Немилосердная - Кэрригер Гейл

Коналлу удалось избавиться от большей части вонзившихся в его тело игл, но в него уже летели новые, свеженькие. Алексия постаралась не запаниковать, ведь их наконечники могли оказаться серебряными. Однако муж, хоть и выглядел слегка ошеломленным и дезориентированным, вел себя в пределах нормы — его жизненно важные органы повреждены не были. Пока что. Громадный пятнистый волк щелкал зубами и рычал, пытаясь хватать мерзких дикобразов своими смертоносными челюстями, но те оказались на удивление проворными для своих габаритов.

Из научного интереса Алексия пальнула через окно кареты в дикобраза, оказавшегося на самом краю их колышущейся массы. Сочетание близкого расстояния и плотности нападавших привели к тому, что ей удалось попасть — пусть и не в ту особь, в которую она целилась, но все же… Подстреленное животное тяжело завалилось на бок и стало медленно истекать густой черной кровью вроде той, что бывает у вампиров. Алексия брезгливо наморщила нос. Помнится, был в ее прошлом человекоподобный механизм с восковым лицом, из которого вытекала такая же субстанция.

Прогремел еще один выстрел. Кучер, совсем недавно пополнивший ряды клавигеров, тоже стрелял по нападавшим.

Леди Маккон нахмурилась. Может, эти дикобразы уже мертвы? Такие дикобразы-зомби… Собственная разгулявшаяся фантазия заставила ее фыркнуть. Никакие это не зомби, тут сомнений нет. Некромантия давным-давно признана суеверной чушью. Алексия прищурилась. Как-то странно блестят у них иглы. Возможно, дело в воске? Или в стекле?

Ее пистолет был заряжен сандаунерскими пулями, хотя, конечно, никто не давал ей разрешения использовать их. Просто на этом настоял Коналл, и Алексии не пришло в голову возражать профессиональному вояке по поводу вооружения. Подстреленный ею дикобраз лежал и не рыпался. На это стоило обратить внимание. Хотя, сказать по правде, сандаунерские пули отлично уложили бы не только нежить, но и самого обыкновенного дикобраза.

Нападающие давили массой, и Коналл снова упал на бок, извиваясь и подвывая под роем летящих в него игл. Алексия отложила Этель и снова вооружилась парасолем. Целиком высунула его из окна кареты, раскрыла, а потом одним отработанным движением вывернула наизнанку. Пальцы привычно легли на смертоносный тумблер. Мысль причинить мужу боль претила леди Маккон, но иногда обстоятельства требуют экстренных мер. Да, бедняге Коналлу потребуется некоторое время, чтобы оклематься от последствий того, что она намеревалась сделать, — только иначе никак. Повернув тумблер на второе деление и убедившись, что это не первое и не третье, Алексия принялась распылять смесь ляпис соляриса и серной кислоты. Жидкость, предназначенная для битв с вампирами, в силу своей концентрации вызывала у любых живых существ серьезные химические ожоги и чрезвычайно неприятные ощущения.

Ядовитый туман, сочащийся из спиц зонта, окутал дикобразов. В воздухе повисла ни с чем не сравнимая вонь паленых шкур. Граф, почти целиком погребенный под телами агрессоров, практически не пострадал, а вот дикобразам пришлось несладко. Но они не отступали и не издавали ни звука, и это было жутко. Кислота разъедала гадким созданиям морды и бока, но, к сожалению, почти не сказывалась на иглах, которые продолжали вонзаться в лорда Маккона. Парасоль затрещал, и ядовитый туман стал оседать каплями. Алексия тряхнула любимое устройство, снова вывернула его и закрыла.

С ревом, от которого дикобразы гарантированно выскочили бы из сапог, имейся у них таковые, граф Вулси стряхнул агрессоров с себя и попятился — то ли спасаясь бегством, то ли намеренно искушая противника устроить погоню. Судя по всему, муж оправился от уколов бесчисленных игл и решил применить хитрость, чтобы увести вражин подальше от Алексии.

Под влиянием внезапного озарения леди Маккон закричала своему мохнатому супругу:

— Любимый, уводи их прямо к ямам с известью.

Ей вспомнилось, как всего пару ночей назад Коналл жаловался, что нечаянно нарвался на одну такую яму и спалил себе всю шерсть на передних лапах.

Лорд Маккон рявкнул в знак согласия, целиком и полностью поняв жену — будучи альфой, он обладал редким свойством сохранять разум, лишившись человечьего обличья, — и стал пятиться прочь с тракта по склону оврага к близлежащей яме. Если у этих существ есть хоть какие-то восковые элементы, известь по меньшей мере их обездвижит.

Дикобразы устремились за ним.

Наступил краткий миг передышки, за который Алексия успела оценить зловещую картину: волк, уводящий за собой полчища дикобразов, — и не захочешь, а вспомнишь легендарного гамельнского крысолова. А потом со стороны кучерского облучка раздался глухой удар. Нечто гораздо более крупное, чем дикобраз, врезалось в возницу-клавигера и сбило его наземь. Всего через миг из рук Алексии вырвали зонтик, и дверца кареты распахнулась: тому, кто это сделал, нельзя было отказать в скорости, как и всем подобным ему созданиям.

— Добрый вечер, леди Маккон! — коснувшись одной рукой цилиндра, вампир придержал другой рукой дверцу и угрожающе маячил теперь перед ней, перекрывая выход своим телом.

— А-а, лорд Амброуз, как поживаете?

— Более или менее, сударыня, более или менее. Вечер нынче хорош, не находите? А как ваше, — вампир покосился на выпирающий живот Алексии, — драгоценное здоровье?

— Я прибавила в весе, — ответила она, скромно пожав плечами, — хотя, подозреваю, это ненадолго.

— Вы ели инжир?

Алексию ошеломил этот странный вопрос.

— Инжир?

— Насколько мне известно, он очень помогает от желтухи у новорожденных.

В последние несколько месяцев Алексия наслушалась предостаточно советов, касавшихся ее внезапной беременности, поэтому, оставив слова вампира без внимания, перешла сразу к делу.

— Не сочтите мой вопрос бестактностью, лорд Амброуз: вы здесь, чтобы убить меня?

Дюйм за дюймом отползая от дверей кареты, она незаметно тянулась к Этель: пистолет лежал рядом с ней на сиденье, потому что времени засунуть его обратно в ридикюль, украшенный тесьмой с ананасами, до сих пор просто не было. Этот ридикюль идеально дополнял ее платье в серую клеточку с зеленой кружевной отделкой. Леди Алексия Маккон была женщиной, считавшей, что все должно быть либо безупречно, либо никак.

Вампир склонил голову, подтверждая ее догадку.

— Как ни печально, да. Приношу извинения за такое неудобство.

— Неужели вы действительно должны так поступить? Я бы предпочла противоположный вариант.

— Все так говорят.

Призрачная женщина зависла. Она дрейфовала между этим миром и миром потусторонним. Ее словно заперли в курятнике, в клетке для наседок, и былая казалась себе откормленной курицей, которая все сидела там, и сидела, и сидела. Что ей оставалось, кроме как нести яйца разума? Больше у нее ничего не было. Никаких яиц.

— Ко-ко-ко! — закудахтала она, но ответа не последовало.

Но это лучше — несомненно лучше, она должна в это верить, — чем небытие. Даже безумие лучше небытия.

Однако иногда она осознавала все это: и пугающую реальность ее курятника, и настоящий, материальный мир вокруг. С этим миром что-то было очень неладно. Некоторые его куски исчезали. Некоторые люди в нем вели себя безразлично или неправильно. А еще в него вторгались кое-какие чувства, которые не имели на это права. Абсолютно никакого права.

Дама-призрак была абсолютно уверена: нужно что-то сделать, чтобы остановить это. Но она была всего-навсего духом, и к тому же безумным, дрейфующим между состоянием нежити и смертью. Что она может сделать? И кто ответит ей на этот вопрос?

ГЛАВА ВТОРАЯ

В КОТОРОЙ АЛЕКСИЮ НЕ БУДУТ ШВЫРЯТЬ

Лорд Амброуз, надменный и, казалось, всегда погруженный в глубокую задумчивость господин — орлиный нос и угрюмые темные глаза усиливали это впечатление, — обладал превосходным телосложением. Он напоминал Алексии строгий шкаф из красного дерева, принадлежавший некогда прадедушке миссис Лунтвилл и ныне диссонирующей нотой обосновавшийся в легкомысленной нелепости маменькиного будуара. Иными словами, лорд Амброуз отличался непоколебимостью, которая мешала живому и полноценному общению, хотя внутри его существа наверняка таились всякие несовместимые с внешностью фривольности.