Самая лучшая МАМА Земли. или хроники жизни в двух измерениях - Татьяна Вайдукова

– Миронов, – начал он, – куда ты дел бензопилу «Дружба»?

– Какую еще «Дружбу?» – удивился я.

– Не делай удивленные взгляды, это тебе не поможет, – убеждал директор.

И стал звонить: «Алло! Милицию дайте, пожалуйста!» И затем: «Здесь есть человек, который похитил из конторы „Дружбу“. Пока шло собрание, он воспользовался этим и унес ее куда-то. Приезжайте и заберите его». От негодования и несправедливости я не знал даже, что и сказать. Слова и мысли путались в голове, и первое, что пришло, это:

– Вы за свои слова отвечаете? – спросил я директора.

– Да! – ответил он, – отвечаю.

Я расстроенный вышел в коридор. Директор, боясь, чтобы я не сбежал, тоже несколько раз выходил в коридор. Но я не был ни в чем виноват, и мне не зачем было сбегать. И тут пришел Коля. Коля, с которым я около года жил под одной крышей, питался из одной миски, курил последнюю папиросу пополам. Жизнь и работа в лесу подружила нас. Как я был рад этой встрече! Коротко объяснил ему, что я обвиняюсь в воровстве, и сейчас меня должны забрать. За время жизни в лесу мы с Колей узнали друг друга, как каждый знает самого себя. И я знал, что Коля верит в мою невиновность, но не знает, чем мне помочь. И я попросил:

– Если меня сегодня вечером не будет дома, то ты, пожалуйста, зайди ко мне домой и объясни это недоразумение, только осторожно, не напугай маму.

– Хорошо, я зайду, и если тебя и завтра не будет дома, я зайду в милицию.

Я был тронут беспокойством друга. В конторе мне было неловко, так как на меня смотрели как на вора, и я с нетерпением ждал, когда приедет милиция. Вскоре я уже сидел в машине с решеткой, а сержант в милицейской форме укоризненно говорил: «Тоже мне воры! За какую-то безделушку ищут себе срок на три года. И то хорошо, если только три дадут». Я молчал, я был убит морально. Не хотелось ни оправдываться перед сержантом, ни доказывать своей невиновности.

Привели прямо к начальнику милиции. Я вошел. Подполковник сидел за столом и смотрел куда-то в сторону, даже не повернув головы при моем входе. Он молчал, молчал и я. Давая о себе знать, я кашлянул, но подполковник даже не шевельнулся. И все так же, не глядя на меня и не поворачивая головы, он спросил:

– Ну, как было дело, рассказывай!

– Мне не о чем рассказывать, – заговорил и я.

Подполковник снова молчал. После продолжительной паузы он добавил:

– Ну что же, придется тебе посидеть и подумать.

– Я приехал сюда не для того, чтобы сидеть и думать, а рассчитываться с работы, – возражал я.

Но вместо ответа подполковник нажал кнопку. Вошел сержант, и меня увели. Сержант увел меня в пустой коридор. Слышно было, как разговаривают и ходят люди в соседней комнате. Я тоже стал прогуливаться, куря папиросу за папиросой. Ходил и думал, как забеспокоится мама, когда узнает, что меня забрали. Я знал, что мама верит в мою невиновность, но на душе от этого не было легче. Сколько я проходил – не знаю, только вызвали меня снова и на этот раз повели в другую комнату. В комнате сидел лейтенант. «Следователь» – подумал я. Начались допросы, вопросы, и так до самого вечера. Лейтенант поверил в мою невиновность и отпустил меня домой, потребовав, чтобы я не отлучался никуда из дому. Я ушел подавленный. Чем я мог доказать свою невиновность? Ведь в конторе никого не было, кроме меня, и «Дружбы» я там не видел.

Пришел домой, спросил, не приходил ли Коля. Коли еще не было. «Значит, скоро он должен прийти», – думал я. И я рассказал все, что со мной сегодня случилось. Мама и сестра забеспокоились, хотели иди к директору и в милицию, но я уговорил их этого не делать. Но Коля так и не пришел в этот вечер. Не пришел он и на следующий день. И не приходили за мной и из милиции. «Может быть, он сходил в милицию, и узнав, что меня там нет, успокоился», – рассуждал я, – «или, быть может он поверил, что я украл „Дружбу“ и решил покончить со мной знакомство?» – сомневался я.

Целый день я ходил по улицам города, и все думал и думал. И тут я решил, что если меня еще раз вызовут, то скажу, что это сделал я, пусть посадят, пусть буду оскорблен и унижен, мне было уже все равно. Что делать, если от тебя отворачиваются друзья, в которых ты верил больше всего?

И вечером я написал Наташе письмо, объясняя все и извиняясь за принятое решение. Иначе я не могу. Я это решил твердо.

И вдруг на следующее утро зазвонил звонок. «Наверное из милиции», – подумал я. Открыл дверь и увидел… Наташу. Она стояла слегка взволнованная, но, увидев меня, обрадовалась. Я от радости не знал, что говорить и что делать. Узнав от мастера, что меня забрали, она на следующий день выехала ко мне, чтобы разобраться и помочь, в чем будет нужно. Сбивчиво и несвязно я рассказал ей все, умолчав о письме и о своем решении. Мне было уже стыдно за такой глупый и самоотверженный свой поступок.

Как и раньше, мы бродили по городу, держась за руки, смеялись и говорили на разные темы. В этот же день Наташа уехала, а через два дня я получил от нее письмо. Она ругала меня, убеждала, требовала и просила. Но я уже так не думал, как думал раньше. Ее письмо я выучил наизусть, он врезалось мне в память, и я никогда его не забуду. Она писала: «Пусть тебя несправедливо обвинили, пусть в твою душу влезло недоверие, но не все в жизни плохо. И даже если Коля не пришел, разве стоит из-за этого горевать? Пусть просто их этого следует простой вывод, что он не настоящий друг. А друг до поры – тот же недруг.

И как бы тебе трудно не пришлось, знай, что у тебя есть еще один друг, пусть, может, и плохой. Но твоя неприятность – и его неприятность, твоя радость – и его тоже. Не горюй, друг мой, Андрей!»

И в конце письма даже были стихи на мотив «Царевны – Несмеяны»:

«Знай, сильнее всего на Земле, конечно, правда.

И она, как всегда, безусловно, победит!»

Милая, славная, хорошая Наташа! Разве можно после всего этого тебя не любить, не уважать?! Ты – настоящий друг! И зря ты пишешь: «Быть может, плохой друг» – я лучшего и не желаю!

Не вызвали меня в милицию и в последующие два дня. Тогда я решил сходить в контору. И я там узнал, что, оказывается, пилу брал один из рабочих конторы напилить себе дров. И на следующий же день пила снова стояла в конторе. Работники конторы уже смотрели на меня дружелюбно и с какой-то виноватостью. Только один директор был по-прежнему невозмутим и строг.

Я рассчитался и в один из свободных дней поехал к Наташе в поселок. Мы снова с ней бродили по поселку, пели песни, и это было всего несколько дней тому назад… Ссора, которой я так не хотел, возникла внезапно. Правда, из-за пустяка, но мы поссорились. Утром я уехал в город расстроенный. Не хотелось ни с кем ни говорить, ни на что ни глядеть.

Через день я снова поехал в поселок, чтобы забрать последние вещи из дома в город. И на остановке, где жила Наташа, я увидел ее. Она садилась в вагон. Через мгновенье я был в том же вагоне. Но Наташа даже не удивилась, увидев меня. Я поздоровался и сел напротив. Она молчала. На все попытки мои разговориться, она отвечала кратко и сдержанно. Мне было не по себе. Целый день я ходил с ней по городу, но она не была такой, какой была обычно – веселой и задорной. И вот она уехала, так и не сказав ничего.

Как не хотелось верить, что после всего такого хорошего, так глупо и жестоко получилось. Неужели все кончено? Писать ей было бесполезно, она не ответит ни на одно письмо.

Прошла неделя, как уехала Наташа. Я стал грубым, резким и нервным. Все вокруг меня раздражало. И все же я регулярно, каждый вечер писал ей письма, и так же регулярно, каждое утро их рвал.

Прошло еще три дня. Я уже не мог просто жить без нее. И решил, что завтра непременно поеду к ней, к моей милой Наташе. И на следующий день, спускаясь по лестнице, я вдруг встретил ее. Она шла ко мне. Шла и улыбалась.

А люди в поселке, наконец-то, поняли ее, и сейчас уже не говорят за глаза, а относятся к ней с уважением. Она по-прежнему работает там же, а я живу в городе.

Вот такая история о знакомстве мамы и папы.

Ниже прилагаю еще несколько папиных стихов.

У меня любовь лебединая,Без тебя не смогу я прожить.Ты и песня моя соловьиная,Я тебя лишь умею любить.

Увлекался, любил, проходило все.И однажды стук сердца сказал,Что любимую, милую, славнуюЯ в вагоне тогда повстречал.

С той поры ты со мною навечноВ сердце, в мыслях, во сне, наяву.И живу я тобою, конечно.Без тебя же прожить не смогу.

***Мой поезд уже отходил.Ты шла с чемоданом, вздыхая.О, как он тяжел тогда был!И я все курил, представляя.

Мелькали за окном столбы,А ты уже дверь открывала,И в комнате было светло,Но ты уже свет зажигала.

И лампочка дала тепло,Пусть даже совсем небольшое,И стало уютно, светло,И дров, если нет, то не горе.

И ты теплотой своих глаз,И строгим, и пламенным сердцемСказала зиме: «Убирайсь!С Весною не можешь быть вместе!»

В квартире враз стало теплей,Старуха-зима убежала,Забыв на оконном стеклеУзоров каких-то начало.

***Как сон прекрасный я тебя запомнил.Такое не забудешь никогда.И чудные мгновенья нашей встречиОстанутся со мною навсегда.

Твоя веселость мне примером служит,Ты правду говоришь всегда в глаза,И трудности, которые встречаешь,Ты не обходишь голову склоня.

Как сказка ты прекрасна и чудесна,Как ручеек ты чиста и проста,Как пенье соловья неповторима,И как букет фиалок ты нежна.

Я счастлив был, когда тебя увидел,И выше счастья был, когда сидел с тобой,И не было скучнее человека,Когда я был один, лишь сам с собой.

Не позабыть мне узкую тропинку,(Как я хотел, чтоб не было конца),И эта узкая, короткая тропинкаОсталась в моем сердце навсегда.

Веселый смех и песни, что ты пела,И черные, лучистые глаза,И волосы, и милая улыбкаЗапомнились мне раз и навсегда.

Я счастлив буду, если в жизни счастьеТы встретишь. И ты его найдешь. Я верю в то.Я буду радоваться с тобою вместе.И пусть оно тебе будет верно.

***

Сначала у мамы с папой все было хорошо, как, наверное, и в любой семье. Папа любил маму и долго ее добивался. Ему не раз за нее доставалось и однажды его даже подрезали какие-то приезжие мужики – геологи. Мама и в самом деле была девушка видная, да нраву не робкого. Многие на нее заглядывались. И летчики у нее были в ухажерах, и много других местных ребят. Папа наш взял своей настойчивостью. В нем очень много хороших качеств. Уверена, что мама не вышла бы замуж за недостойного мужчину. Он обладал большим чувством юмора. Там, где он был, всегда было весело. Мог смешные вещи произносить с серьезным видом и даже не улыбнуться, когда все вокруг будут заливаться смехом. Он всегда очень много читал. И писал стихи. Немало из них было посвящено маме. А еще маму подкупило то, как он общался с другими детьми. «Будет хорошим отцом» – подмечала мама про себя. В общем, многолетние папины ухаживания и его постоянное присутствие рядом привели к совместному браку. Первенца Наташеньку ждали очень сильно. Папа ее тоже очень хотел. И Наташа рассказывала, что всегда чувствовала себя любимым ребенком, особенным. Так приятно это было слышать!