Хранительница - Лин Петрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Ключи свои у этого паразита не забрала. Ну да это ничего, это вот как раз поправимо.
Набрала номер:
— Ромчик, нужна твоя помощь. Замок поменять нужно. Очень нужно. Вечером расскажу. Алька вечером заскочит, посидим.
Вечером Рома приехал пораньше и занялся замком. В это время я накрывала стол и рассказывала ему, что произошло. Рома вышел в коридор с отверткой в руках:
— Давай я ему кое-чего пооткручиваю, а?
— Да не нужно, Ром, мараться об него еще. Наверно так было нужно. Если бы любила, наверно, страдала бы сильно. А так брезгливость только осталась.
Я задумалась, как будто прислушиваясь к себе:
— Ты знаешь, даже облегчение какое-то.
Когда Ромке было около восемнадцати лет, он спросил совета у мамы Евы, на ком из нас жениться?
Она встала подбоченясь, уперев руки в бока и сказала с ехидцей:
— А ни на ком, Ромочка, думать надо было, когда братались в подворотне. А на сестре разве можно жениться? Никак нельзя.
Я с улыбкой вспоминаю наши проделки. Вот что нас тогда сподвигло? Лежали себе на травке, разговаривали. Я, расчувствовавшись от близости своих друзей, сказала:
— Вы мои самые лучшие друзья. Давайте поклянёмся, что, когда вырастем, всегда будем вместе.
Ромка вскочил на ноги и убежал. Мы с Алькой недоуменно проводили его взглядом. Когда он вернулся, в руках был маленький ножик, который он спёр в столовой.
— Надо скрепить клятву кровью — деловито сказал он.
— Я в фильме видал.
И одним коротким движением порезал правую ладонь, передав нож мне. Сжав зубы, я вспорола нежную детскую кожу на ладони столовским ножиком. Алька внимательно смотрела на нас, затем вздохнула, чиркнула по руке и тоненько взвизгнула.
Мы с серьезными лицами прикладывали окровавленные ладошки, произнося клятву-стать родными братьями и сестрами, а с наших детских ладоней капала алая кровь и исчезала, впитываемая землей. Как будто земля приняла наши клятвы.
Тогда, наверно, я в первый раз услышала, как мама Ева кричит. Отходила нас хворостиной, приговаривая:
— Что же вы наделали?! посмотрела на нас серьезно — У каждого из вас свой путь. Так нужно!
Вот всегда она так! Взглянет серьёзно в глаза и скажет: «так нужно».
Я думала, что, когда вырасту, буду певицей. Занималась музыкой и выступала на вечерах, даже в конкурсе успела поучаствовать. А мама Ева так обосновала неправильность моего выбора:
— Ну что за профессия — певица? Посмотри сколь их, прыгают по сцене как обезьяны. А по-настоящему хороших из них сколько? Там же спонсоры всякие нужны, сломаешься ведь и останешься и без сцены, и без профессии. Голос есть, так и пой себе на здоровье. Тебе с животными нужно работать. Ты посмотри, как они к тебе тянутся. Да те же псы блохастые. Не ко всякому ведь подойдут, бояться людей. А к тебе бегут как заговорённые. И ты ведь не брезгуешь, разговариваешь с ними как с равными.
И отвела меня в ветеринарную академию. А ведь я ни разу не пожалела об этом. Как все- таки важно, когда рядом будет человек, который подтолкнёт в правильном направлении.
И Ромке тоже посоветовала. Так нужно, говорила она.
Звонок в дверь прервал мои воспоминания, и в комнату влетела Алька. Я залюбовалась ею. Вот уж красота выросла. Некогда серо-грязные пакли на голове превратились в роскошную пепельную гриву до пояса. Зеленые большие глаза в обрамлении черных пушистых ресниц, сверкали как два изумруда. Стройная фигура чуть ниже среднего роста и плавные танцующие движения. Лицо с гладкой матовой кожей и живой мимикой, искренняя улыбка, приветствующая новый день.
Я улыбнулась. Внешний вид вызывает ассоциации оленёнка из мультика: стоит Альке поднять на мужчину глаза, как у них возникает желание защитить это хрупкое нежное создание, взять под свою защиту эту нежную лань, ну и как водится, воспользоваться этой женской наивностью в своих мужских целях. Каково же бывает удивление мужчин, когда под этой слабой и чувствительной внешней оболочкой, обнаруживается твердый характер, способный дать отпор любому протягивающему к ней свои липкие ручонки.
А уж под этим самым твердым характером обнаруживается нежная и чувственная, мечтательная натура. Как в слоёном пироге, доешь до конца — получишь суперприз. Только до этого скрытого слоя её характера мало кто добирается. Кто-то ломается об её твердый, как камень, характер.
И были разговоры и воспоминания.
Вот люблю я такие посиделки. Где можно поговорить обо всём по душам, где не нужно подбирать слова в разговоре. И никто не осудит, и не подожмет губы в неодобрении. Потому как много вместе пройдено и пережито.
Я рассматривала своих друзей с ласковой улыбкой и понимала, что люблю их. Люблю не за что-то, а за то, что они у меня есть. И это понимание, что я не одна на этом свете, грело мою душу.
— Ромка, ты чего не женишься уже? — Алька периодически «цепляла» его на эту тему.
Ромка со стоном хлопнул себя ладонью по лбу, откинувшись на кресле: «Алька! Ну, сколько можно?»
Затем вскочил, подбежал к трюмо, намазал губы красной помадой, развернулся к нам, захлопал глазками и пошел по комнате виляющей походкой и оттопырив мизинец:
— Мииилый, я сломала ноготь. Поцелуй меня — продолжал он, вытянув губы трубочкой.
Мы с Алькой от хохота повалились на диван, смеялись громко и долго, смотрели на Ромку и опять покатывались со смеху.
Ромка смотрел на нас веселыми глазами.
— Они же дуры! — грустно констатировал он.
Просидели допоздна и ребята остались ночевать у меня. Алька утром убежала на работу, напоследок обернувшись и послав воздушный поцелуй.
Ромка мужественно согласился проводить меня и, как он говорит, убедиться, что я действительно уеду и отдохну по-человечески.
Телефонный звонок отвлек от упаковывания дорожной сумки. Звонил Игорь Семёнович с искренними пожеланиями хорошего отдыха.
Уже в коридоре, проверяя выключатели и в голове перечисляя необходимые для отъезда дела, прозвенел ещё один телефонный звонок.
Мама Ева слегка волнующимся голосом произнесла загадочную для меня фразу: «Маргарита, запомни, что я скажу. Все будет хорошо и ничего не бойся. Ты поняла? Так нужно!» — произнесла она свою коронную фразу и положила трубку.
А я осталась стоять с трубкой в руках, смотря на неё, в недоумении, хлопая глазами. Ромка обеспокоенно повернул меня к себе за плечи, заглядывая в глаза. Я тряхнула головой, словно отгоняя наваждение: «Мама Ева умеет удивлять, честное слово. Стареет что ли? Говорит ничего не
