Главные правила жизни - Диана Машкова

Обожаю читать – вечером перед сном, в самолетах, поездах. Раньше на тренировку ездила в метро с двумя пересадками – столько всего проч ла! Люблю кино. Хорошо помню, как много лет назад, когда появились пе вые видеомагнитофоны, была абсолютно заворожена этим чудом техники Перестала читать, ходить в театр: видеомагнитофон заменил все.

Сегодня для меня самая большая радость – возможность путешествовать. Без согласования со всяческими органами, без «отеческого» присмотра дяденьки, который везде за тобой ходит. До сих пор наслаждение – самой заказать себе билеты и куда-то поехать.

Когда можешь что-то отдать человеку, чем-то ради него пожертвовать, это и есть любовь. Недавно мне попался на глаза уникальный документ: дети объясняли, что для них означает слово «любовь». Одно высказывание меня очень рассмешило. Четырехлетний ребенок сказал: «Любовь – это когда в ”Макдоналдсе“ можешь свою картошку отдать кому-то». В этом забавном заявлении есть свое рациональное зерно.

Подарками судьба не баловала. Мне все доставалось трудом. Сейчас у меня очень хороший период, но легким я бы его не назвала. Легкость – чаще всего иллюзия: когда ударно поработаешь, все потом кажется простым и неутомительным.

Наш хореограф Елена Матвеева однажды сказала мне: «Наташа, запомни: в жизни, чем дальше, тем интереснее». Я тогда только перешла из одиночного катания в танцы на льду, что было рискованно и пугало меня: очень поздно для такого шага. Но теперь могу подтвердить, что это действительно так: сама проверила.

Человек не может жить без общения. Меняется лишь форма: интернет, телефон. Не вижу в этом ничего плохого. Но когда удается собраться вместе, это замечательно! Холодные люди рядом с нами долго не задерживаются.

Я всегда достигаю цели, которую перед собой ставлю. Двигаюсь к ней быстро или постепенно, но достигаю ее.

Каждое призовое место на чемпионатах давалось огромным трудом, и это всегда была наивысшая ступень, которой мы могли в тот момент достичь.

В одиночном катании я всегда занимала последнее место, поэтому я умею проигрывать. Знаю, что на этом жизнь не кончается, надо идти дальше, можно открыть другую дверь и начать заниматься чем-то другим, если ты проиграл в одной деятельности.

Тренер – это не власть. Тренер – это в первую очередь учитель. И если я не стала тренером, то не потому, что у меня нет такого призвания, а потому, что я не хотела сталкиваться с властью в Спорткомитете и где-то еще. Я хотела заниматься только тем, что я сама могу держать под контролем.

Я с таким удовольствием всегда занималась спортом, что моя жизнь была бы неполной без него. Я счастлива, что родители отдали меня в спорт, причем в тот вид, где можно проявить и спортивные качества, и актерские.

Хотя большой спорт забирает здоровье, у меня к нему нет таких претензий: со мной этого не произошло. Не знаю, какая бы я была сейчас без него, потому что оказалась очень болезненным ребенком. Наоборот, я благодарна спорту: он дал мне стержень и цель в жизни, а это главное.

Парадокс: я настолько не люблю холод, что могу потерять сознание от него — со мной такое было. Но судьба так распорядилась, что я всю жизнь нахожусь на льду.

Я могу быть конфликтной, но я – разумный человек и знаю, когда конфликт может помочь ситуации, а когда это бесполезная трата нервов.

В спорте я была другим человеком: меня все считали бесхарактерной и безвольной. Я всегда находилась под прикрытием Тарасовой и должна была просто хорошо делать свое дело, а она вела нас к победе. Когда я стала заниматься театром, то перестала играть роль тихой, податливой девочки.

Мир идет к тому, что главным действующим лицом становятся деньги. Сейчас количество денег определяет то, как к тебе относятся. Но мне очень интересно, можно ли совместить, чтобы и душа сохранилась, и мир не расслоился – «с тобой общаемся, а с тобой нет». Я лично не страдаю от того, что, возможно, со мной не будет общаться какой-то олигарх. И мне нетрудно общаться с теми, у кого совсем нет денег.

Я считаю себя счастливой, но все время ощущать себя счастливым может только глупый человек. Сейчас для меня просто спокойный день, когда хорошо себя чувствую, а вокруг приятные люди в приятном месте. Это уже большое счастье.

Возрастной кризис у меня начался в 19 лет, потому что я понимала, что меня могут списать в любой момент. Сегодня о возрасте уже не думаю.

Я бы хотела, чтобы моя деятельность была востребована столько, сколько я захочу, я и дальше могла бы заниматься любимым делом. Абсолютно четко понимаю, что не хочу сидеть на скамейке даже в очень дорогом месте и просто смотреть на какой-то красивый пейзаж.

Игорь Бутман

«Единственный способ справиться с женщинами – это играть им»

Музыкант, саксофонист. Народный артист России. Руководитель Московского джазового оркестра, арт-директор московских джазовых клубов Игоря Бутмана на Соколе и Чистых прудах

Для меня огромное значение имеет в музыке гармония. Человек чувствует красоту и невольно подчиняется ей. Особенно удивительна в этом смысле импровизация: джаз дает возможность привнести в музыку что-то свое.

Когда заставляешь себя постоянно заниматься и стремишься к развитию, приходят опыт и знания. Именно они и привлекают аудиторию.

На концертах отдаешь энергию, но и получаешь ее от людей. Поэтому восстанавливаться не надо. Физическая небольшая усталость есть, но нужно просто отдохнуть – поесть, чего-нибудь выпить и лечь спать.

Природа так устроена, что всем нам приходится кем-то управлять, и в то же время мы обязаны кому-то подчиняться.

Конечно, власть развращает. Особенно если человек вместо того, чтобы властвовать над своими чувствами, начинает ради собственного удовольствия управлять другими людьми.

Если я сталкиваюсь с глупостью или насилием, то, как и всякий нормальный человек, пытаюсь этому противостоять. Если мне это не по силам, то просто ухожу. Не принимал в свое время коммунистических догм – уехал в Америку.

Некоторые джазовые музыканты стали обвинять меня в том, что я сейчас больше занимаюсь коммерцией — не в смысле денег, а в смысле коммерческого подхода к музыкальным проектам. Да, это так. У меня были очень хорошие учителя в Беркли в этом вопросе. И сама жизнь в Америке заставляет по-другому относиться к своему творчеству.

В какой-то степени мы все-таки зависим от конъюнктуры, от шоу-бизнеса: музыкантам надо заплатить, зал снять, инструментами обеспечить – все это требует денег. Если бы такого не было, то для меня было бы лучше. Но если это необходимо, то в этом ничего страшного нет.

В Америке мне сразу сказали: «Никогда не спрашивай, кто и сколько получает за свою работу». Во-первых, это невежливо, во-вторых, тебе так будет легче: вдруг окажется, что ты получаешь меньше, и тебе станет обидно.

Все в мире относительно, в том числе деньги. Кто-то считает, что я коммерчески состоявшийся и состоятельный, а кто-то считает, что нет. Но мне не важны деньги: мне нужен результат.

Если есть успех, материальное благополучие придет. Оно не может не прийти. Я знаю, что джазовый музыкант никогда не заработает миллионы, как та же Мадонна. Но мне это надо? Мне нравится то, чем я занимаюсь, и я хочу быть лучшим именно в джазе.

В каждом человеке уживается несколько противоборствующих начал. В нас есть чертики, с которыми приходится постоянно бороться: хочется поспать, посмотреть телевизор, поболтать по телефону, а надо работать.

Самодур ли я? Кто-то, наверное, скажет, что могу иногда обидеть, но я всегда готов извиниться и делаю это.

Нужно что-то нести людям. Для меня, например, нет никакого смысла в том, чтобы быть счастливым, когда все вокруг несчастны.

Ко всему надо относиться философски и понимать: мы живем не в совершенном обществе – издержки все равно будут, каким бы известным и знаменитым ты ни был.

У меня нет стремления к пустому величию, я хочу быть лидером только ради того, чтобы вместе с коллективом развиваться в творчестве и решать сверхзадачи в музыке.

Детские мечты? Все, что хотел, я реализовал, прикладывая к этому колоссальные усилия. А если чего-то не достиг – значит, не очень-то и хотел.

К своей популярности отношусь довольно спокойно: она не заставляет меня останавливаться. Мне хочется показать, что я способен на большее.