, от чего становится тошно и радостно одновременно.

— Боже... да ты... ты отвратителен! — стучу по его груди, желая оттолкнуть от себя. — От тебя воняет женскими духами. Не смей меня касаться!

— Ты моя жена, Ксения, — резко разворачивает меня лицом к стене, даже не отрицая, что был с другой. — Моя жена!

— Ты сам знаешь, почему я ею стала!

Прижимается сзади и скользит одной рукой по моему телу, а второй — держит поперек живота.

— Плевать. Удовлетвори своего мужа, а не стой как чертово бревно. Хоть раз.

— Иди к своим шлюхам, — впиваюсь ногтями в его руку, дабы он отвалил, но тщетно. Толя прижимается плотнее.

— Давай так, — шепчет в ухо. — Я посылаю всех сучек, но ты в ответ станешь моей покорной женой, — кусает кожу шеи. — Послушной женой. Женой, твою мать! Не будешь морщиться от отвращения при виде меня! Ты меня уже достала! Плюну и на тебя, и на твоего брата. Посмотрю, кто вас спасет. В принципе, если бы был такой герой, спас бы тебя за все это время, ведь верно?

Закрываю глаза, роняя слезы, потому что он прав. Пять лет я тону в этом болоте, и никто не спасает. Я один на один с этим монстром. Каждый день! Начинает приставать. Лапает мое тело, чем вызывает почти рвотные позывы. Не говорю уже о том, как он избивает меня.

Вырываюсь как могу, но он прижимает меня к стене снова.

— Ну так что? Мы договорились? Просто скажи два слова — «я согласна».

Я умом понимаю: надо идти против него. Да, я слабая и никогда не стану сильной. Он постоянно будет унижать и вытирать об меня ноги, но я хотя бы словами обязана противостоять. Да, за это он сделает мне больно, как делает сейчас, но брата точно не тронет. Есть что-то, что останавливает его, не дает пойти на этот шаг. Плюнуть и на меня, и на брата, как он выразился.

— Я никогда не стану покорной, Толик. А ты никогда не сломаешь меня. Никогда! Слышишь?

Он тут же реагирует, напрягаясь всем телом, хватает меня за волосы и толкает так, что я ударяюсь лбом о стену. Муж отступает.

Упираюсь спиной в стену и ползу по ней вниз, ощущая боль в голове. Медленно открываю глаза, перед которыми прыгают черные точки.

— Тупая сука, — вдруг кричит он, и я вздрагиваю. — Что тебе еще нужно?

— От тебя мне никогда и ничего не было нужно! Я хочу, чтобы ты ушел из моей жизни. Раз и навсегда, — пытаюсь сказать как можно тверже, но получается так себе.

Муж делает шаг ко мне, снова наматывает мои волосы на кулак и тянет вверх, заставляя встать на колени.

— Никогда, Ксения, — сжимает подбородок до невыносимой боли. — Этого не будет никогда, — врезает пощечину так, что в ушах начинает звенеть. Отталкивает снова и, развернувшись, уходит.

Утыкаюсь носом в колени и тихо плачу. Ненавижу его… ненавижу эту квартиру, которая стала для меня золотой клеткой, откуда нет выхода. Ненавижу, что я расплачиваюсь за грехи остальных, хоть меня об этом никто и не просил… Я просто ненавижу эту жизнь.

Кое-как поднимаюсь, ощущая ломоту в теле, будто муж меня всю избил. Иду в нашу спальню, беру из аптечки обезболивающую таблетку. Вернувшись в кухню, запиваю ее водой.

Оказавшись в ванной, смотрю на себя в зеркало, и становится страшно от мыслей, как долго все это будет продолжаться. Толя, словно одержимый, держит меня возле себя. А я жертва, загнанная в угол.

— Долго будешь тут слезы лить? — в который раз за этот день вздрагиваю от неожиданности, когда слышу голос мужа, внезапно появившегося в пространстве ванной комнаты. А ведь должна была привыкнуть!

— Я готовлюсь ко сну!

— Нет, ты сейчас будешь кормить меня. Я устал с дороги и проголодался.

— Ну так поехал бы в свой дом, где прислуга тебя с нетерпением ждет.

Поднимаю глаза и смотрю на него в отражении, замечаю, как уголки его губ приподнимаются, изображая ухмылку.

— Своей строптивостью ты заставляешь желать тебя еще больше. Я жду на кухне, Ксюша. У тебя ровно минута.

Ненадолго я остаюсь стоять на месте и таращусь на себя в зеркало. Иду за мужем, потому что он все равно не позволит ослушаться.

Стоит переступить порог, как тут же летит недовольное, что мое время истекло и я опоздала. Проглатываю язвительный ответ и ставлю в микроволновку разогреваться лазанью, которую приготовила днем.