Игра взаперти - Виктор Брусницин

Властный зной амбиций и сквозняк резона, рассудочно-противоречивый зуд потенциала и незримый, но неиссякаемый шепот инстинкта почти безошибочно тянули в неправедную, романтическую среду. Очевидным стало, что Виталий как бы боится чего-то не успеть, не ощутить, избежать. Наверное, отсюда постепенно выявилось, что ведет его некая вещь, которую допустимо обозначить как опасное преодоление.

…Дали год. Здесь в городе и завис на промзоне. Сидел, можно сказать, зря, ничего особенного не нарыл. Виталию двадцать два, голова на плечах, в разных кругах вертелся и порядки знал; плюс имя кой-какое в городе нажил и с авторитетами на ять беседовал – словом, жил в зоне прилично. Впрочем, какие-то уроки год дал. Он понаблюдал, например, что делает с людьми страх. Уяснил, что знание человеческого механизма делает знатока менее уязвимым. Еще кое-что – учил один крупняк, Гера Бызов:

– Ничего нет сильнее веры. Верь, и ты всегда победишь. Но в дрянь верит дурак. Если ты умный, придумай тему.

Виталий поверил, что способность внушать страх – серьезный залог успеха.

ВИТАЛИЙ-КАТЯ

В общем, припекало. Виталий урчал мотором в Нижние Серьги. Ну не загляденье ли мужик! Едет к слепой женщине, везет цветы, другую мелочь. Себя, мать вашу – со-бо-лезнует… Эва лиска степенной иноходью пересекла дорогу. Живи лиска, потому что неплохое это занятие.

Если же честно, то есть разговорец у Виталия. Собственно, и не разговорец. Интересуется сообщить человек некую штуку, тянет на откровения. Прочитал, значит, накануне гражданин книгу. Про Мастера с Маргаритой. В Кота, скажем, влюбился, но не в этом суть. А в том, что хочется высказать фразу, которая пришла – заметьте, слета, без правки – в воспаленное вещество. Стало быть, внимание. «Знаешь, Катя, странная вещь у меня от этой фантасмагории. Какое-то щемящее чувство… Особенно вот это – освещенный кипящим светом лунный путь, по которому идут непомерной красоты женщина и умудренный и величественный мастер».

А? Каково! Вы прикиньте, притуманенный взор, несколько присевший голос, и ветерок треплет расшалившиеся волосы. Черт, причем здесь взор, причем волосы, когда соперница незряча. Ну ладно, голоса хватит… За сорок мужику. Две отсидки.

Час оказался неурочным, человеки занимались бездельем – Кати в обозрении не существовало. Розовые халаты знанием не отличились и, бестолково помотавшись, Виталий полез раздражаться. Заныло спрашивать у калек – не видели ли, господа, Катю.

Ехать пустым домой, как человеку принципиальному, Виталию дюже не хотелось, и он пошел к речке – натурой насладиться. Здесь Катерину и углядел. И не одну. Примостилась на бережке, на травке зеленой, томная и изящная. Рядом в не менее томной позе содержался мужчина. Парочка.

Виталий откровенно психанул, это была, конечно, наглость. Он, Разувай, едет к недоделанной, цветы и мелочь купил заведомо, и… получите. Во-первых, как себя держать? Как бы и неделикатно нарушать рандеву – недаром же голуби уперлись за ограду. Можно, естественно, свалить, но как же потом людей дурить – так и до благотворительности дойдет. Просится утопить товарища, да и Катьку не грех, но измочиться придется. В общем, Виталий, посмеиваясь над собой и не унимая движения, перемещался к объекту.

Приостановился. А ну-ка поэкспериментируем, пойдем медленно и проверим, на каком расстоянии она почувствует – непременно должна среагировать. Вдруг пришла мысль, а не знакомый ли это, который должен был встретить? Внимательно вперился в фигуры. Нет, рядом с мужчиной лежала тросточка. Тоже слепец, курортный роман. Виталий внимательно воззрился в соперника. Хоть расстояние еще порядочное случилось, там было явно под пятьдесят. Ну совсем никуда. Я, говорит, люблю мужчин под руку держать – не сучка ли!

Почувствовали Виталия уже на подходе. И мужчина. Он повернул голову – скорей всего, услышал, хоть ступал Виталий возможно вкрадчивей. Катя вообще не шелохнулась.

– Приветствую честных людей, – ехидно произнес Виталий и стало ясно, что Катя его не угадала, ибо явно вздрогнула.

– Господи, Виталий, – знаете, даже как-то обречёно пролепетала мадам, – это ты. Как странно… Мы вот дышим. Это Михаил, познакомьтесь. – И, сохраняя позицию головы, слепцу: – Виталий, я рассказывала.

«Интересно, что же поведала, – подумал Виталий, – и вообще – откровения».

Михаил молча протянул руку. Виталий пожал – неприятная рука. Вот тут пожалел, что приехал, но сразу это убил.

– Очень прилично здесь. Красиво. (Назло получилось, ну и ладно) И воздух, действительно… Между прочим, вода здешняя порядочная. Даже деньги стоит. В курсе – нет?

– Знаем конечно же. – Катя.

– В одном из корпусов есть постоянные проживающие, они на этой воде и работают. – Это Михаил. Голос опрятный, свежий.

– Я ведь с вами посижу. – Виталий уже располагался. К Михаилу повернулся. – Кате я благодарен, здесь чудно. Не познакомились, я и не выбирался бы. А вы, Миша, откуда?

– Местный почти, из Первоуральска. У нас хор. Руковожу по мере возможностей. (Он руководит, сыграл желваками Виталий.)

– Стоящее дело, – как можно душевней сказал наш герой.

Михаил пустился рассказывать про хор, и шибко нудно. Намерения такого не присутствовало, а тут, уловив паузу, Виталий брякнул:

– Миша, вы меня простите, но я ведь за Катей с некой целью приехал. Хочу ее в город свозить, на одно мероприятие.

Михаил завозился:

– О чем же речь! Что ж вы меня слушаете.

Катя угодила решительностью:

– Я с радостью.

Виталию самому идея понравилась.

Пошли в санаторий, мелко и непринужденно разговаривали. На прощание рука Михаила стала нормальной. Катя ушла на сборы, а Виталий воззрился в пространства. Ознаменовался ветерок, Цельсий сподобил что-нибудь двадцатью, щебетало пернатое. Было никак.

О цели поездки Катя спросила уже в машине. Виталий подивился, что так и не додумался составить конкретный план – все природой умащивался. Так и распорядился с упором:

– Позже.

Уж к городу подъехали, сказал нехотя, досадуя на убогость фантазии:

– В ресторан пойдем, отметим что-нибудь… – И улыбнулся тут же. – Просто потащило с тобой побыть в иной обстановке.

Какая странная вещь, тон определил как бы зависимость, но главное – распространилось и на остальной вечер, и это оказалось отлично. Уже то, что повез в очень дорогой ресторан. Здесь Виталий бывал редко, и его не знали – вести в заведения, где состоял в завсегдатаях, по причине слепой Кати все-таки не хотелось. Мотив такой гульбы не понял – Кате роскошь не в зачет, с деньгами последнее время не масть. А вот так – соринка.

– Я тебе такое скажу, – двухместный столик, Виталий доверительно наклонялся к Кате в полстола, – прежде, чем томат в теплицу высадить, ты приучи корень вширь расти. Витамин – он на поверхности. И тогда росток вертикаль будет осваивать. Япония. У меня батя садовод, он делал. Я, собственно, сам могу показать.

Вякала музыка. «Да и сбацаем, зачем нет».

Между прочим, одета Катерина была на букву зю, Виталию пришлось домой, за респектом заезжать. За ними явно доглядывали – респектабельный дядя и слепая женщина – и это оказалось весело. Но Катя впрямь была хороша, да что там, шарм трепетал, Виталий чувствовал это кровью – после двух, трех паек коньячных. Между прочим, танцевала ловко и в прочем держалась свободно.

Пару анекдотов рассказал – теперь это легко и модно – хоть обычно не любил. Превосходный Катин смех. Потребовал от нее – не согласилась. Через пару часов совершенно привык к ее слепоте, даже это и удобным оказалось.

– А, к примеру, с Геной Бурбулисом в паре в теннис играть – роскошный вариант. У меня первая подача для приема сложная. Гена говорит: раньше Ельцин так же играл – тот волейболист и колчерукий, и шлепал, сволочь, сильно и подло. Парная игра из того и складывается, первую подачу сделай отчетливо, а после плохого приема грамотный напарник разберется. Гена здесь мастак. – Вот такие вещи говорил.

Был момент, хотел про Маргариту с Мастером завернуть, все хитрился, посподручней пытался и… забыл.

А сейчас самое замечательное. Заходит, понимаешь, с компанией один знакомый коммерсант (вляпался таки Виталий), – дело уж поздненькое произошло, Виталий подшофе (Катя, прочим между, коньяком очень не гнушалась). Здравствуй, говорит, руку тискает. Объявляет Виталию бестактно:

– Что обидно, дамы у тебя всегда прелестные.

Так вот, Виталию тепло. Это Катя, дескать. Ручку коммерс треплет у прелестницы, к губам несет, мохнатым голосом доводит до сведения:

– Владимир Егорыч.

– Какое чудесное отчество, – мягкий голос Кати, тоненькая медная реверберация. Рука Кати творчески содержится в ладони мистера. И теперь: – А знаете что – вы, я думаю, медик. Что-то связано с головой, может быть стоматолог?